Змея Давида

g.allena

– Более чем.

– Я привык быть один. Отвечать только за себя и не задумываться о том, что кому-то могу причинить боль тем, что поступаю по-своему. Я с трудом представляю себе, каково это – жить с кем-то постоянно под одной крышей. Время от времени меня нужно оставлять в покое, я бываю невыносим. Впрочем, ты это и так знаешь. – Ну, я тоже, положим, не подарочек, так что…

– Я не гарантирую, что изменюсь быстро. Я вообще не могу сказать, в состоянии ли я измениться. Ты знаешь, что я за человек. Ты примерно представляешь, чего от меня ждать и чего ждать не стоит. Я хочу быть с тобой. С вами. Но подумай, как следует, хочешь ли ты быть со мной. Со мной никогда не будет просто.

–

Напугал. Я не хочу «просто», я хочу быть с тобой. Только не отпускай меня. Никогда. – Не отпущу. Слишком долго я тебя ждал, – Северус обеими руками взъерошил ее волосы, а по губам его скользнула незнакомая, мягкая, немного шальная улыбка. И взгляд его был каким-то незнакомым. Нет, это было не обожание, скорее – восхищение, нежность и еще немного неверия в то, что это происходит с ним. – Долго? – Диана тоже улыбнулась. – Ты уверен? – Всю сознательную жизнь. Даже тогда, когда не знал о твоем существовании. Даже когда любил другую. Даже когда ты носила дурацкие банты и совала нос в чужие котлы, вместо того, чтобы следить за своим собственным. Когда лезла на рожон и теряла баллы. Когда жила своей жизнью и почти не замечала меня. – Замечала. Я влюбилась в тебя еще в школе, ты знаешь? – Серьезно? – он знакомо вздернул бровь и уставился на нее, как на интересный феномен. – Абсолютно. Потом решила, что это – обычная подростковая дурь, само пройдет. Не прошло. Так вот и люблю тебя до сих пор.

Он ничего не ответил на это признание. Да это было и неважно. Вздох, взгляд, прикосновение порой говорят лучше всяких слов. Пусть у него не было возможности научиться говорить такие слова. Пусть он никогда уже не сможет научиться их произносить вслух. Ей достаточно видеть его шальной, затуманенный взгляд, чувствовать, как он крепко, каким-то собственническим жестом прижимает к себе, целуя в висок, чтобы понять: она смогла стать для него чем-то большим, чем просто любовница, и занять в его жизни место гораздо более прочное чем то, которое занимала в свое время Лили Эванс.

…В гостиной раздалось хныканье, готовое перерасти в плач – Брайан проснулся. Северус приподнялся на локте и уставился в сторону двери в комнату, словно не зная, как следует себя вести в такой ситуации, а Диана сморщила нос и, вставая, произнесла:

– Проза жизни. Привыкай.

Северус ушел к себе, ему нужно было принимать зелья, к тому же к шести вечера его ждали в Аврорате для дачи показаний по делу отца и сына Малфоев. К Диане он вернулся около одиннадцати вечера и остался до утра. Пока речи о том, чтобы ему окончательно перебраться к ней (или наоборот – привести ее в свой дом) у них не заходило, просто он дал себе слово как можно больше времени проводить вместе.

Брайан оказался на удивление покладистым ребенком. Появление в доме незнакомого дяди он воспринял, если можно так выразиться, философски. За ужином он пристально разглядывал Северуса, нахмурив бровки и явно что-то обдумывая, на его попытку взять сына на руки с недовольным писком отстранился и уткнулся лицом в материнскую грудь, а затем и вовсе перестал обращать внимание на его присутствие.

– Какой хороший мальчик, – насмешливо произнес он, когда Диана укладывала спящего ребенка в кроватку. – Не обольщайся, – хмыкнула она в ответ, – этот хороший мальчик проявляет чудеса упрямства, если ему что-то нужно или что-то не по нраву. Весь в папочку. А уж кричать мы умеем – мандрагоры обзавидуются.

