Знак кровоточия. Александр Башлачев глазами современников
Шрифт:
Тексты песен Башлачева меня поразили еще тогда. Но мне они не были близки - уж очень мрачные. Недавно я писал песню, посвященную Мише Евдокимову, писал - рыдал и сам себе удивлялся. Думал: «Как же я буду петь эту песню, когда уже сейчас плачу?» Хотел показать песню супруге - она отказалась. Говорит, настроение сразу портится. Вот так и с Башлачевым… Я очень редко его слушаю, больше читаю. Читать легче. Исполнение его, с таким надрывом мешает мне докопаться до сути, до истины.
Песни Саши Башлачева - не для развлечения. Это довольно серьезная работа для души и для ума. Так можно сказать обо всех произведениях великих людей - например, Бродского. Для восприятия творчества таких гигантов нужна очень серьезная многолетняя подготовка, жизненный опыт, сильное стремление понять смысл того, что они сделали. То, что оно не так востребовано молодежью, не говорит о том, что нет смысла делать попытки донести послание до адресата. Пусть бы песни Башлачева звучали на радио - те, кому они предназначены рано или поздно услышат. Не думаю, что кто-то вправе решать сейчас, что нам надо слушать, а что нет. Время - оно все расставит по своим местам.
У Башлачева горлом шла чернуха, как из канализационной трубы. Все то, что в душе человека застоялось, спрессовалось - все это приобрело состояние перебродившего гумуса. И этот самый гумус изливался наружу
Башлачев - это что-то асоциальное… То ли бомж, то ли персонаж из поэмы Венички Ерофеева «Москва-Петушки». Человек оказался за бортом общества, находился вне социума. Представляется это так: человек боится показывать свое дерьмо (то, что у него есть плохого в душе) окружающим и даже себе. Рассказывая и пытаясь показать, какой он хороший, какой молодец и утаивая часть правды о себе, человек попадает в некую ловушку - дерьмо не только не исчезает, но накапливается. Башлачев дал возможность выйти ему наружу, более того, он попытался сказать, что в нем нет ничего плохого, что это часть мира, который нас окружает, который внутри нас. Он показал людям, что с этим можно и нужно жить.
Так оно теряет значение запретного. Это помогает человеку принять самого себя. Башлачев взял на себя труд поработать канализационной трубой. Это и есть самая что ни на есть жизнеутверждающая позиция, как бы парадоксально это не выглядело на первый взгляд.
Ничего отрицающего жизнь нет в его творчестве. Его самоубийство - не показатель отрицания жизни. Просто у него перекрыло клапан, по которому шел поток. Произошла перегрузка информацией. И в результате выбор оказался не так велик, как этого бы хотелось ему и его близким. Удариться в пьянство, как Веничка Ерофеев, в наркотики, как Высоцкий, попасть в психушку или выброситься в окно. Он выбрал последнее.
Он просто больше не смог выплескивать то, что с такой скоростью накапливалось в душе. Достоевский, не пишущий книги, - это пациент для психушки или самоубийца. Гениально одаренные писатели и поэты только таким образом и выживают: своим творчеством, возможностью переводить в слова то, что их переполняет. Это просто способ их жизни. Вот какой силой обладает в этом случае поэтическое слово - оно до поры до времени сохраняет человеку жизнь.
Андрей Мельниченко, врач
Я рад, что живу в России, и дай Бог мне здесь умереть. Здесь очень весело, на самом деле.
Александр Башлачев
АЛЕКСАНДР ДОЛЬСКИЙ
ПОЭТ ТРАГИЧЕСКИЙ И СЧАСТЛИВЫЙ
Если считать по десятилетиям, то шесть поколений российских интеллигентов, каждое по-своему, мечтало о свободе и пыталось что-то сделать для этого, данного Господом Богом априори, права каждого живого существа. Александр Башлачев принадлежит к последней генерации болезненно воспринимавших советскую безысходность, нелепость и неправедность общественного устройства. Миру и себе он явился поэтом. «На Второй Мировой поэзии признан годным и рядовым» - изумился он своему назначению. Его самого и его творчество относят к миру российского рок-н-ролла. Так он видится большинству знавших его и интересующихся его творчеством. Конечно, можно его разглядывать и сквозь эту призму. Но тогда все его коллеги уходят в мир теней поэтического космоса. Ибо среди них он является единственным поэтом. Странный фокус - когда слушается русский рок-н-ролл, то ясно видна поза невнятной глубокомысленности или булькает простота взрослых, стареющих мэнов, которая хуже воровства. Читать это не рекомендуется. Особенно молодежи, чтоб не извращать понимание самого феномена поэзии. К чести самих певцов следует сказать, что все они достаточно умны, чтобы признавать это. Башлачева