Змея Давида
Шрифт:
========== Пролог ======
Апрель 1998 года
– Люмос!
Слабый голубоватый свет от палочки слегка раскидал по углам плотную тьму нежилого дома. Женщина в черной куртке и джинсах, неслышно ступая по пыльному полу, проследовала из узкой прихожей в комнату. Дойдя до дивана, обессилено повалилась на него и потушила палочку.
В полной темноте начала расстегивать куртку, стащила ее с себя и небрежно бросила рядом. В комнате было не топлено, она почувствовала озноб во вспотевшем теле и тут же набросила куртку обратно на плечи.
Закрыла глаза. По телу разливалась свинцовая усталость, смешанная с болью от ушибов и недовольством собой. Как она могла
Схватка оказалась на удивление короткой, они явно не ожидали нарваться на серьезное сопротивление. Наверняка, не узнали ее в лицо, хотя Министерство не поскупилось на бумагу, чтобы распечатать ее фотографию с пояснением «особо опасна, грязнокровка». Бараны! Как будто грязнокровки могут учиться на Слизерине…
Вырубить этих ребят было легко, достаточно, оказалось, запустить в одного из них «сектумсемпрой», чтобы привести двух других в состояние легкого ступора и наложить на них заклятие окаменения. Убивать не стала, хотя «сектумсемпра» все равно означала смерть от потери крови и болевого шока без должного вмешательства. Если они знают контрзаклятие, то спасут своего незадачливого дружка. Ну, а если не знают, что ж – одной мразью на земле станет меньше. И совесть ее мучить не будет.
Шея ныла, словно на ней весь день каталось не меньше десятка малолетних шалопаев. Она подняла обе руки и начала массировать затекшие мышцы, вминаясь в них тонкими пальцами, слегка царапая ногтями и перекатывая по коже тонкую серебряную цепочку с двумя подвесками на ней – маленькой серебристой змейкой с изумрудным глазком и шестиконечной звездой Давида.
Закончив растирать шею, женщина склонилась к полу и стала нащупывать что-то около дивана. Найдя нужный предмет, она поднесла его к глазам. Это был пакет молока, утащенный накануне ночью из закрытого мини-маркета. Вообще-то до такого она опускалась редко, но в тот раз у нее не было с собой ни пенса, ни кната, чтобы заплатить, а есть очень уж хотелось.
В холодном пустующем доме молоко прекрасно сохранилось до сегодняшнего вечера. Она извлекла из внутреннего кармана куртки пакет с помявшимися круассанами и, вытащив один, жадно впилась в него зубами. Как любила говаривать тетя Сара, война войной, а обед по расписанию.
Тетя Сара… Лицо женщины против ее воли расплылось в улыбке. Господи, как же она умела материться! Красноречию коренной жительницы Одессы могли бы позавидовать даже ее земляки – биндюжники, это были даже не ругательства, а высокохудожественная словесная вязь на трех языках – русском, украинском и идише, способная привести в восторг любого лингвиста, не страдающего излишней впечатлительностью. И надо же было ей так нелепо умереть – в свое время избежать смерти в концлагере, чтобы на девяностом году жизни погибнуть от руки трех отморозков с волшебными палочками!
В наследство от тети ей и достался этот пустующий с девяносто шестого года домик в Шеффилде, а также навык сквернословить на трех языках сразу. Что, учитывая сложившиеся обстоятельства, не так уж и плохо. В доме этом искать ее никто не будет, а умение матюгаться позволяет неплохо отвести душу, когда на ней особенно паршиво.
Она вынула из кармашка куртки, наглухо застегнутого молнией, фотографию, сделанную с «полароида». Снова засветила кончик палочки
Покончив с ужином, она встала. Обошла дом, проверила все охранные чары, наложила еще парочку для надежности, затем снова проследовала в комнату, повалилась на диван, свернулась калачиком и, прижимая к груди палочку, провалилась в черную пустоту.
====== Глава 1 ======
Диана Беркович проснулась от того, что кто-то тихонько поливал ее водичкой из маленькой лейки и приговаривал:
– Вставай, балда, зелья проспишь!
Она вскочила, словно ее подбросило взрывом, но глаза так и не смогла открыть. И неудивительно – до трех часов ночи она просидела в обнимку с книгой по усовершенствованным способам защиты от Темных искусств, стибренной вечером в библиотеке с помощью мантии-невидимки. Поэтому сейчас только по голосу она узнала свою соседку по спальне слизеринских девчонок – Хильду Мелвилл.
Чертыхаясь, она наскоро плеснула холодной водой себе в лицо, сунула в рот щетку с порцией зубной пасты и, жуя ее словно жвачку, торопливо начала одеваться. Опоздать на зелья – то еще удовольствие, «Гроза и Ужас подземелий» будет до смерти рад опять оставить ее на отработку!
Что и говорить, профессор зельеварения Северус Снейп оставлял Диану Беркович после уроков с регулярностью, которой могли посочувствовать даже ненавидимые им студенты Гриффиндора. Причем не за неуспехи в зельеварении, а за длинный язык, излишнюю самоуверенность и неистребимое желание постоянно с ним спорить и доказывать. А этого грозный декан их факультета не позволял даже своим.
Идя по длинным готическим коридорам в кабинет зельеварения, Диана не могла избавиться от ощущения, что этот урок кончится так, как кончались, по меньшей мере, 50 процентов всех подобных уроков, а именно – отсидкой вечером в его кабинете и физической работой. Поэтому она, на всякий случай, желая поспорить с судьбой, выбрала стол подальше от профессорской кафедры и загородилась от него котлом, надеясь спокойно поработать.
Но если уж ей с утра казалось, что день не обещает быть приятным, значит, так и будет. Не успела она собраться с мыслями, рядом с ней возникла массивная фигура Сидни Перкинса – громилы, дебила и садиста, от которого плакали все третьекурсники. Привычным движением ткнув ее в спину кулаком, он с глумливой ухмылкой спросил:
– Ну что, грязнокровка, поработаем?
Перкинса Диана ненавидела до дрожи в руках, до удушливого желания убить. Ей, конечно, и раньше тыкали в глаза ее полукровным происхождением, но Перкинс на мелочи не разменивался, безоговорочно переведя ее в категорию «недочеловеков», коими являлись в его понимании все маглорожденные. Перкинс был ее главной «головной болью» на всем факультете, на котором у нее и без того был минимум друзей – ее яркие способности и успехи в учебе вызывали порой открытую зависть чистокровных волшебников. Полукровки на Слизерине – явление достаточно редкое и они довольно часто становятся своего рода «отщепенцами» и предметом насмешек. Таким уж «отщепенцем» Диана не была, но все же сильно отличалась от основной массы слизеринцев, которые по обыкновению вели себя довольно нагло и, разгуливая по школе, только и искали способа злобно подшутить над студентами других факультетов. Диана никогда не принимала участие в их жестоких забавах, ее чаще можно было видеть или в библиотеке, обложенной увесистыми томами, или в компании ее близкой подруги Хильды.