Змеиная прогулка
Шрифт:
Доу сделал настойчивый жест. Панч и Чех будут наблюдать за крутым склоном позади них, а Чар продолжит разведку, невидимый где-то среди серо-черных скал впереди. Лессинг погрозил Тину двумя пальцами, показывая, что ему следует следить за остальной частью покрытой белым пеленой местности вокруг комплекса. Только когда он был удовлетворен, он посмотрел через очки.
Нога в ботинке высунулась из-за заляпанного грязью заднего колеса древнего грузовика. Это был полноприводный Hideyoshi, выпущенный примерно в 2025 году.
— Он над ней работает? — прошептал Лессинг. Он положил толстое предплечье на колено и поправил очки.
«Слишком тихо. Не двигаюсь. Доу снова потянулся
Лессинг имел лишь смутное представление о настоящем имени Доу, или, по крайней мере, о том имени, которое он использовал сейчас. На временных миссиях было лучше: сегодняшний товарищ мог стать завтрашним врагом. Такие импровизированные «отряды» часто давали своим членам номера, буквы или искусственные имена, выбранные для облегчения понимания в бою. Когда Гомес, гоанский контакт Лессинга в Бомбее, предоставил ему этот отряд из пяти человек, Лессинг причудливо назвал их цифрами на хинди. Он сам был Эк, «один»; остальными были Доу, Тин, Чар, Панч и Че. Доу и Тин, как и Лессинг, носили автоматические винтовки; У Чара и Панча были легкие израильские ружья и гранаты; Девушка по имени Че, приехавшая из Австралии, или Новой Зеландии, или откуда-то «внизу», носила тяжелую лазерную винтовку.
— Еще один, — пробормотал Тин. Действительно, куча выброшенной одежды возле водонапорной башни превратилась во второе тело.
Мужчина был явно мертв. — Не в форме, — пробормотал Лессинг в ответ. «Но этого следовало ожидать. Это не обычный военный объект. Уже нет.»
Чар подошел, осторожно пробираясь по хрустящему снегу. Как и Лессинг, он был американцем. Оба были крупными мужчинами, дородными и мускулистыми, но Чар был лунолицым, с молочной кожей и шапкой грубых черных волос, тогда как у Лессинга черты лица были тоньше, нос длиннее, а волосы напоминали тонкие серо-светлые пепельные волосы.
«Что удерживает…?» — начал Чар. Тин указал на видимые тела, а Чар затаил дыхание и сел. Лессинг поднял одну руку, предупреждая остальных оставаться на своих позициях.
«Идет в?» — спросил Подросток.
«За что нам платят». Чар потерла одну ноздрю.
«Доу и я», — ответил Лессинг. «Вы двое нас прикрываете. Приведите сюда Че с ее лазерной винтовкой. Она входит, когда я даю знак.
Они расположились среди валунов и оврагов переднего склона. Лессинг и Доу сняли камуфляжные костюмы, обнажив оранжевые охотничьи куртки и холщовые брюки с рюшами. Доу вытащил из рюкзака красную охотничью шляпу и поправил красивое желтое перо на ленте.
— Может, тебе стоит пойодлить, — усмехнулся Тин. «Ты выглядишь швейцарцем».
Доу показал серые неровные зубы, сказал что-то непристойное на непонятном швейцарско-немецком диалекте и добавил описательный жест.
Подросток поморщился. «Ты и твоя обезьянка тоже!»
Тин говорил смутно по-британски, но легко переходил от одного акцента к другому, и кто мог сказать? Только в этой поездке Лессинг слышал, как он использовал кокни, американца чикано и несколько неуверенного техасца. Он говорил по-испански с пилотом, который доставил их всех в Соединенные Штаты, и Доу вспоминал, как он болтал на грязном арабском языке в Сирии. Полезный человек, хотя и с горьким лицом и склонен к сарказму. Многие наемники были похожи на Тина.
