Змей
Шрифт:
— Так как решено — мы едем в монастырь вместе с гостями?
— Как скажешь, — отвечала г-жа Соломон. — Но имей в виду, я там не сплю. С клопами-то и с комарами…
— Никого, кроме комаров, — улыбнулся г-н Соломон.
— Да когда ты что чувствовал!
Они помолчали, пуская дым в потолок.
— Что ты думаешь о капитане? — спросил г-н Соломон.
— Думаю — где вы такого откопали…
— А между тем он неглуп, — заметил г-н Соломон. — После того как ты вышла, он сам завел весьма серьезный разговор… Малый стеснительный,
— А второй кто? — поинтересовалась г-жа Соломон, поднимаясь.
— Приятель капитана, Стамате, дипломированный агроном, сколько я понял…
Г-н Соломон прислушался, сведя брови, пытаясь определить, что происходит за стеной, потом деловито сказал:
— Кофе, кажется, подают.
За дверью раздались тяжелые шаги, и, под голоса и смех из гостиной, вошла старая г-жа Соломон.
— Вот вы где, — сказала она без выражения.
Медленно, стараясь не шаркать, доковыляла до кровати, со вздохом на нее опустилась, спросила:
— Какого вы о нем мнения?
— Лишь бы решился, — ответил г-н Соломон.
— Вот и я то же говорю.
Г-н Соломон обернулся к жене.
— Аглая, золотко, тебе бы лучше все же вернуться в гостиную. Может, они захотят перейти в сад. Жара уже спала…
Г-жа Соломон мимоходом снова взглянула в зеркало, снова поправила прическу.
— А ты что скажешь? — спросила ей в спину свекровь.
Г-жа Соломон пожала плечами.
— Ах, да кто его разберет…
Когда за ней закрылась дверь, старуха посетовала:
— Он ей не приглянулся…
— Да у нее семь пятниц на неделе, разве ты не знаешь? Когда мы сидим тут одни, она вздыхает по гостям. Наедут гости — они ее утомляют… А мне капитан понравился. К тому же образованный человек…
— И другой тоже очень мил, — добавила старая г-жа Соломон.
Из-за двери донесся шум отодвигаемых стульев, смешки: гости вставали из-за стола, благодаря за угощение. Г-н Соломон заторопился из спальни.
— Будь добра, мама, — бросил он уже с порога, — распорядись насчет ужина нам в дорогу, с этим монастырем знаешь как, надо все продумать.
II
В саду было еще довольно жарко. Стере снял пиджак и повесил его на дерево, оставшись в одной рубашке, из ворота которой выступала полная, гладкая, белая шея. Рири как раз шла мимо с целым подносом запотевших стаканов. Стере остановил ее.
— Мне без варенья. Благодарю, — сказал он, беря в обе руки по стакану.
Прислонясь к стволу вишни, Лиза смотрела, как он запрокинул голову, будто хотел влить воду прямо в глотку, и пьет не переводя дух. Лиза смотрела, и ей было уже все равно. Что ж, жизнь загублена, отвели ей глаза, одурачили, не дав опомниться.
В эту минуту ей хотелось одного: найти родственную душу, излиться перед кем-нибудь, пусть это будет совершенно незнакомый человек, рассказать ему всю свою жизнь, год за годом.
Она оглянулась. Неподалеку, на траве, расположился Владимир, брат Рири, с двумя новыми гостями. Владимира было не узнать: в его манере говорить появилось что-то веское, солидное. Лиза пригляделась и заметила сигарету, которую юноша важно держал между пальцами. Дым дрожал в теплом воздухе — редкой голубоватой струйкой, быстро исчезающей на свету.
— У тебя что, голова болит?
Стере подцепил ее под руку, ублаготворенный.
— Вовсе нет. — Лиза постаралась попасть ему в тон.
— Ну да, будто я не вижу! — Стере повысил голос. — Это все из-за романса. Ты какой была, такой осталась: плакса, капризунья!..
Стамате услышал и покраснел. Стере обласкал его дружеским, благосклонным взглядом.
— Вы не споете нам, сударь, чего-нибудь повеселее? — крикнул он и потянул Лизу за собой, к сидящим на траве.
Стамате хотел встать, но Стере опустил руку ему на плечо.
— Без церемоний, прошу вас. Тут все свои.
— Но, может быть, даме это вовсе… — забормотал Стамате.
— Дама у нас натура сентиментальная, романтическая, — с улыбкой перебил его Стере, — поэтому я и спрашиваю, не споете ли вы нам чего-нибудь повеселее…
Стамате предпринял еще одну попытку встать, чувствуя себя в высшей степени неудобно: он сидел, обхватив руками колени, и смотрел на собеседника снизу вверх, натужной улыбкой и преувеличенной мимикой пытаясь скрыть неловкость и недостаток энтузиазма.
— Сидите, сидите, милейший. — Стере еще раз налег ему на плечо. — Или стоя вам лучше поется?
— Не думаю, что в саду вообще можно петь, — сказала Лиза. — Не то место…
Владимир раздраженно швырнул сигарету через забор. Только дискуссия пошла на лад, только он справился со своей несчастной робостью, сковывавшей его за обедом, — и нате вам, перебивают.
— Кто же поет в такую жару? — с иронией воскликнул он. — Лучше подсаживайтесь к нам, скоротаем время до сумерек. Господин капитан знает массу интересных вещей. Он только что рассказывал нам об одной книге…
— О, не надо! — робко запротестовал капитан.
— Да вы, я вижу, кладезь премудрости! — деланно восхитился Стере.
— …Представь, Лиза, книга о существовании Иисуса Христа! — договорил Владимир.
Лиза изобразила на лице живейший интерес.
— Кто же может знать что-нибудь наверняка об Иисусе Христе? — беспечно обронил Стере.
— Но есть документы, — осмелился заметить капитан Мануила.
— Документы! А документы не те же самые попы намарали? — с сарказмом возразил Стере. — Я всегда утверждал и позволю себе повториться: религия хороша для крестьян, для черни, чтобы не допускать анархии… Конечно, вы скажете, что Христос был идеалом нравственности, самоотречения и так далее. Перед идеалом я немею. Тут, конечно, мы все должны брать его в подражание…