Пережитые за день эмоции вымотали их так, что уснули они почти сразу, едва добравшись до кровати. Уже проваливаясь в небытие, Снейп успел подумать, что так, возможно, выглядит то самое, неведомое, спокойное счастье рядом с человеком, который тебя понимает и принимает таким, как есть

Утро, впрочем, оказалось

подпорченным, причем с той стороны, откуда Снейп, расслабившись, не ждал удара. Он выходил из ванной, когда услышал с кухни приглушенные ругательства, а мимо него, испуганно вытаращив глаза, пробежал домовой эльф, в котором Северус узнал Винки. Решив, что Диана за что-то разозлилась на домовиху, он поспешил на кухню. Диана стояла у плиты, в одной руке сжимая ложку, испачканную детской кашкой, а в другой – свежий номер «Пророка». Выражение ее лица не предвещало ничего доброго, непонятно только, кому именно. – Что случилось? – спросил он. Злость на ее лице тут же сменилась испугом, и она протянула ему газету со словами: – Мы попались. Эта дрянь нас застукала.

Снейп развернул газету и, увидев заголовок, тоже ощутил желание сорваться с места, найти Скитер, превратить ее в сколопендру и замариновать на веки вечные в формалине. Потому что на половину ширины страницы красовалась его колодография времен директорства, а заголовок, набранный кокетливым «готическим» шрифтом, гласил: «Упивающегося смертью и двойного агента спасла от Азкабана его любовница».

Северус коротко выругался и принялся читать. «Раскрыта тайна отношений недавно оправданного новоявленного героя Северуса Снейпа и таинственной девушки, предоставившей суду доказательства его невиновности, – писала Скитер. – Наверняка все, кто следит за политической жизнью магического сообщества Британии, задавались вопросом, кем же приходится бывшему Упивающемуся смертью некто Диана Беркович, так удачно подоспевшая со своей загадочной папкой, о содержимом которой судачат уже почти неделю.

Ваша покорная слуга пустила в ход все свое журналистское мастерство, но смогла вывести этих двоих на чистую воду, несмотря на все их старания скрыть свою связь. К сожалению, мне не удалось раздобыть фотоматериалы, свидетельствующие о достаточно близких отношениях героев моей статьи, но я готова принести магическую клятву в том, что видела своими глазами, как не далее, чем вчера Северус Снейп входил в дом Дианы Беркович в ее компании, через несколько часов покинул его и снова вернулся туда ближе к полуночи. И вряд ли это была деловая встреча.

Но и это – еще не самое интересное. Судя по тому, что результатом их романтической связи стал очаровательный мальчик возраста около года, роман между экс-Упивающимся и членом Ордена Феникса начался еще задолго до убийства Дамблдора. Знал ли об этом покойный директор Хогвартса, остается только гадать. Если верить словам мисс Беркович о том, что Альбус собственноручно передал ей на хранение папку с доказательствами невиновности Снейпа, получается, что он был осведомлен об этом. Теперь, по крайней мере, становится понятным, почему он не доверил столь важный документ, скажем, Кингсли Шеклболту или кому-либо еще из Ордена. Есть, впрочем, вероятность, что мисс Беркович каким-то образом узнала о существовании этого досье, которое Дамблдор не собирался обнародовать, и выкрала его, чтобы обеспечить алиби своему любовнику.

Так или иначе, с Северуса Снейпа спала маска аскета-отшельника, чурающегося женского пола (а по мнению некоторых – и вовсе предпочитающего мужской), которую он старательно носил все это время. Если же принять во внимание слова, брошенные Гарри Поттером Волдеморту во время их решающей дуэли (о том, что Снейп был влюблен в его мать), человек сомнительной репутации и добродетелей, «Летучая мышь подземелий» и бывший верный слуга Темного Лорда предстает в совершенно новом свете – эдаким романтическим героем в стиле романов сестер Бронте или баллад Байрона. А мисс Беркович, невзрачная, незаметная девушка, скромная служащая Аврората – отважной подругой героя, беззаветно влюбленной в него и готовой разделить его судьбу до конца…»