Злые белые пижамы
Шрифт:
После окончания выступлений Рэм предложил Бену подвезти его обратно до Токио. Он по случаю одолжил мотоцикл помощнее, чем его собственный — это был Suzuki с двигателем 1.1 литра, и конечно, Рэм гонял, как ненормальный. Я был удивлен тем, что Бен отказался от его предложения. Возможно, путешествие в додзе Такэно было слишком шокирующим, и пробудило воспоминание о злосчастном инциденте с поврежденной ступней Бена.
Этим вечером мы получили звонок из госпиталя, расположенного неподалеку от додзё Такэно. Звонил Рэм, в его голосе были необычные для него жалобные слабые нотки. Он сказал, что он упал с мотоцикла. Он ничего не сломал,
Когда Рэм в конце недели приехал на тренировки, его колени выглядели довольно странно: были красные, как вареный рак. Однако, он восстановил свой обычный оптимизм и рассказал коротко о том, что произошло: «Да какой-то парень на машине выезжал. Я считал, что он меня видит, а он, оказывается, не заметил. Затормозить я не успевал. Я ехал где-то в районе сотни, поэтому нажал на газ, чтобы успеть проскочить. Он тоже нажал на газ, и я понял, что мы точно столкнемся. Поэтому у меня был один выбор — бросить мотоцикл. Я летел головой вперед, натурально как Супермен, честное слово!».
Рэму оставалось еще собраться с духом и сообщить своему другу, что он разбил мотоцикл. Я бы точно испытывал в этой ситуации определенные затруднения, но Рэм сказал, что это как раз-таки не проблема. Адам также чувствовал себя не очень хорошо. Он взял один день отгула под предлогом того, что у него якобы грипп. Актер из него получился бы превосходный: он изображал озноб, всхлипывал и хныкал, пока его не отослали домой. Однако позже вечером он чудесным образом оказался достаточно здоров для того, чтобы посетить ежегодную вечеринку на Яманоте Лайн, посвященную Хэллоуину.
Каждый год в течение нескольких последних лет иностранцы захватывали один из поездов, занимая одно купе за другим, куря, выпивая и слушая громкую музыку, пока поезд кружил по кольцевой Яманоте Лайн. В Токио Джорнал печаталось зашифрованное приглашение на английском языке, в котором сообщалось, с какой платформы и когда нужно садиться в поезд. Полиция не препятствовала веселью, поскольку, хотя в поезде и была жуткая давка, это было совершенно невинное развлечение. Майк Кимеда по прозвищу Шип был на вечеринке и увидел там Адама.
На следующий день на тренировке Даррен дал Адаму деревянный нож и приказал ему атаковать. Как только Адам бросился в атаку, он получил прямой удар ладонью в лицо от Даррена, такой сильный, что был отброшен на мат. В полубессознательном состоянии Адам встал и снова атаковал, на этот раз он пролетел два татами, и приземлился с грацией мешка картошки. Он снова поднялся, и опять был нокаутирован, и так далее. Даррен впечатывал его в татами каждый раз еще сильнее, чем в предыдущий. Теперь Адам еле держал нож трясущейся рукой, а его красное лицо было искажено гримасой боли. Он попытался немного собраться с силами и полежать пару секунд на татами, но склонившийся над ним безжалостный Даррен потребовал продолжения. Весьма предсказуемо через секунду Адам снова беспомощно барахтался на спине. Выглядело это довольно жестоко. После тренировки Даррен наклонился и прошипел Адаму в лицо: «Никогда больше нам не лги!» Адам покинул татами на четвереньках, полностью
В квартире на Фуджи Хайтс меня ожидало кое-что не очень приятное, болтающееся в унитазе. Оно было черно-зеленое и больше всего это смахивало на какую-то лишнюю часть человеческих внутренностей. Вне зависимости от того, сколько я раз пытался спустить воду, эта гадость все равно выплывала на поверхность. Я заставил себя рассмотреть этот предмет повнимательней. Это был использованный презерватив. Толстый Фрэнк был постыдно уличен. Это был его презерватив, и он был вынужден немедленно от него избавиться.
У Фрэнка была новая подружка, австралийка Ребекка. Она была вегетарианкой и отличным поваром. Настолько хорошим, что пыталась отучить Фрэнка есть такие деликатесы, как омлет из двенадцати яиц и килограммовые отбивные. Фрэнк был единственным, кто, как я подозревал, мог повторить знаменитый подвиг Тессю и съесть пятьдесят сваренных вкрутую яиц. По крайней мере, он как-то раз всерьез рассказывал мне, что его предел — это порядка семидесяти яиц, если заесть их десятью апельсинами. Апельсины — это секретный способ есть очень много, как сказал мне Фрэнк.
В конце курса опять организовывался тренировочный лагерь, но ехать туда было не обязательно. Это был единственный лагерь без инструкторов-японцев. Это было довольно странно — лагерь, где только сеншусеи. Сначала туда хотели ехать только Ага и Бешеный Пес. Затем, поддавшись минутной слабости, я тоже записался. За мной подтянулся Билл, а за ним уже и все остальные решили ехать. Правда Крейгу никто ничего не сказал, так как он слишком отдалился от всех, а потом ему уже было поздно отпрашиваться с работы.
Выехать предполагалось в ноябре, лагерь должен был быть расположен в горной области под названием Чичибу, в трех часах езды на поезде от Токио. Чичибу — это прототип области Титипуу, где разворачивается действие оперы Гилберта и Салливана «Микадо». Городские кафешки раздают спичечные коробки с иллюстрациями из ранних постановок этой оперы.
Лагерь располагался в деревенской гостинице с фитнес-центром (баскетбольная площадка) и додзё для боевых искусств. Горные ясени бросали прохладную тень на деревянные стены гостиницы. Рядом была долина с глубоким и бурным горным ручьем, ранними сумерками над ним висел туман. Мы все переоделись в кимоно и стали совсем похожи на самураев.
Татами в местном додзё славилось своей жесткостью. Трепет охватил даже самых выдержанных из нас, когда мы ощутили под ногами покрытие додзё, твердое как базальт, и вдохнули студеный воздух. Я обреченно подумал, что этот климат не улучшит состояние «шишечек», и часы предстоящей работы в дзю вадза будут очень тяжелыми. Но для меня главное было — выжить, чего бы это ни стоило. Конечно, я буду бороться, если это будет необходимо, но основная задача не в этом. Боец… ну, боец — это более чистое существо, кто-то такой, чей ум в совершенстве управляет телом, не слушает тело и вообще не заботится о теле, так как полностью уверен в своем идеальном искусстве бойца.