же читать очень славно. Даже с учетом того, что не сам он составил свой сборник и после ухода в мир иной уже не мог ничего исправить и отредактировать, его следует именно читать. Потому что это поэзия. Это стихи не только талантливого, но и очень начитанного, психологически сложного, социального и очень нежного человека. «Имелодия вальса так документальна, как обычный арест, как банальный донос» или «Вой гобоев ГБ в саксофонах гестапо», это высокий коктейль из Гийома Аполлинера и Александра Галича. Данное сравнение условно, оно только подчеркивает уровень этих метафор. Очень больно и афористично о правителях и народе: «Вы швыряли медну полушку мимо нашей шапки терновой» и «Вы все между ложкой иложъю, а мы все между волком и вошью». Но господа, некогда бывшие товарищами, это было сказано в первой половине 80-х годов XX века, и совершенно справедливо для нашего века. И горе нам, очевидно, будет так вечно, или, во всяком случае, долго. И что, это та свобода, которую мы все заранее любили и ждали? «Мы ждем перемен!» - пел молодой кумир всей молодой части СССР. Дождались. «Мы строили замок, а выстроили сортир». Сортир самого худшего образца буржуазного устройства. В России теперь уже два сортира: один - золотой, для тех, кто «между ложкой и ложью», а другой - выгребная яма, для тех, кто все так же «между волком и вошью». Так предрек наш пророк СашБаш: «Нева будет по-прежнему впадать в Колыму». Тогда же он написал: «Двуглавые орлы с побитыми крылами не могут меж собой корону поделить». Нам сегодня может показаться, что уже поделили наши орлы, но не торопитесь. Верьте поэту Башлачеву - будут эти и им подобные орлы, другие птички и звери делить русскую корону вечно. Кроме подобных чудных и страшных строк мог писать поэт и нечто величественное, подобное тексту вечных книг:
Как искали искры в сыром бору,
Как писали вилами на Роду.
Пусть пребудет всякому по нутру,
Да воздастся каждому по стыду.
И с простотой мудрого старика: «Нет тех,, кто не стоит любви». И вдруг неожиданно гармонично, как будто это сама классика русского фольклора: «Как ходил Ванюша бережком вдоль синей речки, как водил Ванюша солнышко на золотой уздечке… » или «Душу мне до дыр ты пропел, родной».
Поэты бывают двух глубинных ипостасей - эллины и догматики. Выдающихся поэтов-догматиков абсолютное большинство. Они могут быть гениями, но в их стихах нет юмора, нет такого качества, которое при социализме называлось эклектичностью и считалось весьма вредным не только для литературы, но и для строительства «светлого будущего». А по сути дела, это как два архитектурных решения стадиона. Современный стадион закольцован. Он закрыт со всех сторон, а иногда и сверху. Это - догма. У древних же эллинов стадион был трехтрибунный, открытый белому свету с одной стороны. Так поэт-эллин открыт всему миру. В его ум и сердце легко умещаются разные эпохи, страны, стили, стилистики, философии и еще много, много чего другого. Одна особенность легко определяет поэта-эллина.
А солнце все выше! Скоро растает.
Деды Морозы получат расчет.
Сидя на крыше, скорбно глотает
Водку и слезы мой маленький черт.
Кто же - век, что «жует матюги с молитвами», или этот его слезливый пьяный черт смог дорисовать рога «моей иконе»? А потом уж и вовсе ее ужас: «Кто услышит стопы краденой иконы?» Александр Башлачев вовсе не был слишком молод для такого поэтического мастерства. Если талант есть, он проявляется рано. И когда к нему приходила «бешеная ясность, насилуя притихшие слова», и когда у него возникали «вирусы новых нот в крови», он писал удивительные строки, где были и фантастические метафоры, и ассонансы, и другая звукопись и прочие поэтические тропы. Давайте вспомним некоторые: пели до петли, боль яблока, скатертью тревога, злобная месть, за лихом лик, страшный зуд, Скудный день, в грязь ножом, Царь-Пушкин… Это далеко не все. А «Грибоедовский вальс», блестящая баллада, написанная как будто по рецепту европейских классиков поэзии. Тоже эллинизм. Простите, «эклектика». Довольно сложная для чтения строфика, разные ритмы и виды стиха в некоторых произведениях диктовались музыкальной формой и обычным человеческим дыханием вдох-выдох при пении. Если бы (ах это сослагательное наклонение!) Башлачев собирал свою книгу в девяностых или в начале XXI века, он наверняка многое мог причесать, отредактировать для печатного станка. Это видно по тому, как он блестяще владеет формой. Достаточно вспомнить «Пора собираться на бал…» - очень изящно, и «Галактическая комедия» изобретательная, вполне достаточная для сюжета драматической пьесы или киносценария.
