Злой гений Порт-Артура
Шрифт:
– Ерунда, на море взгляни! Транспорты и крейсера от берега отходят, шторм приближается, а это на сутки! Так что торопиться не стоит – мокрые и голодные, да еще дождь пойдет и станет совсем холодно, они к утру сами вымерзнут, и вся ярость пройдет.
– Корабли их обстрел давно прекратили, – пожал плечами Романовский. – Действительно, шторм будет, какая тут высадка.
– В полк поехали, а там и посмотрим, как «хунчи» эту брать.
При помощи адъютанта Фок уселся на сиденье, рядом присел адъютант, и возничий тронулся, прикрикнув на двух сытых лошадок. Десяток казаков конвоя окружил коляску, в своих мохнатых папахах забайкальцы
– Побили китайцев множество. Как обстрел начался, они отовсюду побежали, а японцы по ошибке по ним стрелять начали. Пометались со стороны в сторону, вот их заметили и накрыли. – Романовский показал на лежащие вдоль обочины тела в характерных синих халатах, их было несколько десятков – стариков, мужчин, женщин, детей. По всей видимости, накрыло беглецов у дороги, но тела просто оттащили в сторону, чтобы не мешать проезду.
Фок только стиснул зубы, промолчал. Александр Викторович не понимал, что с ним творится, откуда появилась непонятная жестокость. В смерти этих несчастных виновен именно он – приказал не выпускать с фанз местных жителей до начала боя. Именно по ним начали стрелять японцы – слишком лакомая цель в виде бегущего «неприятеля». И снаряды, которые убили сотни ни в чем не повинных китайцев, не достались русским солдатам, а это снизило потери среди стрелков.
И в сердце сейчас не было ни жалости, ни покаяния, одна лишь суровая целесообразность, вызванная войной. И еще расчет на то, что неоправданная жестокость японцев, которую те проявили десять лет назад, и сейчас показанное истинное отношение к китайцам вызовут ответную ненависть к самураям. А значит, более действенная поддержка русским будет обеспечена. Один голый расчет – словно лед в сердце появился.
В стороне слышалась ожесточенная ружейная стрельба, донесся выкрик «банзай» и громыхнула пушка. Там продолжался бой, над головами свистели пули, но на них никто не обращал внимания – как-то все быстро к этому привыкли.
Адъютант продолжал громко докладывать, с детским восторгом в горящих глазах, чуть ли не ногой притоптывая:
– Набили больше трех тысяч японцев, ваше превосходительство, на пять верст такое зрелище протянулось! Тела подсчитывают, потом китайцы похоронят. И трофеи приказано все собрать!
Романовский обвел рукой прибрежную полосу, буквально усеянную телами убитых солдат в синих мундирах с гамашами. Набегающие волны выбрасывали новые трупы. Сколько японцев погибло от шрапнели и пулеметов, никто не знал, ибо все они утонули, и теперь море начало отдавать принесенные в жертву войне тела.
Однако на берегу царствовала не только смерть с ледяным дыханием Аида, но и богиня викторий Ника, в жертву которой приносятся трофеи. Как на войне без них обойтись?
Сотни китайцев собирали оружие, боеприпасы, снаряжение и ценности под бдительным присмотром охотников. На выброшенных баркасах копошились стрелки, выгружая ящики, свертки, а также, как показалось Фоку, узнаваемые пулеметы Гочкиса и разборные части горных пушек.
Подумал, что история немного изменилась, так как первыми на берег должны были высаживаться пехота с кавалерией, но последней в высадке не было, а вот пушки привезли. Так что крохотные изменения заметны, как та же ночная атака русских миноносцев. Вроде пустяк, но кто знает?
– Одни убитые? Где раненые, пленные? –
Все он прекрасно осознавал, как и адъютант, что отвел глаза в сторону. И как-то виновато доложил:
– В плен наши стрелки взяли трех офицеров и несколько солдат. А китайцы говорят, что раненых японцев нет, все убиты…
Глава 15
– Ногу держи разогнутой, на одной линии с винтовкой! Они должны быть прямыми, как копье! Вот так!
Фок надавил на ногу худощавого китайчонка, и по тому, как тот вскинулся, моментально понял, что к чему, и усмехнулся. Все же если имеешь дело с неумелыми стрелками, то женщину от мужчины отличишь сразу. Взглянул на лежащего рядом китайца лет тридцати с пустым взглядом смертника и обильной сединой в волосах. Эти два китайца были похожи друг на друга чертами лица, и Фок начал догадываться, в чем тут дело. Продолжая стоять на колене, наклонился и негромко произнес, снова на китайском языке, который за последние десятилетия той жизни стал забывать:
– Ты ведь из Люйшюня, «вторая дочь»?
– Да, господин, – тихо произнесла китаянка.
Девчонке было лет семнадцать. Еще бы, вскинулась козой, когда он ей надавил на упругую ягодицу, правильно сдвинув ногу. А раз так, то соседний стрелок не муж или любовник, а брат, тут можно было не гадать.
«Вторая дочь» – это имя, обиходное, вроде милого семейного прозвища. Он произнес его навскидку и сразу угадал, сошлись домыслы с реальностью. Между братом и сестрой лет семь-восемь разницы в возрасте, а значит, за это время у родителей могли появиться еще двое-трое детей, и, по вероятности, не только одни мальчики, но и девочки.
– Но как вы узнали его, господин?
Никогда нельзя отвечать на женские вопросы. Всегда нужно надавить так, чтобы они отвечали на твои слова. Тем более когда между ними сословная пропасть. И он уже не спрашивал, говорил сам, желая проверить свои догадки. Слишком правильно вела себя китаянка, отнюдь не как горожанка, получившая домашнее образование, а как девица из хорошей семьи, где ей не стали уродовать ступни.
– Твой брат из «тридцати шести», и вы решили сейчас посчитаться с японцами, спустя десять лет. Вот только стрелки из вас плохие, а для хунхузов это главное требование – тебя просто убьют, а сестру перед смертью изнасилуют. Лежите оба, пока я вам головы не свернул!
Фок говорил негромко, но настолько властно, что китайцы замерли, уткнув носы в землю. Понятно, в каждой роте были вот такие нестроевые, набранные в суматохе. И что характерно, многие подобрали винтовки убитых и раненых русских солдат и принялись стрелять из винтовок по отчаянно сражавшимся японцам, что засели в фанзах.
Полковнику Савицкому Александр Викторович запретил штурмовать деревеньку, вокруг шла перестрелка – несмотря на сгущавшиеся сумерки, отнюдь не вялая. Имелись бы гранаты и минометы, то проблем бы не стало, но о таком оружии можно только мечтать. Ждали прибытия одного-единственного 87-мм орудия – все остальные разбиты корабельными снарядами. Пулеметов осталась ровно половина из десятка, а спасительных скорострелок Путиловского завода потеряно семь из шестнадцати. Победа далась русским войскам дорого, высокую цену заплатили кровью. Но такова плата в войне, иная просто не принимается, и потери будут всегда.