Знак Кота
Шрифт:
И теперь она уже покинула комнату, выйдя через другую дверь. Я считал ее неучтивой, хотя я никогда не искал компании никаких женщин, кроме моих сестер. И ничего доброго не вышло, если бы я присутствовал на празднике первой страсти, когда должен совершиться выбор. Было понятно, что мне нечего предложить любой девушке, которая ищет себе партнера. А теперь, в грязных дорожных лохмотьях, я должен производить еще менее привлекательное впечатление.
— Прими права гостя, Хинккель, — приветствовала меня Равинга словами более сердечными, чем я когда-либо слышал от собственной родни.
— Ты весьма великодушна к такому, как я, госпожа… я…
— Ты
Она не стала расспрашивать о моем путешествии, а провела меня через дверь, в которую вышла Алитта, в ту часть дома, где была кухня — оттуда шел такой аппетитный запах, что я мгновенно вспомнил о своем пустом желудке. Прямо посреди кухни сидел Мурри, наблюдая за девушкой, которая сновала между очагом и столом. Его усы трепетали, когда пасть приоткрывалась и он облизывался в предвкушении угощения.
Не задерживаясь там, моя хозяйка провела меня в одну из маленьких комнат, очевидно в отдельную спальню, Похоже, эта была предназначена для почетных гостей. Стены были украшены барельефом с танцующими песчаными котами, который тут же привлек к себе мое внимание, поскольку изобразить подобное мог только тот, кто хотя бы раз видел это вживе. Однако тут меня ждала и другая роскошь. Очень большая ванна — может, не такая, как во дворцах Домов, но вполне достаточная для любого человека. Она стояла у стены и, вдохнув ее запах, я понял, что в ней смешаны водоросли, смягчающие кожу и счищающие с тела путника грязь долгой дороги.
Кроме того, через жердь для одежды были перекинуты ржаво-желтый килт, длинная куртка зеленовато-синего цвета, вышитая у ворота и по подолу узором из крохотных хрустальных бусинок. Рядом ждала пара мягких ботинок из кожи ориксена. Я уронил на пол мешок, уставившись на это зрелище.
Ночлег и еда — да, такое часто предлагают гостям, но местный роскошный наряд — почему? Снова ощущение, что меня направляет что-то непостижимое, заставило почувствовать себя неуютно. И все же я не мог отвергнуть то, что было мне предоставлено, разумеется, вовсе не для того, чтобы обидеть меня. Хотя такой прием, вообще-то, полагался тому, кто вернулся из соло, правда, его должны были оказать родичи, а не чужой по крови человек.
Я стянул свои дорожные лохмотья и свернул их одним узлом. По большей части моя одежда была окончательно изношена. Надо будет постараться пополнить свой гардероб как можно скорее.
Затем я встал на коврик для мытья и обтер себя водорослевой губкой. Она была теплой, и моя стертая, покрытая шрамами, пересохшая кожа жадно впитала влагу. Я ощущал, как расслабляется мое тело. Я больше даже не удивлялся, почему мне оказан такой прием, а просто увяз в благодарном, ошеломляющем блаженстве.
Одежда подошла мне. Что тоже оказалось сюрпризом — хотя Равинга была так искусна в шитье одежды на кукол, что могла определить мой размер на глаз, пусть даже и не видела меня целый сезон. Сапоги были чуть великоваты, но это было неважно — по крайней мере, они не натирали ноги, как те многажды латаные, которые я только что сбросил.
Закончив, я встал перед зеркалом и окинул себя взглядом. Оно не могло показать меня целиком, но на мгновение мне померещилось, что я смотрю на какую-то из кукол Равинги, но увеличенную до человеческого роста. Лицо мое стало тоньше и темнее, волосы отросли так, что, даже когда я собрал их в хвост и закрепил кольцом, концы все равно касались плеч. Прощальный подарок сестры ярко блестел на руке, и, поддавшись внезапному порыву, я надел еще и кошачью подвеску, которую прятал от чужих взглядов большую часть моего путешествия. Сейчас она сверкала у меня на груди в распахнутом вороте куртки и, несомненно, была таким украшением, с которым даже по меркам богатой Вапалы мало что могло сравниться.
У меня было довольно сильное ощущение, что в эту комнату я вошел одним человеком, а выхожу совсем другим. Я пошел искать хозяйку дома. Мурри уже занимался содержимым большой миски, когда я вошел в столовую. Напротив с торжественным видом сидели в ряд три черных котти, не сводя с него взгляда. Перед ними стояли вылизанные дочиста блюдца.
Равинга поманила меня рукой к мягкой циновке рядом с ее собственной. Перед нами стояли низкие полированные столики. Третья циновка лежала под прямым углом к циновке Равинги, и там уселась Алитта, поставив перед нами последние накрытые блюда.
Тому, кто столь долго жил суровой жизнью пустыни, подобное могло показаться роскошнейшим пиром, достойным празднества избрания в лучших Домах. Я пробовал пищу, обычную для здешних жителей, выращиваемую в полях Вапалы, но неизвестную в моей земле, поскольку долгой перевозки эти продукты не переносили. Трапезу завершали свежие фрукты и питье, представляющее собой слабо благоухающую жидкость, которая согрела не только мое тело, но и разум. Эта ночь напоминала прекрасный сон.
Моя хозяйка не заговаривала со мной, и, как подобает воспитанному человеку, я занялся опустошением собственной тарелки — и еще дважды, что, наверное, было уже настоящей прожорливостью. Алитта дважды вставала, чтобы принести добавку. Мурри вылизал свою миску и теперь умывался. Сопровождаемый котти, он пересек комнату и растянулся во всю длину позади меня, хотя его огромное тело с трудом умещалось на ограниченном пространстве. Я слышал его тихое утробное урчанье. Когда с трапезой наконец было покончено, я осмелился нарушить молчание.
— Госпожа, твой дом может пребывать в гордости. Ты бесконечно щедра к страннику. Теперь… — Я колебался, пытаясь подыскать надлежащие слова вместо прямого, резкого вопроса, вертевшегося у меня на языке.
Она слегка отодвинула столик и выпрямилась, сложив слегка сцепленные руки на коленях. Алитта быстро убрала остатки пира, оставив только три чаши тонкой работы и графин освежающего напитка.
— Теперь, — сказала Равинга, когда девушка наконец вернулась на место и две котти, толкаясь, стали устраиваться на ее коленях, — у тебя есть вопросы, а у кого бы их не было… — Она снова помолчала, глядя не на меня, а на противоположную стену, словно там виднелось что-то очень важное для нее.
— Наш народ многое забыл, причем кое-что из этого, я полагаю, было спровоцировано извне как наказание, предупреждение или способ спастись — кто знает? Самые старые песни бардов хранят намеки. Намеки на то, что было до того, как наши королевства объединились. Большинство наших земель суровы, и жизнь, которую мы здесь для себя создали, требовала, чтобы мы стали такими, каковы мы сейчас.
Объединение покончило с войнами между народами и проложило путь к чему-то большему. Если мы пали, возможно, теперь мы медленно взбираемся обратно, как тот, кто обследует новый для него скальный остров. Но сейчас мы больше похожи на путешественника, попавшего в песчаную ловушку, и закрываем глаза, чтобы не видеть, что находится перед нами — или окажется перед нами в будущем.