Змея и Крылья Ночи
Шрифт:
Вместо этого он провел губами по моему лбу. Едва касаясь.
Затем он выпрямился.
— Я вызываю жрицу. Каждая секунда, которую мы откладываем, ставит тебя в опасное положение.
— Подожди…
Прежде чем я успела возразить, он ушел.
Глава
55
Свадебная церемония была проведена в моих покоях. Жрицей была одна из служительниц, одной из тех идиоток,
Я стояла там и думала о том, чтобы убежать. Думала напасть на нее. Думала напасть на Райна. Думала разбить окно и выброситься из него.
Но я не сделала этого.
Я подпрыгнула, когда жрица взяла меня за руку. Ее прикосновение было прохладным и неестественно гладким. Она взяла руку Райна в другую, а затем перевернула обе, так что наши ладони были направлены к потолку.
Она прошептала заклинание, затем провела кончиком пальца по моей коже.
Я прошипела проклятие, испугавшись боли. По моей ладони разлилась багровая река.
Райн не вздрогнул, когда она сделала то же самое с ним.
— Клятва, — просто сказала жрица. Как будто мы должны были знать, что это значит.
Я никогда не видела свадьбы. Меня никогда не пускали на такие сборища. Они часто становились развратными и буйными, и Винсент всегда говорил…
Винсент.
Случайная мысль о его имени выбила дыхание из моих легких, боль стала невыносимой.
Прикосновение Райна было теплым и грубым. Во всех отношениях противоположное прикосновениям жрицы — противоположное прикосновениям любого вампира.
Возможно, он знал, что я не знаю, что сказать. Он поднял мою ладонь. Я напряглась, когда он поднес ее ко рту. Его язык медленно провел по ране. Я не ожидала такой нежности. Мягко и нежно. Извинение и обещание.
Он опустил мою руку. Проглотил мою кровь.
Я хотела отвернуться. Но не смогла.
— Орайя из Ночнорожденных, — прошептал он. — Я отдаю тебе свое тело. Я отдаю тебе свою кровь. Я отдаю тебе свою душу. Я отдаю тебе свое сердце. От этой ночи до конца ночей. От рассвета до конца наших дней. Твоя душа — моя душа. Твое сердце — мое сердце. Твоя боль — моя боль. Я связываю себя с тобой.
Я хотела, чтобы все это было ложью. Но это не было ложью.
В этот момент я с безошибочной ясностью поняла, что Райн влюблен в меня.
Он протянул мне руку. Красно-черная жидкость растеклась по его ладони, просачиваясь в линии и шрамы прожитой жизни. У меня пересохло во рту, когда я поднесла ее к губам. Я подумала, что, возможно, меня вырвет, когда она попадет в желудок.
Вместо этого, его вкус был самым изысканным из всего, что я когда-либо испытывала. Его кровь была теплой и приятной на моем языке, сладкой, металлической и тягучей, как сама ночь.
На вкус она была как небо. Вкус падения.
Я опустила его руку. Мои пальцы дрожали на его коже.
— Райн Ашрадж.
Матерь, мой голос был странным, как будто не принадлежал мне.
— Я отдаю
Мое сердце.
Я не могла заставить себя произнести эти слова.
Мое сердце.
Мое слабое, человеческое сердце. Покрытое шрамами, разбитое и кровоточащее. Единственное, что меня всегда учили защищать превыше всего. И все же, что бы ни билось сейчас в моей грудной клетке, далеко под знаком, который оставил на мне мой мертвый отец, оно было не защищено. Оно было разорвано на части и растерзано.
Как я могла подумать, что Винсент дал мне сердце вампира? Оно было человеческим.
— Мое…
Я не могла этого сказать.
— Вы должны исполнить обет, миледи, — сказала жрица.
Я смахнула слезы и покачала головой.
— Нет.
— Но миледи…
— Все в порядке, — рявкнул Райн.
— Но…
— Я сказал, что все в порядке. Она не обязана это делать.
Я позволила себе поднять на него глаза.
Я ненавидела, когда он смотрел на меня так, будто ему не все равно. Его большой палец провел по тыльной стороне моей руки. Я слышала его голос в этом жесте: Ты в безопасности.
Но я не была в безопасности. Даже если я чувствовала это, хотя бы на мгновение. Особенно потому, что я это чувствовала.
Жрица провела меня через остальные клятвы. Когда все было готово, я стала женой короля Ночнорожденных. Я потеряла свою независимость, свое имя, свою кровь. Я потеряла свою страну.
Но, по крайней мере, я сохранила свое сердце.
После ухода жрицы Райн остался ненадолго. Я подошла к окну и смотрела на резню в Сивринаже. Я не смотрела на него. Я слишком много чувствовала, и сильнее всего я чувствовала его взгляд.
— Если ты ждешь, что я приглашу тебя на наше брачное ложе, — сказала я, когда прошли долгие секунды, — этого не произойдет.
Мой голос был не таким безжалостным, как я хотела. Слово «свадьба» напомнило мне о том, как его рот прижался к моей ладони. Слово «постель» напомнило мне о том, как он ощущается на моей плоти. И то, и другое одинаково смущало.
Он ничего не сказал. В наступившей тишине я подумала, чувствует ли он то же самое.
В конце концов, я посмотрела через плечо. Он стоял в центре комнаты, уперев руки в бока, и выглядел так, словно у него было слишком много чувств, чтобы показать, и недостаточно слов, чтобы объяснить их.
Мой муж.
Матерь, что я только что сделала?
Его губы приоткрылись. Я не хотела ничего слышать. Я не могла.
— Я бы хотела побыть одна, — сказала я, прежде чем он успел заговорить.
Его рот закрылся. Он смотрел на меня, казалось, бесконечно долго, потому что с каждой мучительной секундой я пыталась держать себя в руках и не позволяла ему видеть, как я ломаюсь.
Наконец, он опустил подбородок. Я повернулась к нему спиной, села на кровать и слушала его удаляющиеся шаги. Он закрыл за собой дверь.