Злые чары Синей Луны

Грин Саймон

Чанс приблизился к Хоку и Фишер и тяжело вздохнул:

— Неужели вы двое ни с кем не можете поладить?

— Мы ведь никого не убили, — невинным тоном возразил Хок.

— Именно так вы представляете себе дипломатию, да?

— Ну, в общем и целом, да, — ответила Фишер.

— Считай это утверждением принципов. Впрочем, нам все равно. Итак, на чем мы остановились, Арлик?

Чанс мгновенно оказался между ними и герцогом.

— Достаточно. Герцог является гостем при дворе и в качестве такового находится под моей защитой. Я не

могу позволить вам угрожать ему.

— Вечно ты портишь все удовольствие, — проворчала Фишер.

И тут всё замерло, потому что из неимоверного далека донесся рокот железного колокола. Жуткий звон перекатывался в воздухе, словно медленный гром. Этот набат отдавался в самой сокровенной глубине человеческой души, и каждый из находящихся в зале ощутил это. Кошмарный колокол звонил и звонил, словно дьявол призывал проклятых на молитву у своих раздвоенных копыт.

— Что это? — спросила Фишер. — Что это за звук? Откуда он исходит?

— Это большой колокол Опрокинутого Собора, — ответил Магус, повышая свой обычно тихий голос, чтобы его услышали сквозь гул. — Он молчал несколько веков.

— Тогда почему он зазвонил сейчас?! — в отчаянии крикнула королева Фелиция.

— В замок явилось нечто новое, и оно изменит все, — ответил колдун. На Хока и Фишер он не смотрел.

— Кто же звонит в эту проклятую штуку? — поинтересовалась фея Лунный Блик, зажав острые ушки крохотными ручками.

— Не знаю, — отозвался чародей. — Может, Жареный?

— Плевать, кто там звонит! — заревел Хок. — Как нам остановить его?

Ответом Магус не располагал. Теперь уже все придворные заткнули уши, но это не помогало. Набат страшного колокола Опрокинутого Собора услышал бы и глухой, и последний тупица плакал от ужаса при этом звуке. Некоторые тряслись, кого-то тошнило, по щекам текли слезы, от рыданий сотрясались плечи. По всему периметру тронного зала свет начал меркнуть. В глубине теней ощущалось чье-то ужасное присутствие. Мужчины схватились за оружие. В заполненном народом зале нарастала паника, сдерживаемая лишь отсутствием общего порыва. Все были равно готовы бежать или нападать.

А затем те, кто находился ближе всех к теням, зашатались, будто пьяные. С лиц их отхлынула вся краска, взгляд сделался рассеянным. В этих людях появилось нечто бесплотное, словно из них утекла самая жизнь. Лица их кривились в гримасах отчаянного ужаса, как будто их высасывали гигантские пиявки. Некоторые провалились в тень, которая поглотила их, словно чернильные воды. Те, кто стоял к исчезнувшим ближе других, отчаянно сражались между собой, лишь бы убраться подальше от голодной тьмы. Тени становились больше, темнее, глубже. Некоторые бросились туда с мечами, но сталь безвредно проскальзывала сквозь темноту.

Хок и Фишер встали спина к спине с оружием наготове, высматривая врага, с которым они могли бы сразиться.

Королева вскочила с трона:

— Сделайте что-нибудь, черт подери! Кто-нибудь, сделайте что-нибудь!

— Единственное

известное мне заклятие, у которого достанет мощности отбросить подобное зло, наверняка убьет здесь все живое, сказал Магус. — Если ситуация будет усугубляться, мне, возможно, придется пойти на это, но в данный момент, полагаю, нам лучше приступить к эвакуации.

— Если люди побегут, половина все равно будет затоптана насмерть! — заорала королева. — Делайте что-нибудь!

— Увы, ваше величество…

— Ты тут стоишь и извиняешься, а люди умирают! — воскликнула Тиффани, вырываясь из толпы. — Типичный колдун. Прочь с дороги!

Она поднялась в воздух, уронив тапочки. Длинные рыжие волосы плыли вокруг ее безмятежного лица, словно огромное янтарное облако. Тиффани вознеслась над шумом и суетой охваченной паникой толпы, со скрещенными на груди руками, словно старинное романтическое изображение ангела. Глаза ее были закрыты, лоб нахмурен. Железный колокол пропустил удар. А затем Тиффани заговорила, и голос ее звучал повелительно, словно ее устами изрекал некто гораздо больший.

— Fiat Lux! — произнесла Тиффани. — Да будет свет!

И свет явился.

Ослепительное сияние омыло Тронный зал, словно освежающий дождь в жаркий полдень. Каждый был окутан его сверкающей славой, пронизавшей тела волной успокоения и прощения. Свет затопил все помещение, яркий, как милосердие, и живой, как сама справедливость. Он изгнал мрак и тени, которые не могли устоять против его мощи. Те, кого поглотила тьма, вернулись невредимыми и только озадаченно моргали.

А затем и свет, и тьма исчезли, а гул жуткого колокола смолк. Тронный зал снова стал просто большим залом. Люди вполголоса переговаривались, пожимая руки и обнимая друг друга. И только Чанс заметил, как Тиффани камнем выпала из воздуха.

Он пробился сквозь толпу к ней, бесцеремонно отталкивая персоны, куда более важные, чем он сам. Юноша опустился на колени перед упавшей ведуньей, которая лежала на полу, словно оброненный носовой платок. Он проверил ее дыхание и пульс и с облегчением выдохнул, обнаружив, что она цела и невредима.

Чанс взял девичьи ладони в свои и позвал возлюбленную по имени. Тиффани медленно открыла глаза, зеленые, как самые роскошные луга Лесной страны, только вдвое теплее. Молодые люди улыбнулись друг другу, и на долгое мгновение остальной мир перестал для них существовать.

— Я не была уверена, что это подействует, — произнесла девушка невнятно. — Я никогда раньше такого не пробовала. Нашла заклятие в старом запрещенном гримуаре. Мне не полагалось знать о нем. Технически только настоящая чародейка в состоянии осуществить подобное заклинание. Но я откуда-то знала, что у меня получится. Потому что это было нужно. Я понятно говорю?

— Как обычно, — нежно откликнулся Чанс. — Как думаешь, ты сможешь встать, если обопрешься на меня?

— Думаю, смогу, Аллен, — ответила Тиффани. — Обещай, что не уйдешь?