Знак змеи
Шрифт:
Дети отдельно. Муж — отдельно. Она отдельно. От кого? Или от всех? Пока Лика в этом городе жила, было хоть перед кем выпендриться и кому гонор с нее посшибать. Подруга — не муж. В лицо скажет: «Ну и дура ты, Савоська!» Это в той жизни она была Савоськой. Лика и в этом дальше нее пошла. За два замужества не переписалась в Туманянши, осталась Ахвелиди — фамилия редкая, загадочная, от родного отца, можно сказать, даром досталась. Не то что ее девичья — Савоськина. Савоська-Авоська. Авоська-Савоська. Пришлось на радость карлику регистрироваться Асланяншей.
Карлик, он ничего себе. Но, как там в кино Мордюкова говорит, — не орел! По юной глупости еще бегала налево. Думала, слежка карликовых бойцов это так, игрушки, как в красивом детективе. Когда с ее «левыми» вдруг стали неприятности со смертельными исходами случаться, призадумалась.
Сначала разбился возивший ее прислужник с грозным видом, большим шнобелем и дивнячим именем Гамлет, которого она и за рулем и на заднем сиденье пользовала не по назначению. У новехонького «Нисана» полетели тормоза — бывает же такое! По двадцатилетней глупости поверила, что бывает.
Потом пришла очередь Сергея, папашки Алькиной одногруппницы по понтовому детскому садику, куда она, начхав на всех нянек, сдала детей — чтоб привыкали к коллективу. После трех-четырех излишне увлеченных обсуждений проблем детского переходного возраста Сергей вдруг взял и умер от отравления грибами. Какие в их степной зоне грибы — ясное дело, отравишься!
Через полгода утонул Владичка, у которого она в школе все контрольные работы списывала. Владик с его «мамочкиным» воспитанием на школьных дискотеках так и не решился ее потискать. Через десять лет после выпускного они случайно пересеклись на левом берегу Дона, так и пересекались потом всю осень, пока его труп не выловили почти у Азова, за много километров вниз по течению.
Потом…
Потом, собравшись оттянуться по полной со случайным испанцем на Майорке, она вдруг сама себе скомандовала «Стоп!». Стоп! Тормози. Жалко же! Бандераса этого доморощенного жалко. И себя жалко. Ведь не карлику, а ей все эти мертвые любовники по ночам являться станут, и к чему это ей?! А неудовлетворенность… Придется что-нибудь придумать, вибраторы и прочий ассортимент интим-шопов еще никто не отменял. Да и в собственном папике при желании что-то хорошее можно найти. Карлик трогательный. Карлик щедрый. Местами даже остроумный. И добрый. Как бывает добрым зевающий тигр. Ее же не тронул. Только ее «левых». Да и то не доказано. Не доказано же. Просто случайность. Нелепая случайность, и все.
Последний раз она чуть было не сорвалась лет пять назад. Альку с Ануш тогда только-только отправили в закрытую частную школу в Оксфорде. Она хоть заботами о детях и не сильно истомилась, но все же роль блистательной мамаши очаровательных армянских чад пришлось до следующих каникул повесить в шкафчик и заложить нафталином. И стало нечего делать. Абсолютно нечего. Не работать же!
Карлик ей для забавы то магазинчик дарил, то турфирму, а потребовала — и салон элитных автомобилей, глазом не моргнув, сварганил. Но все это функционировало само собой, без ее участия. Покрасуется раза два в неделю, «лицом» поработает, и снова делать нечего. А тут еще Лика в Москву сбежала. Подруга называется! Ее бросила. И бесхозного мужа-красавчика бросила. Даже двух мужей. Но спивающийся художник ее никогда не возбуждал, а красавчик-телеведущий очень даже ничего. Она его еще в детстве приглядела, когда после уроков шли домой к Лике и видели Тимурчика, гоняющего в футбол во дворе. А уж когда у подруги с ним начались напряги — вся жила ее страстями. Своих не хватало — чих-чих-пых-пых-а-а-а! Но в Ликиных любовях страсти на двоих обламывалось. Пока все перетрешь, пока все ее братские связи утрясешь. Каждый день по полночи про ее мужиков трепались, душу облегчали.
