Знак Гильдии
Шрифт:
Женщина опустила глаза и заговорила по-наррабански – медленно, но правильно:
– Если для забавы, то не умею. Судьба – не шлюха, с нее для потехи покрывало сдергивать нельзя.
Варрах выложил на ладонь три медные монеты, помедлил под неодобрительным взглядом колдуньи и добавил четвертую.
– Я не шучу. Мне надо знать будущее.
Про сон он решил пока не говорить.
Тут произошла досадная случайность. Бестолковая чайка, не рассчитав взмаха крыльев, с дурным криком возникла возле головы Варраха. Тот невольно охнул и, выронив монеты, вскинул руки к лицу.
Во внимательных глазах Шаунары мелькнула злорадная искорка. Кое в чем надменный наррабанец приоткрылся, и женщина намеревалась использовать это.
Смущенный Варрах, кляня про себя всех чаек на свете, убрал руки от лица. Разумеется, он и не думал подобрать рассыпанные монеты. Не хватало еще, чтобы мужчина елозил по земле возле женских башмачков. Ее деньги, сама и поднимет.
Шаунара даже взглядом не проследила, куда покатились медяки.
– Как будем гадать? По-здешнему или как в Наррабане – на крови?
– А ты и на крови умеешь? – удивился Варрах и протянул ей ладонь.
– И нож свой давай! – потребовала колдунья. – Тут нужно железо, которое хозяйскую руку знает.
Проведя над смуглой ладонью лезвием наррабанского кинжала, она умело проколола кожу. Варрах не вздрогнул, внимательно глядя, как светлое лезвие размазывает его кровь по руке.
– Что видишь, женщина?
– Кровь вижу.
– Это понятно, а еще что?
– Я не про твою говорю, а про чужую. Много у тебя на руках чужой крови, господин. Столько, что не отмыть.
Наррабанец не подумал о том, что и ребенок признал бы в нем матерого убийцу. Каждое движение выдавало опасного хищника. Но он не мог увидеть себя со стороны и потому еще глубже проникся доверием к гадалке.
– Это прошлое, а в будущем что видишь?
Женщина вздрогнула, отступила на шаг:
– Ох, лучше не спрашивай! Я таких страхов ни на одной ладони не видела! Будет тебе, господин, беда от птицы!
– От птицы? – сипло переспросил Варрах. – От какой птицы?
– Не знаю. Вижу только: тебе в лицо вонзаются когти.
– Когда? – Тихий голос наррабанца был страшен.
– Скоро, ой, скоро! Не успеет луна на ущерб пойти... Ох, дальше и смотреть не хочу! Ты, господин, меня не слушай! Забудь, что тебе наговорила глупая женщина! Я за такое гадание и денег не возьму! Вот если б доброе предсказала...
Она повернулась и пошла прочь – прямая, статная, величавая.
Варрах замер, словно громом пораженный. Она что, издевается над ним, эта дрянь? Или действительно не знает наррабанской приметы: гадалке обязательно нужно заплатить! Не дашь денег – напророченные беды умножатся, а предсказанная удача улетит прочь.
Наррабанец окликнул колдунью, та не обернулась. Тогда мужчина, наплевав на гордость, быстро подобрал раскатившиеся монеты и кинулся догонять Шаунару.
– Вот, возьми! Мало тебе? Пятую добавлю!
– За такое гаданье? – гневно вопросила женщина. – Да я эту медь и в руки не возьму!
Наррабанец правильно истолковал легкий нажим на словах «эту медь». С проклятием он выхватил серебряную монету:
– Бери, сука, не то зарежу!
– Ну, раз такой выбор... – пожала плечами Шаунара. Небрежно взяла серебро из его руки и пошла своей дорогой, оставив наррабанца разбираться в смятенных, спутанных мыслях.
На ходу она подбрасывала и ловко ловила серебряную монету и напевала (ах, жаль, что Варрах не слышал этой песенки):
Если не глядя трясешь кошельком —Тут уж богатству не быть.Если родился на свет дураком —Тут уж ума не нажить!Заполыхает морская вода,Танцам научится рак,Но никогда, никогда, никогдаНе поумнеет дурак!– Молодцы-то вы молодцы, но что делать с вашей находкой? – Сарх озабоченно глянул на бледного подростка в ошейнике, стоящего на палубе в кольце пиратов. – Я привел жреца, он у трапа ждет – сами же очистительный обряд хотели! Ну и куда нам это сокровище упрятать, чтоб не было хлопот?
Дайру рухнул на колени:
– Господин! Какие от меня хлопоты?! Знаешь ведь, я сам под твою руку хочу, еще на Тагизарне просился!
– Врет, – убежденно сказал Пень. – Ты спроси, чего он за нами всю дорогу тащился да подглядывал?
– Потому и тащился, что своему счастью не верил! Где Эрниди, а где Тагизарна? Ты, рыжий, не рычи, я ж вас не сдал страже, а просто следом шел!
– Потом разберемся, – нетерпеливо махнул рукой Сарх. – Жрец дожидается! Пока надо парня спрятать.
– Скрутить да бросить в трюм, – пожал плечами Варрах.
– Что б ты понимал в очистительных обрядах! – презрительно возразил наррабанцу боцман. Пират не знал и не хотел знать, какие у капитана счеты с тощим сопляком в ошейнике, но понял главное: пленника надо спрятать. – Жрец должен весь корабль обойти! От носа до кормы! И в трюм он спустится!
– Можешь предложить что-нибудь? – деловито спросил капитан.
– А то как же! Вон на палубе шлюпка стоит. Спустить на талях за борт – не на воду, а чтоб в воздухе висела. Парня связать, кляп в рот – и...
– Понял! Отлично! Исполнять, да побыстрее! А я к жрецу пошел!
Издали доносилось торжественное песнопение: экипаж тянул за жрецом слова очистительной молитвы. Дайру, скрученный по рукам и ногам, лежал на дне шлюпки. Рот его был завязан тряпкой, по щекам текли злые слезы.
Через борт перегнулся какой-то парень, совсем еще мальчишка, такой же белобрысый и долговязый, как и сам Дайру.
– Эй, ты там живой? – заговорщически окликнул он пленника. – Потерпи маленько. Трюм освятили, скоро на палубу вылезут. Как жрец уйдет, так тебя сразу отсюда вынут. Я у тебя пока спрячу мою псину, а то капитан увидит, рассердится. Обряд все-таки. Не возражаешь?