Они спустились по склону, двое заблудившихся охотников искали дорогу, чашку кофе или, может быть, телефон. Их собственное оружие осталось вместе с рюкзаками, и теперь у обоих были охотничьи ружья, хорошие, но не модные.
«Что, черт возьми, это за место?» Лессинг громко позвал, очевидно, Доу. «Кто живет здесь далеко? Пожарный?»
«Университетские ученые? Геологи? — задумался Доу.
Лессинг сделал ему знак заткнуться; Немецкий акцент Доу мог бы вызвать подозрения.
Они прошли через открытые ворота, затем через второй, внутренний барьер. Лессинг знал, что десять метров открытой местности между двумя заборами по периметру были усеяны миниатюрными фугасами: достаточно, чтобы сбить человека с ног и, возможно, оторвать ногу. Над внешними воротами была установлена телевизионная камера наблюдения, но, похоже, она была вышел из строя, его запятнанная металлическая линза была направлена вниз, в землю под ним.
Они не пошли в обход. Еще нет. Лессинг забрался на ветхое крыльцо и постучал.
«Привет! Кто угодно!
Ответа не последовало. Доу дошел до конца крыльца и покосился на угол, на дальнюю сторону дома. Он вытянул два пальца параллельно земле: там два тела.
Лессинг выпрямился, отказавшись от позы «потерянного охотника». Он подошел к крыльцу и поднял большой палец правой руки. Фигура отделилась от засыпанных снегом валунов и начала зигзагом спускаться по склону к нему. Остальная часть пейзажа была совершенно зловещей и молчаливой. Ни птиц, ни насекомых — но какие насекомые вообще были в Нью-Мексико в это время года? Он понятия не имел.
Лессинг крикнул: «Привет! Есть кто-нибудь дома?» Затем он выбил входную дверь.
Передняя комната была похожа на тысячу других в глухой Америке: два стула, диван, пара ламп, комод, камин с растопкой, сложенной рядом, и журнальный столик, заваленный апельсиновыми корками, журналами и старыми газетами. На полке для безделушек на задней стене, рядом со стеклянными статуями ретриверов и спаниелей, расплывчато улыбались фотографии друзей и родственников. В переднем углу стоял потрепанный стол, заваленный брошюрами, газетами и журналами для любителей активного отдыха. Металлическая вывеска гласила: АРТУР Л. КОППЕР, Департамент охраны дикой природы штата Нью-Мексико.
Ничего не вышло из строя. Все было так, как должно было быть.
И все это было так же фальшиво, как передние зубы ведущего телеигры.
Они торопливо обыскали дом. В коридоре за гостиной находилась ванная комната с желтыми ситцевыми занавесками, сделанными женщиной. За этим они подошли к ничем не примечательной кухне, где на пропановой плите все еще стояли две почерневшие кастрюли. Кто-то выключил огонь, но еда внутри — тушеная говядина и вареный картофель, как заметил Доу, — была холодной и жирной, возможно, двухдневной давности.
В боковой спальне, выходившей на кухню, на двуспальной кровати лежала мертвая женщина.
Лессинг оглядел комнату, ничего не увидел и пошел посмотреть на тело. Женщине было лет сорока, она была седеющей и носила очки. Огненно-розовое покрывало из синели было скомкано вокруг ее широких бедер, одетых в пижаму, а на тумбочке рядом с ней стояла банка с колой. Яркая синяя обложка романа в мягкой обложке торчала из-под ее покрасневшей левой руки. Она была мертва, возможно, день или два. Об этом ему говорил слабый, тошнотворно-сладкий запах, хотя на ней не было и следа. Ее язык высунулся, а черты лица исказились, но не было ни запаха химикатов, ни крови, ни насилия. Розовое покрывало было отброшено в агонии ее смерти, и теперь оно упало на потертый красный ковер, превратившись в мрачную лужу лавы безвкусия среднего класса.