Лика сбежала, облегчать стало нечего. Подумала тогда, нырнуть в неостывшую Ликину койку. Самое время было пригреть и утешить брошенного мужа подруги на своей вполне подкорректированной груди. Уже и дорулила до старого их дома, и даже пред ясны очи зловредных Ликиных свекровей нарисовалась, и рот открыла спросить о Тимуре. Но вспомнила выловленное распухшее тело Владички. И, ничего не сказав, поцокала на своих каблучищах вниз. Еще лестница их идиотская от каждого шага гудела, как дешевый динамик у лабухов в плохом ресторане. Под аккомпанемент восклицаний и ругательств Ликиной старшей свекрови споткнулась о дебильный камень около ворот. Живут здесь триста лет, каменюку выкорчевать не могут! Чуть не растянулась — хороша была б в своем кожаном мини с разбитой коленкой, но только каблук сломала. Выматерилась, то ли на камень, то ли на старую перечницу Иду, то ли на свой страх, нарисовавший распухшее Владичкино тело с головой Тимура. И ушла, клятвенно пообещав никого больше под карликов тихий гнев не подставлять.
Анжелика-Лика-Лика! Когда злилась на подругу, всегда называла ее первым именем, которое та терпеть не могла. Чтобы довести и без того взрывную Лику до белого каления, ее просто надо было назвать Анжеликой. И дело в шляпе! В роддоме, родив первую девочку, которую хотела назвать Стелой, а карлик назвал Ануш, читала книжку про имя и судьбу. Зачем читала, непонятно, карлик все равно назвал детей по-своему. Но тогда запомнила, что от имени у человека много зависит. «Как вы яхту назовете, так она и поплывет», — пел в ее детстве капитан Врунгель в мультике.
Вот если Лика, хоть умри, не желает быть Анжеликой и если из вредности ее так мысленно называть, может, чем ей и навредишь. Или вредить Лике она не хочет? Эх, и сама не знает, чего она Лике хочет, а чего нет. Эта женская дружба, которую от зависти и ревности, что в английском одно слово, не отодрать!
Лика как-то так умненько-заумненько сказала: «Лучшая подруга — это самая диалектически сложная категория в жизни женщины». На то она и Лика, чтобы не только сиськами, но и умом выпендриваться. А ей самой и одних сисек хватает. И еще задницы вполне достойной. Карлику нравится. А ум у нее свой, не книжный, но очень даже подходящий для жизни ум. Слова «диалектическая категория» с бухты-барахты ее ум ей подсовывать не станет, но при случае для понта повторить к месту всегда сумеет.
Завидует она Лике? Завидует!
Хочет она, чтобы у Лики не все катило, не все получалось? Наверное, хочет.
Хочет она, чтобы у Лики было все плохо? Наверное, нет…
Хочет она, чтобы с Ликой что-то плохое случилось? Да ни за что на свете! Своими руками поубивает любого, кто Лику тронет!
Если с Ликой что-то случится, то куда ж она без Лики?! Они же с младшей группы детского садика, страшно вслух сказать, тридцать лет вместе! Лика как сестра, которой у нее никогда не было и всегда хотелось. Она без Лики, как без руки, без ноги, без сиськи своей, успешно насиликоненной. Она за Лику жизнь отдаст. Но сама ей жизнь и испортит. Иначе у самой жизни нет.
А с Ликиными пропавшими мужьями… Так она ж не хотела. Кто ж знал, что все так получится… Кто ж знал… Говорит же карлик, что мозги у нее от задницы на две фазы отстают. Две не две, но что было — то было, отстали мозги. Как всегда, сначала сделала, подумала потом. Когда увидела, что Ким улетает, сама всю историю с Тимуром затеяла, а расхлебывать снова карлику. То-то Ашотик нудеть будет…
27
НЕ КРИЧИ: «ВОЛКИ!»