Знахарь. Око Шторма
Шрифт:
Вернувшись, мы обнаружили приготовленных к бою бойцов, что негромко переговариваясь, ужинали пайками, я же достал из пайка консервы, вскрыв ее, принялся, есть паштет с ножа.
– Эти консервы гораздо вкуснее тех, что мы ели тогда, а Шаман? У тех был вкус как у жженой резины, да и сама консистенция казалась резиновой.
– А ты про те, да, вкус был ужасен. А ведь еще и Иру ими кормили. Эх, она съела все под чистую… Если бы можно было вылизать, так еще и вылизала. Один плюс, тогда драться не пришлось, тихо пришли – тихо ушли.
– Если бы они нам не угрожали, я бы и пальцем не пошевелил,
– На ложку, ты и так злой как собака, - протянул мне столовый прибор Шут, - а все-таки это все не так уж и плохо. Мы последнее время ни разу не участвовали в чем-то серьезном…
Перекус между тем окончился, а отряд приготовился к приказу…
– Значит так, бойцы, группа Сороки, вы прикрываете группу Холодца, отвлекаете их на себя, я иду с Шаманом и его группой в поместье. Будем выбивать тех, кто это затеял. Позиции уже обозначены. Отряд к бою!
Выдвинулись мы неспешно. Сразу же
Страница 1
разделились, а потом по безе отработали из реактивных огнеметов… А потом начался обмен свинцом и стихией. Нам удалось сходу прорваться на территорию базы, снеся наблюдательную вышку и оказавшись за броней танка, в который тут же забрались "Шут" и "Скоп", зарядив осколочно-фугасный снаряд, отстрелялись по местному штабу… Хорошо хоть не по поместью, но рвануло знатно.
Бой шел и в воздухе, вертушку они не успели поднять, но тем не менее один мастер пытался противостоять троим…
Идя впереди группы, я вышел на последний рубеж обороны, на пути ко входу в поместье, состоявший из пяти экспертов, двое из которых взяли на себя обойму из автомата и остались лежать… Остальных убрала группа.
Выбив двери, я оценил, где находятся последние два мастера и уверенно двинулся вперед. На пути была засада, но я практически не отвлекся на нее, попросту пробив защиту Роману Чернозубову, "эксперту третьего ранга стихийной предрасположенности огонь", после чего схватив его за волосы и попросту таща за собой, пинком открыл дверь в кабинет главы семьи, который поднял на меня тяжелый взгляд:
– Все-таки пришел Старинов, а теперь отпусти моего сына.
– Ты не в том положении чтобы отдавать мне приказы. – Приставил я ствол к голове его сына, заметив как Борис, нервно дернулся, - не понимаю, чего ты ожидал, когда атаковал мой объект в Воскресенске и отдавал приказ своим людям на убийство простых рабочих.
– И что теперь? Хочешь убить? Убивай. Только не думай, что все так просто закончится.
– Да, все закончится не просто так. – Кивнул я, после чего нажал на спусковой крючок, раздавшийся выстрел заставил вскочить Бориса, на что я только оскалился и отпустил его сына, который застонал, упав на пол, ведь пуля ушла в стену даже не зацепив подростка. – Ты думаешь, что все будет так просто? Нет, Чернозубов, просто все это не закончится.
– Что ты хочешь? Денег? Я заплачу, сколько скажешь…
– Ты за кого меня принимаешь жалкий торгаш? Я пришел вырезать твою семью за все те угрозы что вы адресовали моей семье… Да я знаю что сейчас твоя семья уходит по подземному ходу. Как думаешь, что будет, если этот "коридор жизни" превратится в духовку?
Над рукой Бориса вспыхнуло белое пламя,
– Расслабься, я не маньяк, чтобы заживо сжигать женщин и детей, хотя с моей семьей не церемонились в свое время, а нас было гораздо больше. Сейчас ты подпишешь две бумаги Чернозубов, думаю, ты знаешь каких. А если не подпишешь, твою семью просто уничтожат, я дам ход делу двадцатилетней давности, дело села Сосновки. В этом вопросе тебе не помогут даже Ярославские. Ты меня прекрасно понял.
– Ты чудовище…
– По крайней мере, я не насиловал и не убивал, только потому мне так захотелось, Боря, подумай над этим. – Спокойно положил я на стол два документа, которые он принялся неспешно читать.
– Веня, говорит Холодец, мы закончили. Ярослав Степынин мертв. Борода тоже.
– Потери?
– Яр в тяжелом, у остальных лишь царапины. Погибших нет.
– Тебя понял, Холодец. Осмотритесь пока.
– Ублюдок. – Подписав оба документа, Борис оттолкнул их от себя.
– Печать семьи Чернозубовых, ты забыл. – Напомнил я ему.
Бросив на меня разъяренный взгляд, Борис проставил печати, я а забрал оба документа, один из которых был отречением главы от статуса семьи, а вторым он просто подписал долговую расписку на огромную сумму…
– Благодарю за сотрудничество. Прощай, Борис, но не забывай у тебя семьдесят два часа. Иначе компромат уйдет в сеть. – Подойдя, хлопнул я его по плечу. – Всем отрядам, мы закончили.
Покинув поместье, я услышал вдалеке вой сирен, а вот картина получасового боя была ужасающей, везде тела бойцов Чернозубовых и Степыниных, большая часть из которых была простыми ветеранами, не владеющими даже стихийными техниками…
– Как-то все это было слишком обыденно, - задумчиво проговорил я, - только нагнетенная обстановка, а итог…
– Это постоянно так. – Ответил мне Шаман, - громкие угрозы, бренчанием оружием, а как итог простое побоище. Они нескоро оправятся, все-таки мы выбили их основные силы.
– М-да… Как…
Миг и остатки моей защиты сносят, успевая отклонится на одним инстинктах я чувствую как с моей головы сорвало часть скальпа… Из-за резкого движения я повалился на землю, а затем в коротком кувырке скрылся за бронетранспортером быстро восстанавливая кожный покров и останавливая кровотечение:
– Как сука стреляла?!
– Передаю привет от Громовых, - раздался по связи голос Сороки.
– Шаман, Медведя набери, - крикнул я командиру отряда, который все понял и принялся отдавать приказы.
Подняв защиту, я рванул через все поле боя к лежке снайпер, только успевая заметить около сотни пленных, вокруг которых находился отряд Холодца начавшие бой против трех мастеров из группы Сороки.
Выйдя на снайпера, я отбросил оружие, с ходу пробив его защиту, отшвырнул от себя техникой "взмаха колибри", однако Сорока сумел восстановить защиту и в следующий момент в меня полетела техника "черной молнии" с треском ударившая о защиту… Пространственный скос и я оказываюсь на близком контакте с противником, попросту разрубив его на уровне пояса… А затем выпрямился и посмотрел на лежачего Сороку, который ошарашенно смотрел на свои ноги и часть туловища, лежавшие в стороне…