Его судьба вся в его стихах. По ним можно многое понять, а также попытаться догадаться. Он сказал смертельно иронично о ком-то, а получилось - о себе. «Погиб поэт невольник чести, сварился в собственном саку». В этом нет ничего унизительного. Почти так же погибли Есенин, Маяковский, Высоцкий, Олег Григорьев. Да и Пушкин с Лермонтовым тоже были сварены в соку - может, не совсем своем, «специи» добавляло общество. Каждый умирает наедине с собой, но при помощи коллектива. Не станем углубляться в образ жизни поэта, в его неустроенность, пьянство и прочие русско-советские реалии. Для нашей поэзии, да и вообще для нашей культуры и всей пространственной жизни это общее место. Однако сказано об этом великолепно самим автором. Сначала он несправедливо, но красиво обвинил время: «Времяучит нас жить». Кого-то учит, кого-то нет. Но затем совершенно откровенно: «Мы ищем истину в стаканах и этой истиной блюем». И поэтому четкое предчувствие: «Поэты в миру после строк ставят знак кровоточия. В быту тяжелы. Однако легки на поминках». Очень грустно, но как мастерски это «кровоточие» и «легки на поминках»! Легок на поминке - значит, вернулся. Он мучительно хотел Свободы. За нее он готов был отдать самое дорогое, свое единственное - стихи и песни. «Я хочу дожить, чтобы увидеть время, когда эти песни станут не нужны». Ну, вот она, свобода. А песни Башлачева нужны, как прежде - примета настоящего искусства. Он предупреждал нас: «Мы высекаем искры сами назло тотальному потопу. Из искры возгорится пламя и больно обожжет нам… жопу». Пламя русского капитализма не только обожгло честным людям все выступающие места и души, но беззаботно жжет людей, особенно стариков и малых детей, до смерти, как в топках фашистских концлагерей. Как-то беседуя с молодыми интеллектуалами, я высказался несколько кощунственно, но достаточно наивно: «Может, и хорошо, что Башлачев не дожил до сегодняшних дней? Ему было бы еще страшнее жить сегодня». На что умные юноши мне ответили: «А вы вспомните, как начинали его ровесники и коллеги - в кочегарках, грузчиками, выступали в подвалах, на квартирах. Так же, как он. А сегодня кто они? Буржуазия. Заигрывают с властью. Придворные артисты. Некоторые лезут сами во власть. Так что неизвестно, что бы с ним стало сегодня. (“Век при дворе и сам немного царь”). И народ их любит, во всяком случае, толпа». Я возразил: «Но он был неадекватно всем “рокировщикам” талантлив!» -«Это бы его не спасло. Променял бы на деньги, на попсу свой талант!» Я все же был с ними не согласен. Не все продается за деньги, тем более уворованные у народа. Самодостаточность свободного художника - вот пространство, среда, атмосфера поэта. «Я занят веселой игрою, я солнечных зайцев ловлю, и рву васильки на обоях, и их васильками кормлю». Это она, настоящая свобода. Как бы он ее ни желал, все же замечал иногда, что она всегда живет в его существе. И другой, внешней, может быть, и не надо. Тем более что платить за нее приходится так дорого - жизнью. И все же он был счастлив, потому что понимал, чем владеет по сравнению с теми, другими, кому микрофон, как кляп, или с тем, кого он вопрошал: «Несколько лет, несколько зим. Ну, как ты теперь, звезда ? Несколько Лен, несколько Зин и фото в позавчерашней газете». У большинства в сегодняшней и завтрашней. Это сути никак не меняет. Ибо «позорно, ничего не знача, быть притчей на устах у всех». Он $идел, как ложь таких людей превращается в страх. Но это - тогда.
Сегодня ложь превращается в деньги. Что лучше? Или хуже? Нет, что просто бездарно. И в этом - ключ пошлости и ничтожности современного массового искусства. И еще одно сегодня принципиально ново. Во времена Башлачева было много, очень много людей, приветствовавших талант, идущий поперек официальному массовому искусству. Сегодня попробуй петь антибуржуазные песни, кому ты будешь нужен? Сегодня цензура не политическая. Вся интеллигенция в массмедиа - буржуа выше средней обеспеченности. Они враги справедливости и правды. Они не хотят перемен. Цензура денег - самая реакционная и жестокая цензура. Сегодня есть два предпринимателя-капиталиста, занимающихся, кроме своей основной работы, еще пением песен. Один из них в Кремлевском концертном зале, под аплодисменты законодательной и исполнительной властей, с горящими глазами и румяными лицами, произнес нараспев «Гоп-стоп, мы подошли из-за угла…» Удивительная искренность - все сегодняшние хозяева жизни, как бандиты, подошли из-за угла. И вслух заявляют об этом. И не отрицают, что грабанули Россию. Но нужно жить дальше так, чтобы ничего не менялось в их положении. И тут подошел второй капиталистический идеолог, изрекший: «Не стоит прогибаться под изменчивый мир. Пусть лучше он прогнется под нас». Это-очень убедительно. Это отличное идеологическое подспорье во всей дальнейшей деятельности гоп-стоповцев, которые ломают хребет России через колено. А ведь оба они бывшие коллеги Александра Башлачева. Но все равно, их философия кажется лилипутской в сравнении хотя бы с такими строками: