Змееносец. Сожженный путь

Катлинский Юрий

– Да, точно, кивнул Герман, надо перекурить, добавил он, откладывая в сторону патрон.

– У меня "Седеф" радостно улыбнулся Женька, достав из кармана смятую пачку.

– А у меня,.. только и успел сказать Герман, застыв с испуганным лицом.

– "Мальборо" что ли? Улыбаясь, спросил Женька.

– Бежим! крикнул Герман, и рванул к двери.

– Куда, растерянно вскрикнул Женька, и, опустив глаза, увидел в костре одиноко лежащий патрон.

– А-аааа завопил Женька и бросился к двери, толкнув на пол Сашу.

– Беги! заорал он что есть мочи!

– Аааа! закричал Саша,

и быстро пополз на коленях к двери. Уже в дверном проеме, он рванулся всем телом, и.... Громоздкий тулуп, зацепился за гвоздь, Саша потянулся что было сил, раздался звук рвущейся ткани, и прозвучал выстрел. Саша зажмурился, и прижался к деревянным доскам пола. Последнее что он увидел, расширенные от ужаса глаза Женьки. Он лежал, не шевелясь, и спрашивал себя:- Я живой? Я живой? Саша тихо дышал, прислушиваясь к своим ощущениям. Вроде не болит, говорил он себе. А откуда мне знать, чего болит? Может я умер. Он медленно открыл глаза, и увидел перед собой испуганное лицо Германа. Бледное лицо, почти белое, а на нем, губы шевелятся, смешно, подумал Саша. А снег как вкусно пахнет, такой запах свежий, а я раньше даже и не замечал, что у него есть запах. Герман, что ты там говоришь, пытался улыбнуться Саша. А Герман с силой тащил его подальше от будки, и губы его шевелились. И солнце, почему то, удивился Саша, увидев на темном небе, яркий луч солнца, что пронизав небо, коснулся земли. Красиво, подумал он.

– Сашка, ты меня слышишь, резанул, громкий голос Германа. Ты меня слышишь? Саша поморщился, от громкого голоса, и как казалось ему, достаточно громко ответил:

– Да, я слышу Герман.

– Сашка, ты только не шевелись, понял, говорил Герман, быстро перетаскивая друга, за стену соседнего гаража.

– Ты чего Герман, я и сам могу, взмахнул рукой Саша.

– У тебя дырка в тулупе, заорал ему в лицо Герман, брызгая слюной.

– Это чего, пересохшими губами прошептал Саша, глядя на друга. Я убит, что ли?

– Молчи мать твою.....!!! выругался Герман, расстегивая широкий ремень от портупеи, на поясе Саши.

– Ты чего? возмущенно спросил Саша. Я и сам могу. Ты чего? спросил он, и попытался подняться.

– Лежать, громко скомандовал Герман, прижав рукой Сашу. Женька, крикнул он оглянувшись. Женька! Ты где? Женька! Вот сопляк, мелкий! сплюнул Герман, и, повернувшись к Саше, снял с его пояса ремень, и осторожно распахнул полы тулупа. Лицо его было настороженное, и бледное. Саша с надеждой смотрел на друга, и не мог сообразить, что там у него.

– Герман, ну что там? прошептал Саша, глядя на друга.

– Ничего, тяжело вздохнув, ответил Герман, натянуто улыбнулся, и, откинувшись спиной на железную стену гаража, нервно засмеялся.

– Значит все хорошо, улыбнулся Саша, и приподнялся, осматривая свой свитер на животе.

– Все хорошо, усмехнулся Саша, гладя себя рукой по животу.

– Живой, прошептал он, и засунул палец в круглое отверстие справа, чуть выше пояса. Он смотрел на палец в дырке и тихо смеялся, а слезы катились из глаз... Рядом сидел Герман, и, указывая пальцем на Сашу, нервно смеялся, держась другой рукой за живот. Из-за угла гаража раздались хлопки. Тут же к ним ввалился Женька, бросившись всем телом в проход между гаражей, где были друзья.

– Ты чего, написал? Герман, ткнул пальцем в нос Женьки. В штаны наложил, звонко смеялся Герман.

– А вы чего, прошептал Женька, глядя на друзей шальными глазами. Что?

– У меня дырка в тулупе, смеялся Саша, показывая свой палец в дырке. А штаны сухие, точно, улыбался он.

– Да это Кузя наш написал, хохотал Герман.

– Сами вы такие, обиделся Женька, сев на снег рядом с друзьями.

– Там что, спросил Герман, указав пальцем в сторону будки отца.

– Нормально все, пожал плечами Женька. Горит.

– Что, завопили в один голос Саша и Герман.

– Что, горит, говорю, что еще, удивленно ответил Женька, вытирая грязной ладонью лицо.

– Меня бабка прибьет, вскочив на ноги, крикнул Герман. Тушить надо, и побежал к будке.

– Вперед, громко сказал Саша, подскочил, и, толкнув Женьку, побежал следом. Они бегали вокруг будки кидали снег в открытую дверь и кричали. Через несколько минут, Герман решительно набрал снег в руки и, забежав в будку, бросил его прямо на огонь, и стал затаптывать пламя валенками.

– Герман, крикнул Саша, и рванулся за другом. В небольшой будке, они яростно тушили огонь, не обращая внимания на рассыпанный всюду порох, и патроны.

– Туши, орал Герман. Бабка точно прибьет! Туши!

Спустя полчаса, огонь был потушен, а друзья, мокрые и черные от копоти, сидели на снегу возле будки. Женька, сидел чуть в стороне, и рассматривал частями прожженную варежку. Саша, молча, смотрел на обгорелый валенок Германа, и подрагивал. А Герман, смотрел в небо, и тяжело дышал. От них валил пар, они были черные, грязные, но счастливые. Женька, утерев нос, тихо сказал:

– Будку спасли, а за одежду, дома меня отец выпорет, это точно. И мать добавит, тяжело вздохнул Женька.

– Ладно тебе, сказал Саша, в первый раз что ли?

– Тебе хорошо, ответил Женька. У тебя один отец. Он может и три дня домой не приходить, а мой каждый день, поморщился Женька. Придет, стакан выпьет, и за портупею, если что не так.

– А ты в кладовке от него закройся, тихо произнес Герман, взглянув на друга.

– Тогда он дверь сломает, и еще хуже будет, с тоской сказал Женька.

– Ну, тогда терпи, задумчиво сказал Герман.

– Терплю, сказал Женька, да только жопа болит, и ребра, все болит, грустно добавил Женька. Задолбал он меня.

– Одно слово - танкист, тяжело вздохнув, сказал Герман.

– Угу, кивнул головой Женька.

– Что, по домам? спросил Саша, посмотрев на друзей.

– Да, кивнул головой Герман. Только будку закрою, и пойдем.

Смеркалось. Трое друзей, устало шли по "бетонке", в сторону гарнизонных пятиэтажек. Настроения не было, каждый думал о том, что будет дома. Только Саша Карно, шел спокойно. Он думал о том, что надо будет стирать одежду, потом где то сушить ее, потому что в квартире было холодно, всего 14 градусов тепла, батареи еле теплые, да еще тулуп отцовский надо было аккуратно зашить....Грустно одним словом, подумал Саша. Без мамы грустно и страшно. Хлеба дома нет, придется жарить тушенку и яйцо. А завтра еще в школу, и домашнее задание не делал. Вот жизнь, тяжело вздохнул Саша