Змеиное варенье
Шрифт:
— Я не пойду.
— Что еще за фокусы? Мы и так опаздываем.
— Нет! — она вырвалась от меня и вдруг быстро зашагала обратно.
Я оторопел, но тут же скинул оцепенение и бросился за ней.
— Вы подниметесь со мной к Ясной купели, хотите вы того или нет! — я догнал безумицу и крепко сжал ее локоть.
— Пожалуйста, я не хочу… — вдруг всхлипнула Лидия, и я замер.
В ее глазах плескался откровенный ужас, и у меня упало сердце. Вдруг вспомнились слова профессора, что колдун сам ни за что не взойдет к Ясной купели. Неужели она боится именно поэтому?..
— Госпожа Хризштайн, вам надо пройти туда.
— Они все… сошли с ума… — пробормотала Лидия, и ее взгляд стал странным и пустым, как будто она смотрела сквозь меня. — Глупцы… Спасения ведь нет… И там тоже…
Она вдруг съежилась, словно пытаясь уклониться от чего-то. Ей опять что-то чудилось… Я стиснул зубы и упрямо потащил ее к вершине. Лучше горькая и страшная правда, чем такое мучительное сомнение… Тихий шепот вод Ясной купели звучал оглушительно громко в утренней тишине святого места…
Глава 5. Хризокола
Осознание конца… Страшное и мучительное, но одновременное такое долгожданное… Мир сошел с ума… Теперь уже все… Меня оттолкнули с дороги, людской поток стремился туда, где не было спасения. Его не было нигде. И уже никогда. Или еще? Мне не заслонить собой пустоту. К чему даже пытаться? Почему я не умерла? Почему я не схожу с ума вместе с ними? Я тоже хочу сидеть возле подножия и тихо улыбаться внутренним чудовищам, как эта старуха. Или дико хохотать и выть, как эта мамочка, волокущая за собой по лестнице труп своей дочери… Я хочу быть, как все. Хочу скалиться и ржать, бежать и топтать других, рыдать и кататься по земле, рвать на части слабую плоть, упиваться кровью и болью, упиваться безумием. Или забыть. Я хочу забыть, но не могу. Меня тянет туда, наверх, эта неистовая, сошедшая с ума толпа, бегущая от тьмы безумия и несущая ее проклятие в себе.
Но скоро я забуду, кто я. Скоро буду стеклянными глазами вглядываться вдаль, в веселой беззаботности, или же рыскать в отчаянии под раскаленными лучами… Скорей бы… Какие высокие ступени. Толпа толкает меня, норовит затоптать, но кто-то упрямо поддерживает под локоть. Почему я продолжаю идти вперед, если я не хочу? Мир вокруг темнеет, рассудок крошится под его натиском. Там, вдалеке, уже руины города, но такие обманчиво целые и спокойные. Только гигантская дымящаяся птица на холме, она расколота пополам, как вестник упадка, но никому нет дела до ее детенышей, нелепых человеческих фигурок, изломанных и рухнувших с высот своей гордыни. Как же глупо… Под ногами хлюпает гнилая жижа, от ее холода стынет дыхание. Зачем идти дальше? Ничего и никого не спасти… Я поднимаю взгляд к небу, но и там пустота. Вечная и холодная пустота, в которую я проваливаюсь…
Воздух обжег легкие. Я закашлялась, содрогаясь от холода. Кромешная тьма стояла перед глазами, словно я ослепла, и липкий ужас небытия сковал сердце. Я умерла? Или еще нет?
— Слава Единому, вы очнулись… — горячий шепот на моей щеке. Меня крепко держали чьи-то руки, обнимали и баюкали… И вдруг, как вспышка, вернулась память. Я вспомнила все и застонала от отчаяния. Что же это было? И что будет теперь?
Кысей продолжал обнимать и гладить меня по голове, а я окаменела от страха, что сейчас он оттолкнет меня и назовет колдуньей. Я прижалась к нему, отчаянно ловя его тепло и чувствуя, как исчезают мысли. Пустота разъедала, поднимаясь откуда-то изнутри, из темных, давно забытых уголков сознания, словно вонючая трясина, в которой я однажды захлебнусь.
— Я… колдунья? — не выдержала я пытки и замерла в ожидании приговора.
Кысей так крепко сжал меня в объятиях, что перехватило дыхание.
— Нет. Вы не колдунья. Нет.
Почему же я чувствую его страх? И еще что-то, такое тревожное и странное…
— А вода? Что она отразила?
— Ничего.
— Как? Как ничего? Но она же должна была что-то отразить? — зрение вернулось, я вдруг осознала, что мы едем в экипаже, я полулежу на сиденье. Мерное покачивание, цокот копыт по мостовой, холод в ногах… Когда я успела намочить ноги? Сколько времени прошло? Кысей вдруг отстранился, несмотря на мою хватку, и заглянул в глаза, удерживая мне голову двумя руками.
— Слушайте меня внимательно. Вам нездоровилось после путешествия, поэтому… — по его лицу пробежала едва заметная тень, — поэтому вы весь день никуда не выходили. Вас даже близко не было рядом с Ясной купелью. Вы меня поняли?
— Почему? Что там произошло?
— Ничего. Ничего не произошло, — он опять притянул меня к себе и погладил по голове, но я точно знала, что он врет.
А еще он… Господи, да он же чувствует себя виноватым, словно нашкодивший мальчишка!
— Я же все равно узнаю, — прошептала я, спрятав лицо у него на груди. — Что отразила вода?
— Ничего, — упрямо повторил он.
— Такого не может быть.
— Может. Потому что вода ушла. Ясная купель пересохла.
Я нахмурилась, не понимая его страха.
— Это плохо?
Он едва заметно вздрогнул, из его груди вырвалась горький смех.
— Плохо? Святыня, где больше тысячи лет проводили Испытание веры… Святыня, вода в которой никогда не иссякала, которая отражала внутреннюю сущность человека… Теперь она пересохла. Впервые за тысячу лет…
— Ну все когда-нибудь случается в первый раз, — пробормотала я. — Что здесь такого? Причем здесь я? Почему вы так испугались?.. Почему у меня ноги мокрые? Если эта клятая купель пересохла, то где я…
— Что вы там увидели? У вас же было очередное видение?
Я на секунду замешкалась, тщась понять его поведение. Кысей не пытался отстраниться, но в глаза не смотрел. Как будто бы чувствовал себя виноватым передо мной?..
— Поцелуйте меня, — вырвалось непроизвольно. — И я скажу.
Странно, но он кивнул и поцеловал меня в макушку. Что за манера!.. И откуда такая покладистость?
— А в губы?
— Нет. Что вы видели?
Я довольствовалась тем, что обняла его за шею и прижалась еще ближе.
— Людей. Они сошли с ума. Все сошли с ума, — холод воспоминаний заставил меня поежиться.
— От чего?
— Не знаю. Но там… была не я. Это не здесь. И не сейчас. Люди искали спасение, но безумие, как тень, накрыло их. Город был мертв. Они тоже были мертвы, только еще не знали об этом.
— О чем вы?
— Я не знаю. Не знаю! Хватит меня мучить!
Я отшатнулась от него, забившись в противоположный угол сидения и подобрав ноги под себя. Меня била крупная дрожь, а в глазах темнело, словно мрак подбирался холодной пустотой к моему разуму. Я схватилась за голову, пытаясь заглушить сводящий с ума шепот воды, ее вкрадчивую ласку и манящее небытие…