Злые боги Нью-Йорка
Шрифт:
– Не знаю, мисс Андерхилл.
Мерси не часто удивлялась, и потому я наблюдал за ее удивлением, как коллекционер, каковым и был. Услышав свою фамилию, она раскрыла рот, а потом прикусила нижнюю губу.
– Разве вы об этом не задумывались?
– Я стараюсь не думать.
– Мистер Уайлд, зачем вы меня искали? Мне казалось, мы старые друзья, и вот вы исчезаете сразу после ужасного пожара, не сказав и слова. Неужели вы считаете нас настолько бессердечными? Вы думаете, нас не беспокоило, куда вы исчезли? – добавила она, уйдя взглядом в сторону.
– Если я послужил причиной каких-либо
– Вы, конечно, понимаете, что это на вас не похоже?
– Теперь я ношу медную звезду и живу в Шестом округе. Похож ли я сейчас на себя?
Мерси перестала хмурить брови. Она рассматривала меня, я – ее, и на секунду потерял ориентировку. Когда мы двинулись дальше, она уже чему-то улыбалась. Улыбка дразнилась в уголках губ, скорее ощутимая, чем заметная.
– Я сожалею о ваших недавних несчастьях, – тихо сказала она. – Обо всех. Я узнала о них только вчера, от папы, конечно, и хотела бы знать раньше.
– Спасибо, – ответил я, не ощущая благодарности. – Как продвигается книга?
– Неплохо, – чуть ли не забавляясь, промолвила она. – Но мне трудно поверить, что вы пришли ко мне без повода, судя по вашей речи. Вы собираетесь рассказать мне, в чем дело?
– Собираюсь, – неохотно сказал я. – Доктор Питер Палсгрейв думает, вы способны помочь полиции в опознании мертвого мальчика. Если вы не пожелаете…
– Питер Палсгрейв? Друг моего отца, доктор, который работает над эликсиром жизни?
– Над эликсиром? Я думал, он занимается только детьми.
– Это так, отсюда мы с папой и знакомы с ним. Но еще доктор Палсгрейв давно пытается добыть формулу лекарства, способного излечить любую болезнь. Он клянется, что это наука, но я нахожу его изыскания не очень практичными. Следует ли так сосредотачиваться на каком-то волшебном средстве, когда столько людей умирает от недостатка простейших вещей вроде свежего мяса? Но почему он подумал обо мне… О, я поняла. – Мерси вздохнула и перевесила корзинку на другую руку. – Мальчик местный?
– Если вы спрашиваете о том, родились ли его родители здесь или достаточно ли у них произношения и денег, чтобы это никого не интересовало, я не отвечу. Но на вид он ирландец.
Мерси одарила меня быстрой улыбкой, как поцелуй в щеку, и уголок ее рта изогнулся в мою сторону.
– В таком случае я безусловно помогу вам.
– Вы готовы помочь, потому что он ирландец?
– Да, – ответила она, и стрелочка вновь превратилась в изящный изгиб губ. – Если он ирландец, никто другой во всем городе даже не задумается об этом.
Осмотр тела – к этому времени, как я предполагал, уже вымытого и одетого, и лежащего всего в нескольких ярдах от нас в соборе Святого Патрика на углу Принс и Малбери, – оказался более трудным делом, чем мы думали. Во-первых, мне не хотелось подходить к боковому входу – грубой каменной стене в пять окон – с Мерси под руку, зная, что я собираюсь показать ей труп. Но более важной, правда, была другая причина – там стояли хулиганы.
– Мы сожжем дотла этот дворец Сатаны!
Огромный детина, шесть с лишним футов, с густыми черными бакенбардами, хотя ему, возможно, не исполнилось и двадцати пяти,
– Я разберусь, – сказал я Мерси и кивнул на угол, прося ее подождать там.
– Вы, наизнанку вывернутые ниггеры, не смеете смотреть в лицо свободнорожденному американцу! Выходите, и позабавимся, трусы! Мы вас утопим, как мешок со щенками! – кричал огромный парень, сплошной оскал и тщательно расчесанный медвежий мех.
– В другой раз, – предложил я.
Все взгляды нацелились на меня, как крысы – на падаль.
– А ты кто, малыш, собачий кэп? – поинтересовался детина с произношением истинного нью-йоркца.
– Я не лакей. Я из «медных звезд», – ответил я, переводя «собачьего кэпа».
Мне требовался какой-то жест, и я щелкнул по значку в манере Вала, который обходился так с пуговицами. Впервые я испытывал к этой звезде иное чувство, нежели гнев или раздражение.
– Пойди поищи каких-нибудь щенков, желающих утонуть, и оставь церковь в покое.
– О, «медные звезды», – усмехнулся здоровенный грубиян. – Я уже пару недель собираюсь начистить рыло какой-нибудь «медной звезде». Хотя этот важничает, а? Вроде, рубит в брызгах.
– Это все болтовня, – невнятно пробормотал любитель выпивки; похоже, кто-то замесил его лицо вместо теста. – Он только один. И он нас не понимает.
– Понимаю, чмокну телячью кожу. С вас и одного хватит, – ответил я. – Убирайтесь отсюда, или отправитесь в Гробницы.
Как я и предполагал, долговязый монумент, на которого смотрели остальные, выступил вперед. Его руки сжимались в свою естественную форму – в кулаки.
– Меня знают как Билла Пула [21] , – резко выдохнул он. – Я свободный коренной республиканец, который не терпит вида постоянной армии. Когда я с тобой покончу, «медная звезда», ты будешь плоским, как визга в обтяжках.
21
Уильям Пул (Билл-Мясник) – предводитель нью-йоркской банды «Бауэри бойз», боксер и лидер политического движения «Ничего не знаем».
Не знаю, мог ли он избить меня так, чтобы я стал плоским, как свинья в клетке. Но я видел, он пьян и нетвердо стоит на ногах. И когда он размахнулся сверху вниз, как сделает всякий высокий и самоуверенный мужчина, я шагнул под его кулак и сбил его с ног ударом локтя в глаз. Билл Пул рухнул, как мешок с мукой.
– Все зависит от практики, – подсказал я, пока остальные буяны пытались поднять Билла на ноги, и вновь щелкнул по звезде, теперь уже с огромным удовольствием. – Убирайтесь отсюда, пока меня не стало больше.