Знак алхимика. Загадка Исаака Ньютона
Шрифт:
Не знаю, сколько времени я проспал – полчаса или немного дольше, но пробуждение было мгновенным, словно я вдруг выбрался из могилы и вернулся к жизни. У меня тут же возникло ощущение, что я здесь не один. Задержав дыхание, я понял, что в черных тенях моей спальни дышит кто-то еще. Я сел на постели и, чувствуя, как отчаянно колотится в груди сердце, начал вслушиваться в темноту, словно пророк Самуил. Постепенно я различил в своей спальне слабый звук, как будто кто-то дышал через трубку или стержень гусиного пера. От этого звука у меня волосы встали дыбом.
– Ради бога, кто здесь? – выкрикнул
Из темноты донесся голос, от которого внутри у меня все похолодело.
– Немезида, – проговорил этот голос.
Мельком мне удалось увидеть лицо мужчины, и я уже собрался ему ответить, когда он с дикой яростью бросился вперед и, швырнув меня обратно на кровать, навалился всем своим телом. В следующий миг он попытался выдавить мне глаза большими пальцами, и я дико завопил. Мой враг обладал невероятной силой: хотя я сумел нанести ему несколько сильных ударов по голове, он не ослабил хватки, и я решил, что если он не ослепит меня, то непременно прикончит. Движимый отчаянием, я оторвал его руки от своего лица, и тогда он, не теряя времени, сомкнул их у меня на горле. Понимая, что он вот-вот меня задушит, я принялся изо всех сил отбиваться ногами, но без особого результата.
Через несколько мгновений я почувствовал, как огромная тяжесть исчезла с моей груди, и решил было, что душа моя начала свой путь в небеса, но довольно скоро сообразил, в чем дело. Два дворцовых стражника Тауэра стащили с меня нападавшего и держали его мертвой хваткой. Должен заметить, что он сохранял полную невозмутимость, и я даже засомневался, того ли они схватили, кого нужно.
Третий человек, сержант Роэн из гарнизона Тауэра, помог мне прийти в себя при помощи стаканчика бренди, и вскоре я смог подняться на ноги и в свете фонаря, принесенного дворцовыми стражниками, рассмотреть человека, который на меня напал.
– Кто вы? – прохрипел я не своим голосом.– И почему вы на меня набросились?
– Его зовут мистер Твистлтон, – доложил сержант Роэн, чей выговор показался мне необычным.– Он оружейник из Тауэра.
– Я на вас не нападал, сэр, – сказал Твистлтон с таким невинным видом, что я ему почти поверил.– Я не знаю, кто вы. Это я на другого джентльмена напал.
– Вы не в своем уме? – с трудом сглотнув, поинтересовался я.– Здесь больше никого нет. Ну же, сэр, что я вам сделал и почему вы на меня набросились?
– Он действительно сумасшедший, – пояснил Роэн.– Но как вы и сами видите, сейчас он не опасен.
– Не опасен? – недоверчиво повторил я.– Он чуть не прикончил меня в моей собственной постели!
– Вы мистер Эллис? – спросил сержант Роэн.
– Да.
– Он больше вас не побеспокоит, мистер Эллис. Даю вам слово. Как правило, он находится в моей казарме, под моим присмотром, и никому не доставляет неприятностей. Но сегодня ему удалось незаметно выскользнуть и пробраться сюда. Мы как раз искали его, когда услышали шум.
– Мне повезло, что вы его услышали, – заметил я.– Еще пара минут, и я бы с вами уже не разговаривал. По-моему, ему самое место в Бедламе. Или в какой-нибудь другой больнице для сумасшедших.
– В Бедламе, мистер Эллис? Вы считаете, что его нужно посадить
– Но он опасен.
– По большей части он такой, каким вы видите его сейчас. Совершенно спокойный и задумчивый. Не требуйте, чтобы мы отправили его в сумасшедший дом, мистер Эллис.
– А при чем тут я? Вы ведь не находитесь под моим командованием, мистер Булль. Забота о нем – ваше дело.
– Если вы доложите о случившемся, это больше не будет нашим делом, сэр.
– Пощади нас, Иисус Христос! – выкрикнул мистер Твистлтон.
– Видите? Даже он просит у вас снисхождения, – проговорил Роэн.
Я вздохнул, совершенно выбитый из колеи таким поворотом дела. Какой-то безумец напал на меня в моей собственной постели, чуть не задушил, а теперь его друзья просят, чтобы я забыл о том, что произошло, словно это дурацкая детская шутка, а вовсе не попытка убийства. Все случившееся представлялось мне насмешкой над прославленной системой безопасности Тауэра: сумасшедший совершенно свободно разгуливает по территории, и никого это особенно не занимает.
– В таком случае вы должны дать мне слово, что посадите его под замок по крайней мере до утра, – сказал я.– Его следующей жертве может повезти меньше, чем мне.
– Даю вам слово, – ответил Роэн.– С готовностью.
Я неохотно кивнул, понимая, что особого выбора у меня нет. Судя по тому, что рассказал Ньютон, отношения между Монетным двором и гарнизоном были не слишком теплыми, и мне не стоило вносить свой вклад в углубление распри.
– А отчего он сошел с ума? – спросил я.
– Крики, – ответил мистер Твистлтон.– Видите ли, я слышу крики. Тех, кто умер здесь. Они никогда не смолкают.
Сержант Роэн хлопнул меня по плечу.
– Вы хороший человек, мистер Эллис, – заявил он.– Для того, кто работает на Монетном дворе. Твистлтон больше вас не побеспокоит, я вам это обещаю.
В последующие дни и недели я нередко видел мистера Твистлтона на территории Тауэра, но всегда в сопровождении какого-нибудь дворцового стражника, и, если честно сказать, он не производил впечатления безумца, которого следует без промедления отправить в сумасшедший дом. Я поздравил себя с тем, что сумел принять правильное и великодушное решение. Но несколько месяцев спустя я не раз спрашивал себя, не совершил ли я в тот день ужасную ошибку.
Учитывая плачевное положение дел в стране, Монетный двор работал двадцать часов в сутки и шесть дней в неделю. Ньютон, хотя и не имел отношения к организации и проведению перечеканки, трудился не меньше и спал очень мало, а в те редкие дни, когда не охотился за фальшивомонетчиками и прочими подонками, он занимался решением каких-нибудь математических проблем либо отвечал на письма своих многочисленных злокозненных корреспондентов, изо всех сил пытавшихся отыскать ошибку в его расчетах. У нас всегда было полно работы, и вскоре мы стали частыми гостями в тюрьмах Флит и Ньюгейт, куда приходили, чтобы допросить преступников самого разного толка, многие из которых получили суровые приговоры.