Змееловы (с иллюстрациями)

Долгий летний день основательно пропарил тайгу. Солнце уже склонялось к пологой хребтине распадка — ущелья,

густо заросшего кедром, пихтой и багульником. Воздух был напоен острым ароматом цветов, травы и хвои. Уставшие за день, лениво перекликались птицы, монотонно плескалась речушка на каменистом, извилистом ложе.

Степан Азаров и Леня Клинычев возвращались домой по едва заметной тропинке, проложенной таежным зверем, нагруженные нехитрым снаряжением для ловли змей. Они шли не спеша, вглядываясь в заросли кустарника, изредка перебрасываясь словами. Степан шагал впереди с охотничьим ружьем за спиной. Леня Клинычев поигрывал кронцангом — деревянным зажимом, основным инструментом змееловов, что-то бубня себе под нос. Он был доволен: в двух белых полотняных мешочках покоилось шесть гадюк — больше, чем у бригадира Азарова.

Вдруг Степан остановился, приглядываясь к кустикам травы с небольшими желтыми цветами, словно веснушками запятнавшими крохотный лужок возле дороги.

Леня тоже остановился, напряженно отыскивая глазами змею. Но Азаров положил на землю рюкзак, кронцанг, ружье, мешочки и стал рвать цветы.

— Букет моей тете, — насмешливо сказал Клинычев, складывая тут же свою ношу и растягиваясь на траве.

— Журавец, — откликнулся Степан, не обращая внимания на язвительный тон напарника. — Еще зверобоем называют…

— И охота тебе чепухой заниматься? Сказал бы Колумбу, он сам бы пришел сюда и нарвал сколько ему нужно. — Клинычев смотрел в небо, положив под голову руки и лениво прищурив глаза.

— Что ему, тащиться сюда специально?

— Хочет заработать — потащится, — ответил равнодушно Леня.

Через несколько минут в руках у Степана уже была огромная охапка. Он достал из рюкзака кусок веревки а тщательно увязал зверобой.

— Вах, какой маладэц! На «Волгу» заработал! — осклабился Клинычев.

— Хватит трепаться, — отрезал бригадир. Он достал фляжку, отвинтил крышку. Воды оказалось всего несколько капель.

Азаров осторожно спустился по крутому, скользкому берегу к речушке. Здесь, на дне распадка, было прохладно. Гладкие мокрые камни у воды облепила мошкара. Вода была прозрачной, чистой. В ее холодных струях неподвижно стояли косячки мальков, подставивших свои темные спинки теплым, ласковым лучам солнца.

Азаров завороженно смотрел на эту картину. Потом наклонился к речке, и рыбья стая метнулась в сторону, исчезла из виду.

И вдруг сверху раздался крик Клинычева, животный, истошный. Бригадир бросился вверх по берегу, круша кусты таволги.

Клинычев, прижимая кронцанг к земле, одной ногой отчаянно колотил по воздуху. Под деревянным зажимом извивалась небольшая гадюка. Когда Степан подхватил из рук товарища кронцанг и быстрым привычным движением опустил змею в мешочек, он успел заметить метрах в пяти мелькнувшее в траве серое гибкое тело. В голове успело промелькнуть: эта, вторая, и укусила его напарника.

Клинычев привалился на правый бок. Степан возился с тугой штаниной джинсов, плотно охватившей ногу товарища, но проклятая штанина не поддавалась. Он долго выковыривал неслушавшимися от спешки пальцами лезвие складного ножа, злясь и чертыхаясь. Клинычев скулил, глядя на него расширенными, обезумевшими глазами.

И вдруг, сам не зная почему, разозлившись, Степан заорал:

— Заткнись ты! Мешаешь!

Клинычев замолчал, тяжело дыша и пожирая взглядом его руки, раздирающие манжету брюк. Чуть выше голеностопного сустава, над самым краем ботинка темнели две точки.

Степан, приложившись губами к ранкам, остервенело тянул кровь, сплевывал и снова тянул…

Потом уже, вытряхивая вещи из рюкзака, в напрасной надежде найти ампулу с противозмеиной сывороткой, он вспомнил, что надо было прополоскать рот. Его фляжка осталась у воды, а в клинычевской не было ни капли. «Обойдется!» — подумал он и снова перерыл весь рюкзак. Искать было бесполезно. Азаров знал, что сыворотку они не взяли.

— Спокойно, ты же не девица, — уговаривал напарника бригадир.

Клинычев старался сдержаться, но у него ничего не выходило. Сев перед ним на корточки, Степан покачал головой:

— Эх, Леня, Леня, что ж ты так неаккуратно…

— Взял ту гадюку? — клацая зубами, спросил Клинычев.

— Она же яд тебе отдала.

— А убил?

— Она не виновата, — вздохнул Азаров. — Зачем ее убивать?

Клинычев закрыл глаза. Бригадир удобно устроил лежак из рюкзаков и куртки и повернул на него отяжелевшее тело товарища. Клинычева бил озноб.

Степан провел рукой по его лбу и ласково сказал:

— Держись, держись… — Он встал и, чтобы успокоиться, стал собирать в кучу мешочки со змеями и ловчий инструмент; Клинычев водил за ним горячечными зрачками. — Полежи пока. Тебе сейчас пить надо. И как можно больше.

Степан спустился к речушке. На берегу, возле забытой фляжки, словно сторож, взад-вперед деловито сновала трясогузка. Она не испугалась, только продолжала свои пробежки рядом, метрах в трех.

Азаров лег на живот и припал губами к дышащей реке. Вода то закрывала его лицо по самые уши, то совсем отступала. А он все пил и пил, обжигаясь ледяной влагой, пока не перехватило дыхание и прохлада не разлилась по всему телу.