Знак «фэн» на бамбуке
Шрифт:
– Ничтожный слуга имел счастье встретить однажды в своих странствиях осиротевшего крестьянского мальчика, умиравшего от голода и усталости.
– Предсказатель! – воскликнул гость, и в его тёмных глазах вспыхнула радость. – Простите, достопочтенный отец, что не узнал вас сразу. Память, верно, отшибло.
Гость сомкнул у подбородка сжатые кулаки и дважды низко поклонился.
– Из последних сил волочил я тогда сбитые до крови ноги и куда бы ни шёл, голод и засуха опережали меня, – заговорил он взволнованно. – Растрескавшаяся от зноя земля была твёрже панциря черепахи. Устав и отчаявшись, я призывал смерть словно благо. Но появились вы, достопочтенный отец, и не только накормили и напоили изголодавшегося мальчишку. Вы бросили в иссушённую душу семена уверенности и надежды. Вы предсказали мне битвы, высокие должности, преданную жену и сыновей, по числу стрел в колчане. Семена дали всходы. Я поверил и остался жить. Многое из того, что вы говорили, сбылось.
– Ваш путь далёк от завершения. Вы проделали лишь половину подъёма, и вершина ещё не видна.
– Осмелюсь напомнить, что я вступил в пору зрелости, мне почти двадцать восемь лет.
– Бог долголетия Шоусин отмерил вам полную меру. Ваш лоб с лунообразной впадиной посередине выпукл и прям, как стена, уши – крепкие, длинные. Это – признаки долгих лет жизни. Зрачок ваш блестящ. Если нет благородства и чести, зрачок человека тускл. Слушая говорящего, надо всматриваться в его зрачки. Складки у глаз поднимаются кверху в знак непрерывных удач. Если подбородок остёр или придавлен – не добиться почётного положения. Ваш подбородок, словно гора, скулы – как две скалы, западная и восточная. Восхождение будет трудным, но крутая тропа приведёт вас на самый высокий пик.
Доска и скалка были отложены в сторону. Старик стоял выпрямившись, с руками прижатыми к груди, словно этим жестом пытался сдержать слишком сильное биение сердца. Последние краски схлынули с морщинистого лица. Побелевшие щёки не отличались цветом от белой, как аистово крыло, бороды.
– Я сын простого крестьянина, – проговорил шёпотом гость. Состояние старика передалось и ему. – Отец и мать погибли в тот страшный год, когда засуха, голод и мор посетили наш край. Умерли братья и сёстры, в живых остался лишь старший брат. Нам не на что было купить гробы, чтобы похоронить близких. Мой дед и мой прадед также пахали землю, и носить крестьянское платье для меня привычней, чем военный наряд, – гость провёл широкой ладонью по своей крестьянской куртке.
– Чтить память предков достойно благородного человека, тем более если предки занимали низкое положение, – возразил старик. – Сыну Неба, однако, уготована иная судьба. И никто в Поднебесной не поднимется выше Господина Вселенной.
Сыном Неба и Господином Вселенной называли императора.
Гость вздрогнул, хотел что-то сказать. Но в это время снова раздался глухой удар, ещё и ещё один. Гость рывком сорвался с табурета, бросился мимо духов-хранителей к противоположной стене, где находился проход в соседнее помещение, откинул циновку. Зал, куда он ворвался, судя по остаткам карнизов и росписей, когда-то великолепный, в нынешнем своём запустении выглядел хуже первого. Но не убожество некогда пышного зала, а открывшееся неожиданно зрелище заставило гостя замереть на пороге.
На длинных верёвках, перекинутых через потолочные балки, раскачивались и крутились девять мешков, туго набитых песком. Посредине бегал, подпрыгивал и крутился обнажённый по пояс, загорелый и мускулистый юноша лет семнадцати. Его крепкий кулак бил сплеча то в один, то в другой мешок, придавая им новую силу вращения. Мешки налетали спереди, сзади, сбоку. Ловкость, с которой юноша увёртывался от запущенных им же самим снарядов, казалась позаимствованной у горного барса. Вдруг юноша увидел стоявшего на пороге гостя. На мгновение он замешкался, и один из мешков, словно обрадованный возможностью отомстить за все предыдущие неудачи, с тупой яростью толкнул его в спину. Юноша упал, перекатился к стене, быстро вскочил и с поклоном пробормотал извинение.
