Знак ведьмы
Шрифт:
Четвертые сутки шла напряженная борьба со снегом, засыпавшим перевал, и в конце концов бригадам, двигающимся в направлении деревни Купчегень, удалось преодолеть крутые серпантины и выйти на ровную дорогу. Фадееву, отвечающему за работы в этом направлении, начлаг приказал, как только доберутся до деревни, мобилизовать ее жителей на расчистку дороги. Метелкин, недовольный медленным продвижением бригад в направлении Хабаровки, взял эти работы под личный контроль, поставив «на лопаты» Топоркова и всех его помощников – бригадира Павлова и трех нарядчиков.
– Не умеете командовать – работайте сами.
По его приказу сюда на работу привели два десятка отказников-блатных, и с ними он поступил жестко и решительно.
– Шизо на лагпункте нет, но и дармоедов здесь не должно быть. Поэтому кто не работает, тот не живет! – пообещал он. – Берите лопаты – и за работу. Уговаривать я не буду! – Метелкин достал из кобуры наган и, взведя курок, направил оружие на крайнего вора-карманника – парня лет двадцати двух по кличке Пятак.
Тот побледнел, но демонстративно сплюнул через недостающий передний зуб, потерянный в драке. Затем, изобразив страдальческую гримасу, согнулся пополам.
– Не могу, гражданин начальник! Живот с голодухи свело! Хлебушка бы! – заныл он, и стоящие блатные заулыбались, оценив его смелость.
– Бери лопату! Считаю до трех! Раз, два, три! – Начлаг, не раздумывая, выстрелил в живот блатному, и тот, зажав рану руками, с диким воплем стал кататься по снегу, оставляя кровавые пятна.
– У кого еще болит живот?! – хрипло поинтересовался Метелкин и обратился к следующему вору в шеренге, направив на него наган: – Ты – бери лопату!
Тот молча схватил лопату, а его примеру последовали другие блатные, включая и Сеню Паровоза. Он только заскрипел зубами, мысленно пообещав с «хозяином» в скором времени расквитаться.
– Напишешь рапорт на мое имя, что этот был застрелен при попытке к бегству, – приказал Метелкин старшему конвоя и небрежно толкнул ногой лежащее тело, еще подававшее признаки жизни. – И в мое отсутствие не церемониться с теми, кто не хочет работать!
Окончившие работу бригады первой смены возвращались при свете полной луны, и это освещение было не хуже, чем то, что обеспечивали два стареньких дизеля.
Работяги из второго барака, молча выстроившись в очередь у трех полевых кухонь, получали кто в миску, а кто просто в шапку порцию жидкой баланды. Два надзирателя их сразу же направляли в барак – по принятому здесь распорядку пищу следовало принимать внутри барака. После ужина проводилась вечерняя поверка.
Тем временем зэки из другой бригады стояли перед воротами, ожидая своей очереди, и дежурный офицер-вохровец проводил перекличку. Вдруг послышался истошный крик, мгновенно подхваченный множеством голосов:
– Пожар! Дизельная горит!
Надзиратели засуетились, не зная, что делать. Воду для нужд лагпункта добывали из снега, и гасить огонь было нечем.
Начальник караула скомандовал: «Ложись! Оружие к бою!» – и конвоиры угрожающе передернули затворы винтовок, положив колонну зэков в снег.
Фадеев опомнился первым и зычным голосом стал отдавать команды, рассчитывая силами зэков, находящихся в лагпункте, разобрать бревенчатый домик, в котором стояли дизели. Он послал в каптерку за топорами и крючьями. Огонь разгорался все сильнее, грозя переброситься на стоящий рядом барак. Фадеев подскочил к начальнику караула и зло заорал:
– Давай их сюда! Ты что, не понимаешь, что, если огонь пойдет дальше, всем нам будет амба?!
Офицер с силой оттолкнул Фадеева, так что тот, отлетев на пару метров, приземлился на пятую точку.
– В бараке будешь командовать, чмо лагерное! Еще…
Тут одновременно погасли все лампы, освещавшие территорию, а это значило, что дизели вышли из строя. Пламя, охватившее дизельную, давало не меньше света, так что была очевидна тщетность усилий людей. Ослепляющая вспышка, быстро увеличивающаяся в объеме, жадно захватила тех, кто опрометчиво находился возле дизельной, и лишь затем донесся грохот взрыва. Поток раскаленного воздуха, обломки бревен, щепки обрушились на людей, как при взрыве снаряда. Слышались стоны раненых, а несколько живых факелов пытались сбить с себя пламя, вопя от страха и боли. К ним бросились на помощь, а пламя тем временем уже перекинулось на барак.
– Что же ты, сука, делаешь?! – заорал Фадеев и наскочил на начальника караула. – Давай людей сюда! Сгорим же!
Маленький, с виду щуплый, в броске он опрокинул верзилу офицера на спину. Тот, ворочаясь, старался сбросить его с себя, одновременно пытаясь вытащить из кобуры пистолет.
– Бей лягашей! – раздались крики, и на вохровцев налетели заключенные.
Прогремели выстрелы, но два десятка вохровцев против двух сотен озверевших и бесстрашных в ярости зэков выстоять не смогли. Разбившись на небольшие группки, уцелевшие отступали к караульной вышке – «бочке», где непонятно почему молчал пулемет. И когда он заработал, то стал «косить» охранников. Метелкину стало ясно, что это не стихийный бунт, а тщательно подготовленная операция. Поджог дизельной вызвал замешательство у охраны, зэки сумели захватить вышку с пулеметом, и теперь ситуация стала безвыходной. Метелкин попытался с тремя вохровцами пробиться к домику охраны, где была рация и откуда доносилась стрельба, но пулеметные очереди заставили их прижаться к земле. Когда пулемет смолк, Метелкин поднял голову и увидел, что находится в угрожающе сжимающемся кольце заключенных. Решив по крайней мере дорого продать свою жизнь, Метелкин вскочил на ноги, непрерывно стреляя из нагана в приближающихся заключенных. Вскоре сухо, вхолостую щелкнул боек – барабан нагана опустел. На Метелкина налетели, сбили с ног и начали бить, топтать, и он понял: это конец! Внезапно избиение прекратилось. Стоя на коленях, он разогнулся. Лицо его было в крови. Над ним возвышался Сеня Паровоз и издевательски улыбался.
– У меня в отношении «хозяина» свои планы. Пусть пока живет.
На Метелкина надели наручники, и вооруженные зэки отвели его в караульное помещение, где находились четверо уцелевших вохровцев, надзиратель, Фадеев, Топорков, нарядчики и бригадиры. Вскоре перепуганного надзирателя и вохровцев увели, за дверью послышались торжествующие крики толпы, и сухо щелкнули выстрелы. Затем наступил черед Топоркова и нарядчиков.
– Похоже, мы здесь тоже долго не задержимся, – прервал молчание Фадеев.
– Им это не сойдет с рук! Торжествовать они будут недолго. Отсюда им деваться некуда!
– Как знать! – Фадеев пожал плечами. – Не думаю, что Сеня Паровоз такой тупой, что этого не понимает. Раз это его рук дело, значит, у него есть план, как отсюда выбраться.
– Глупости! На равнине их быстро найдут и перестреляют, уйдут в горы – сгинут от холода и голода.
– Не будем спорить, гражданин начальник, как бы то ни было, мы этого не узнаем. Вот и за нами пришли – сопроводить в последний путь.