Злюка
Шрифт:
– Хорошая и продуктивная! – облегченно улыбнулся я и сделал еще один большой глоток ароматной бархатистой жидкости. Тревога быстро покидала меня. Я снова плыл по течению, отдавая себе полный отчет в том, что сейчас просто не в силах что-либо изменить.
– Если ты не против, я поставлю звуковой заслон, чтобы никто случайно не погрел уши на нашей беседе. Если умеешь, то можешь поставить его сам, ну или попросить свою гостеприимную хозяйку.
Я прислушался, не скажет ли чего Экуппа, но она молчала. Возможно, на нее все еще каким-то образом действовало былое
– Ставь ты, - махнул я рукой, - моя гостетерпимая хозяйка беззаботно отдыхает. Сам понимаешь – мы просто вынуждены полностью доверять друг другу. И, еще, скажи: разве тебя не шокирует то, что ты о нас с ней узнал?
– Готово, - сказал Таллан, - не сделав перед этим ровным счетом ничего, - а на счет шока, тут меня вообще сложно чем-то удивить. Для начала, я абсолютно не религиозен. Во всяком случае, если дело касается общепринятой религии. Так получилось, что по роду своих занятий, о которых я не могу рассказать никому, даже Пройдохе, я знаю едва ли не больше, чем главы всех кланов вместе взятые. А чем больше ты знаешь, тем сложнее тебя удивить, и уже тем более – шокировать.
Получалось, что за пару минут я многое узнал о нашем новом таинственном товарище. Во-первых, он владеет еще одним очень грозным оружием – информацией. Во-вторых, он то ли способен манипулировать Даром без слов и движений, то ли сделал все, что нужно, уже дано, а спрашивал мое согласие просто из вежливости, или из одному ему известных побуждений. Да ни все ли мне равно?!
– Евгений, - мысленно махнув на все опасения и просто тревожные мысли рукой, протянул я ему ладонь для рукопожатия, - ты прав: в прошлой жизни я был даже побольше тебя.
– Рад знакомству!
– Бродяга осторожно сжал мою ладонь. – Расскажешь, как ты сюда попал?
– В это тело, или в этот мир? – уточнил я.
– То, что ты из другого мира, я доподлинно не знал, – признался Бродяга. – Собственно, не смотря на всю свою хваленую информированность, я вообще не был уверен в существовании многих миров. Получается, что наша беседа уже оправдывает большую часть моих ожиданий! Расскажешь о себе и своем мире?
– Спрашивай, что хочешь! – улыбнулся я. – Я отвечу на все вопросы, которые касаются исключительно меня и не задевают Экуппу, естественно, в надежде на взаимную искренность с твоей стороны.
Его первый вопрос сильно меня удивил.
– Тебя не тянет домой? – с очень серьезным видом уточнил он. – Не терзают мысли о том, что там происходит без тебя с родными и близкими?
– Нет, - улыбнулся я, - мне доподлинно известно, что там я остался на своем месте и все идет своим чередом.
– Откуда у тебя эти знания? – тут же спросил Бродяга.
– Думаю, что если рассказать по порядку, как все было, то будет понятнее, - предложил я.
– Тогда рассказывай по порядку! – оживленно предложил Таллан, отчаянно кивая в знак согласия с моим предложением.
Я набрал в грудь побольше воздуха и приступил к описанию своих недавних приключений.
Бродяга,
– Мне не совсем понятен принцип действия артефакта, который должен был скопировать твою Душу, - произнес он взволнованно, а слово «Душа» и вовсе было сказано едва слышимым шепотом (а еще заливал мне, что не слишком религиозен!).
– Нам будет проще, если мы договоримся использовать термин «сознание» вместо «Душа». Потому что в моем мире в них вкладываются разные смыслы, - поправил его я, - к тому же это был не артефакт, а сложное многосоставное научное оборудование. Иным словом – Механизм.
– Не артефакт..? – полуутвердительно, полувопросительно уточнил Таллан.
– Да, - согласился я, - у меня в мире нет Дара. Точнее, он есть, но никто не умеет им манипулировать. Поэтому мы тысячелетиями придумывали механизмы, приручали микроорганизмы, чтобы наша жизнь становилась легче, проще и длиннее. Мы там идем по индустриальному пути развития техники и технологий.
– Значит, тебе несложно было адаптироваться в поселении, раз ты не зависишь с детства от Дара? – догадался Бродяга.
– Да, - подтвердил я, - когда моей жизни здесь временно перестала угрожать постоянная опасность, основным неудобством оказался языковой барьер и полное отсутствие каких либо знаний о местных реалиях.
Дальше Таллан слушал еще прилежнее. Я, помня те вещи, которые вызывали у Экуппы особенное удивление или восторг, вел свое повествование, заостряя внимание слушателя именно в этих местах. Однако Бродягу вовсе не удивили вопросы наших религий и верований, а вот эпизод с географической картой на школьной стене заставил его нетерпеливо заерзать.
– У меня на судне есть несколько карт, - перебил меня он, - завтра утром тебе нужно будет обязательно на них взглянуть!
Согласившись, я продолжил свой рассказ, который, прерываемый только ради ритуала промокания горла, продлился до самого момента нашей с Эдвардсом массовой драки. Я вскользь упомянул техники китайского кунг-фу и тут же был остановлен.
– Сначала покажи, - перебил меня Бродяга, - я должен понимать суть боевых искусств без применения Дара!
– Не вопрос! – скорее икнул, чем сказал я. – Только техникой подвыпившего мастера я не владею, так что тебе снова придется меня протрезвить!
За этим дело не стало. Мы поднялись на ноги, приняли боевые стойки и слегка так «потанцевали», показывая друг другу, кто на что горазд. Единственное, я не подключал ноги и не пытался проводить приемы в стойке, помня, что в этом мире с подобными техниками никто не знаком. А выкладывать уж совсем все козыря на стол я, протрезвев, пока не спешил, мало ли что…
– Каким ты считаешь свой уровень владения этим боевым искусством? – спросил Бродяга, когда мы, изрядно вспотев и сбив дыхание (это большей частью относилось только ко мне, но и Бродяга тоже раскраснелся, хотя, не исключаю, что этот эффект был от вина, а не от моих потуг хоть немного его удивить), наконец, остановились.