Знахарь-2 или профессор Вильчур
Шрифт:
Вильчур еще больше, чем Люция, чувствовал существование этой черты. Он видел, как легко она поднималась по ступенькам, как, не прибегая ни к чьей помощи, перестилала постели больным, передвигая их и перенося. Он замечал, как после целого дня тяжелой работы она уходила на длительные прогулки; несмотря на холодную воду в прудах, она ежедневно купалась, плавала быстро и красиво, словом, была молодой, очень молодой, настолько молодой, что его рядом с ней нужно было считать стариком. И вот сейчас, когда Прокоп задал вопрос, он ответил:
— Не знаю, сам не знаю. Прокоп пожал плечами.
— А что тут нужно знать? Она хочет за тебя? Вильчур пробормотал:
— Хочет,
— Так если хочет, вот и женись. Что это за порядок, чтобы мужик без бабы был?
— Но прими, Прокоп, во внимание разницу в возрасте. Она молода и красива, а я уже старик. У нее впереди будущее. Что же я буду ее жизнь перечеркивать.
Прокоп вскипел:
— Вот мудрый ты человек, а говоришь глупости. Не диво, если дурак глупость несет, а если умный человек говорит глупости, то и смеяться не хочется. Ну какой ты дед? Если ты дед, то кто я? Я же тебя куда старше, а если бы, не дай Бог, Агата померла, так и женился бы.
— Видишь, Прокоп, у вас иначе. У вас жену берут, чтобы иметь хозяйку, а у нас из чувства любви.
— Вот и плохо, — заключил Прокоп. — Надо и для одного, и для другого. А мало людей постарше на молодых женятся? Хо, уже только в нашей околице я насчитал бы тебе человек тридцать. И потом, чего тебе не хватает? Ты что думаешь, что только она одна хотела бы за тебя выйти? Каждая хотела бы. Теперь еще одно: говоришь, что перечеркнешь ее жизнь. Одно из двух: или в добром здравии будешь жить долго, так ей нечего будет жаловаться, или останется вдовой и получит свободную жизнь. Вот и все ясно.
После разговора с Прокопом Вильчур почувствовал себя значительно увереннее. Он, действительно, не связывал жизнь Люции. Она ведь была уже зрелой женщиной и знала, чего хочет. Нельзя всех людей мерить одной меркой. А может быть, для нее будет счастьем, настоящим счастьем то, что он может дать ей: спокойную, умеренную жизнь, нежную дружбу, сердечную привязанность, да и как мужчина он не исчерпал еще своих возможностей.
Когда после обеда, как обычно в воскресенье, он собирался с Люцией на кладбище в Радолишки, то решил откровенно обсудить с ней все эти вопросы и только потом принять решение.
Люция в этот день была немного грустной. Она как раз отвечала Кольскому на его длинное и полное горечи письмо. Ей казалось, что Кольский попал в какое-то затруднительное положение, что он подавлен, о чем не хочет или не может писать. Она была уверена в том, что если бы он откровенно все ей рассказал, то она сумела бы помочь ему, сумела бы найти для него какой-нибудь совет. Не сомневалась она и в том, что если бы они встретились, то он ничего не скрывал бы от нее, но в письмах не мог решиться на полную откровенность. Она догадывалась, что причиной его переживаний и отчаяния является женщина. Она была совершенно уверена в этом, равно как и в том, что та женщина не заслуживала его любви и что в его жизни она, та женщина, была скорее всего случайностью. Несмотря на это, Люция испытала что-то такое, чего, правда, не могла назвать ревностью. Она почувствовала себя уязвленной.
— У вас сегодня плохое настроение, — заметил Вильчур, когда они оказались на тропинке, вьющейся по берегу пруда. — Что-нибудь случилось?
— Да нет, — возразила она. — Я немного беспокоюсь о Кольском. Получила от него письмо, и хотя он не пишет, но я знаю, что у него какие-то серьезные проблемы.
— В клинике?
— Нет. Это скорее проблемы личного плана. У меня такое впечатление,
— Кольский не производит впечатления человека, который легко поддается сердечным переживаниям. Это очень порядочный человек с сильным характером.
Он вспомнил последний разговор с Кольским и добавил:
— Возможно, его недостатком является довольно поспешное суждение, но это издержки молодости. Его вина окупается гражданским мужеством. Это большое достоинство в наше оппортунистическое время. Если будете писать ему, то передайте от меня привет.
Их беседу прервали крики, доносящиеся с пруда. Это Василь и Донка покрикивали с лодки в сторону берега. Только сейчас Вильчур с Люцией заметили Емела, удобно расположившегося в тени кустов. Рядом с ним стояла наполовину опорожненная уже бутылка водки. Молодые подплыли ближе и завязали с ним разговор. Донка, указывая на удалявшихся Люцию и Вильчура, сказала:
— И не завидно вам, пан Емел?
— Завидно? Чему?
— Ну, у каждого есть своя девушка, а вы один.
— Моя милая лягушечка, да, я один, один, как палец в носу; но если ты думаешь, что я завидую другим, то ты глубоко ошибаешься.
Василь громко рассмеялся:
— Потому что вы никогда не бываете один, вы всегда с бутылкой.
— Твое счастье, туземец, мой местный Ромео, что бутылка еще не опустошена. В противном случае я мог бы ее послать воздушным путем. Смотри, чтобы она не приземлилась на твоем органе обоняния.
— Хо-хо, вы не добросите сюда, — смеялся Василь, но на всякий случай взмахнул пару раз веслами, чтобы немного отдалиться от берега.
— А что касается зависти, то пойми, микроцефал, что в этой бутылке у меня не одна подружка, а целое стадо… Гарем, понимаешь, гарем?
— Не понимаю, — откровенно признался Василь.
— Фу, какие гадости вы говорите, — ужаснулась Донка.
— Я говорю, а у вас есть желание делать. И кто же вы такие? Бессознательное орудие фатума, который диктует вам исполнять популяционно-демографическую функцию, быть кустарным предприятием по приросту населения, концессионной фабричкой, основанной для производства нескольких экземпляров себе подобных инженю. Глазеете друг на друга томными взглядами, а результат? Груда зловонных пеленок и несколько килограммов живого мяса, от которого исходит днями и ночами нечленораздельный визг. И напрасно я призывал бы вас к рассмотрению этой проблемы. Задал ли себе кто-нибудь из вас вопрос покойного Гамлета: ту би о нот ту би?.. А задумывался ли кто-нибудь из вас в слепом стремлении поддержать вид, что этот вид, в сущности, очень подлый и мерзкий? Гомо псевдо сапиенс рустиканус зачастую наделен колтуном или паршой. И я хочу спросить вас громогласно: на кой черт вам нужно продолжать генеалогическое дерево из обыкновенных обезьян, антропоидальных существ, заселяющих бассейн рек Двины и Немана?..
Молодые смеялись, хотя понимали немногое. Болтовня Емела была для них чем-то весьма забавным. Он сделал небольшой глоток из бутылки и, подперев голову руками, удобно растянулся на высокой траве.
— Смейтесь, чтобы продемонстрировать свою человечность. Естественно, это единственный доступный для вас ответ организма, который отличает животное от человека.
Донка запротестовала:
— Вот и неправда. Животные тоже смеются, например, собака.
— И конь, — добавил Василь. — В Нескупе у Профимчука есть конь, который смеется, как человек.