Знак Разрушения
Шрифт:
Пока Элиен размышлял над предложенной версией своих взаимоотношений с Эллатом, Эрпоред жестом подозвал своих компаньонов к месту событий. Те незамедлительно явились, ухмыляющиеся и трусоватые.
– Ладно, я не нанимался объяснять тебе, что почем, слезай с коня и пошли куда скажу. Меч мне, сарнод мне. И попробуй только пискнуть, – перейдя на шепот, заключил Эрпоред.
Элиену стало совсем уже скучно, и он твердо сказал:
– Хватит!
Меч Эллата выпорхнул из ножен. Его острие начертило на нагруднике Эрпореда тот самый знак
А проворство, проявленное Элиеном в обращении с мечом, свидетельствовало о том, что голова Эрпореда была бы отсечена не только без сожаления, но и без малейшего труда. Последнего обстоятельства Эрпоред не понял.
– Ах ты, гаденыш! – взревел он.
Сразу же появились зрители. Толпа сгустилась на некотором удалении от дерущихся, образовав кривоватое полукружие.
Какой-то доброхот взял жеребца Элиена под уздцы и отвел в сторону. Тимар и Тамма тоже почли за лучшее оказаться на безопасном расстоянии от своего главаря и его молодого, но, видать, опытного противника.
Сверкнула секира Эрпореда, с которой он управлялся едва ли хуже, чем ловкий Шет. С каких это пор такое оружие в почете у тардерских прохвостов? Но у Элиена не было времени на размышления. Эрпоред оказался весьма опытным бойцом.
– Ты, задний дружок Эллата, ты, сопливый выкормыш харренских блудниц, ты сейчас заплатиш-ш-шь, – шипел Эрпоред, наступая. Глаза его налились кровью.
– За что, по-твоему, я должен тебе заплатить? – Меч Элиена, доселе лишь уклонявшегося, в первый раз скрестился с древком секиры.
– За свою гладкую харренскую рожу! – изрыгнул из себя Эрпоред и нанес Элиену удар в бедро.
Замешкавшийся Элиен не смог отразить его как следует, и на землю брызнула первая кровь. Кровь рода Акретов.
В этот момент Элиен почувствовал себя по-настоящему взбешенным. Он подался вперед в глубоком выпаде, называемом у него на родине “итским мостом”, но не достиг цели. Несмотря на свой огромный рост, Эрпоред выказал завидную подвижность.
Народ, собравшийся вокруг, улюлюкал и кричал, подбадривая поочередно то одного, то другого противника. Из этих выкриков нельзя было установить, кому принадлежат симпатии толпы, да Элиен и не собирался этого делать.
Эрпоред же вел себя так, словно он и герой, и состоявшийся победитель, и вообще всеобщий любимец. Секира Эрпореда просвистела у самого уха Элиена. Но, чересчур увлекшись нападением и собой, всеобщим любимцем, Эрпоред совсем забыл об осторожности.
Он подался слишком далеко вперед и подставил мечу Эллата свой оставленный без нагрудника бок. Это стало роковой ошибкой Эрпореда. Элиен не упустил удобного случая, и его меч вошел в печень стердогаста. Тот рухнул на землю, исторгая проклятия и харкая кровью.
Элиен отер меч о край плаща. Кольцо зрителей сужалось вокруг него и поверженного Эрпореда, грозя в своем ненасытном любопытстве растоптать все и вся. Еще чуть-чуть и…
Ух-х. Толпа отхлынула на два широких шага; это Элиен очертил мечом “неприкосновенную землю”. Таково право победителя, и он не намерен отступать от своих прав.
Он склонился над Эрпоредом. Борода его алела смертью, руки были раскинуты, словно крылья птицы, а пальцы скрючились, выпустив на волю древко варанской секиры. “Шет окс Лагин никогда не расставался с такой, – подумал Элиен. – Интересно, в тот день, когда посольство было захвачено Урайном, секира была с ним?”
Элиен перевернул Эрпореда и задрал его пропитавшуюся потом и кровью рубаху. У этого сердце, как ни странно, было. Слабое утешение, но все-таки, пожалуй, утешение.
Отряхивая пыль со своей одежды, Элиен сел на коня и под одобрительный рокот зевак направился прочь от места, где лежал поверженный Эрпоред. Сын Тремгора не знал, куда следует ехать, ведь в Тардере он был впервые. Но был совершенно уверен в том, что ехать необходимо.
Эрпоред навел Элиена на грустные мысли. Не случайная встреча. Не случайный поединок. Секира Эрпореда сегодня могла допьяна напиться крови рода Акретов.
– Милостивые гиазиры! Перечные лепешки и ают-ское вино! Милостивые гиазиры! Оленье жаркое! Ни одного клопа в наших постелях! Ни одной недоступной красавицы в нашем постоялом дворе! И отменные перечные лепешки!
Голос зазывалы манил и увещевал. Голос переливался на разные лады. “У Каты Толстого” – так назывался постоялый двор, у крыльца которого Элиен натянул поводья своего жеребца.
– Ни одного клопа, говоришь? – переспросил сын Тремгора с поддельным недоверием.
– Ни одного! Клянусь ногой того барана, что был зажарен сегодня у нас на кухне, милостивый гиазир, – браво ответствовал зазывала.
– И ни одной недоступной красавицы?
– Ни одной, разве что я. – Зазывала расхохотался.
– И оленье жаркое?
– Так и есть, милостивый гиазир.
– Но ты же говорил, что зажарили барана?
– Как есть сбрехал про оленье жаркое. То баран был. Да ведь оба рогатые! – пуще прежнего расхохотался зазывала.
– А вино?
– Ну это, милостивый гиазир, вам лучше самому проверить, – сказал тот, берясь за поводья Крума, которые бросил ему Элиен.
Элиену понравился и сам зазывала, и заочно весь восхваляемый им постоялый двор, который занимал промежуточное положение между дорожной сегролной и представительной гостиницей для знати.
К числу несомненных достоинств этого заведения можно было отнести его изрядную удаленность от рыночной площади. Наверняка там сейчас все, кому есть до этого дело. Решают, как лучше поступить с телом Эрпореда и стоит ли предпринять поиски загадочного северянина? Или стердогаст сам виноват в попрании Права Народов и о северянине можно забыть?