– Кто этот юноша, с которым не каждый отважится вступить врукопашную? – спросил гость, возвращаясь в первое помещение.
На маленьком столике возле жаровни уже дымились плошки с рассыпчатым рисом. В чашках под крышками настаивался заваренный на травах душистый чай.
– Простите, что неуклюжий малый невольно обеспокоил вас. Верно, удальцы из вольного люда укрывались в обители от непогоды и подвесили к балкам мешки, чтобы упражняться в силе и ловкости. Малый увидел и также решил испытать свою силу. И хотя разговор о лице столь незначительном недостоин вашего внимания, я отвечу на ваш вопрос. Его имя Ванлу. Деревню, где он родился, сожгли, всех жителей уничтожили из-за подозрения в сочувствии «Красным повязкам». Долгое время я надеялся передать Ванлу все тайны предсказания по лицу, но у него оказалось неразвитым чувство цвета. Чтобы проверить его возможности, я не раз предлагал ему посмотреть подольше на солнце, а потом отделить в темной комнате красные бобы от чёрных. Он каждый раз ошибался, не меньше, чем три раза из десяти.
– Такая задача вряд ли под силу даже художнику.
– Нельзя толковать судьбу, если не чувствуешь тонкой связи всех выпуклостей и впадин лица с их окраской. Ванлу честен, вежлив и справедлив. Он умеет хранить тайны, к тому же вынослив и ловок. Может успешно перевязать рану, излечить головную боль.
– Немало достоинств сошлось в этом юноше. Должно быть, вы, достопочтенный отец, воспитали своего ученика по заветам, оставленным предками.
– Преданный делу воин из малого выйдет, предсказатель судьбы – никогда, – заключил разговор старик и положил перед гостем бамбуковые палочки для еды.
Глава II
ОЗЕРО ЧАО
На рассвете все трое – предсказатель, его ученик и гость – покинули монастырь и двинулись на восток, в сторону озера, куда торопился гость. Гость теперь был одет в просторный халат из грубой холстины, отчего казался дородней и толще. Куртка лежала в коробе, который нёс на бамбуковом коромысле ученик предсказателя. По-прежнему моросил дождь. Капли скатывались с широкополых травяных шляп и повисали на кончиках травинок, торчавших, как иглы ежа. Идти было трудно. Размокшая земля с каждым шагом становилась всё более вязкой и болотистой. Из-под ног то и дело выпархивали вспугнутые утки. Тростниковые заросли предвещали близость воды.
Перед бамбуковой рощей, куда привела едва различимая среди кочек тропинка, путников остановил дозор. Пять человек, одетых пестрей, чем актёры на подмостках, преградили дорогу. Что за странную смесь составляло их одеяние. Шёлковые халаты и расшитые кофты явно знали лучшую участь, теперь же покрытые дырьями, из которых торчали клочки грязной ваты, вынуждены были мириться с соседством крестьянских стёганых шапок и грубых сапог на верёвочной толстой подошве.
– Говорите без промедления – кто такие и куда держите путь? – вышел вперёд огромный детина в полосатом военном халате с оборванными полами. Ладонь детина держал на рукояти торчавшей вперёд кривой сабли в дорогих ножнах.
– Несём господину Ли зёрна горчицы для соусов, а также пучки полыни, чтобы отгонять наваждения и дурные сны, – ответил старик.
– Верно, дождь смыл с ваших халатов всю пыль и грязь, – расхохотался детина. – Проходите, уважаемый отец, и проводите ваших дружков, вы нам и без пароля известны. Эй, Сморчок, доставь всех троих к берегу. Ли Головорез знает.
Тот, кого назвали Сморчком, взмахом руки пригласил путников следовать за собой. Вчетвером они двинулись по краю рощи, в обход болотистой топи. Вскоре в просветах между стволами открылось озеро, вернее, несметное множество лодок и кораблей. Вода была не видна. Куда ни обращался взор, всюду высились мачты. Казалось, что рощу бамбука сменил новый лес. По палубам, как по мосту, можно было добраться до противоположного берега, не замочив ног. Вместо бурливых волн вздымались бочонки кают, сплетённых из гибкой кленовой лозы и обтянутых грубой холстиной. С ярко раскрашенных, местами облезлых, бортов не мигая смотрели огромные, выведенные кистью глаза. Пусть знает Повелитель воды – Дракон, что судно идёт не вслепую и способно увидеть все мели и перекаты и всякие другие ловушки, расставленные на пути.