Знак
Шрифт:
– А теперь, пожалуй, я тебе не поверю, – сказал Ризек, понизив голос до шепота и склонившись к лицу окаменевшего Акоса, чьи пальцы судорожно комкали бумажку. – Я-то знаю, как ведут себя люди, которые жаждут смерти. Я много раз доводил их до такого состояния. А ты, напротив, хочешь выжить.
Акос вздохнул, его взгляд стал жестким. Он продолжал смотреть на Ризека в упор.
– Мой брат не имеет к этому никакого отношения. Он тебе не нужен. Отпусти его, и я… Я не доставлю никаких хлопот.
– А ты сделал несколько ошибочных выводов насчет
– Лично ты никакого Рубежа не пересекал, – огрызнулся Акос. – Отсиживался тут, пока твои лакеи делали грязную работу.
Ризек повернулся и взошел на помост. Стена перед ним была увешана разнообразным оружием, в основном ток-клинками длиной с мою руку. Ризек выбрал широкий, тяжелый нож с крепкой рукоятью, похожий на мясницкий тесак.
– Судьба твоего брата весьма примечательна, – пробормотал Ризек, взвешивая нож. – Но ты даже не представляешь, что ожидает его в будущем, верно? И ты не можешь ничего сказать о своей собственной участи.
И Ризек хитро улыбнулся, как улыбался всегда, когда знал скрытую от других тайну.
– «Провидеть будущее галактики», – процитировал Ризек на шотетском. – То есть стать следующим оракулом.
Акос молчал.
Я отодвинулась от щели и закрыла глаза. Привалившись к стене, я погрузилась в размышления.
Для отца и брата смысл всех наших Побывок заключался в поисках оракула. Пока что никакого успеха в этом деле мы не достигли. Невозможно изловить того, кто понимает, что за ним придут, и готов кинуться на нож, лишь бы не быть схваченным, как поступила предсказательница во время охоты на Керезетов.
Но, похоже, Ризек кое-что сообразил, отправив людей сразу за двумя оракулами. И если женщина покончила с собой, то второй оракул, Айджа Керезет, до сих пор оставался в неведении. Сейчас он уподобился мягкой и податливой глине, из которой жесткая рука Ризека могла вылепить все, что заблагорассудится.
Я вновь прижалась к щели и увидела, как кудрявый Айджа, утерев нос тыльной стороной ладони, спрашивает на скользком тувенском наречии:
– Что он говорит, Акос?
– Что они приходили на Туве не за мной. Им нужен ты, – произнес Акос, даже не оглянувшись.
Странно слушать, как один и тот же человек столь идеально, без малейшего акцента изъясняется на двух языках. Мне стало даже завидно.
– Я?..
Глаза Айджи оказались необычного, светло-зеленого оттенка вроде радужных крылышек насекомых или токотечения после Мертвящего часа. Они почти светились на фоне смуглой, цвета топленого молока кожи, напомнившей мне о земле планеты Золд, когда та была присыпана цветочной пыльцой.
– Но для чего?
– Ты – новый оракул нашей планеты, – ответил Ризек на тувенском, спускаясь со ступеней с тесаком в руке. – Ты увидишь будущее во множестве его вариантов. И в реализации одного из них я крайне заинтересован.
Тень, будто червь, скользнула под моей кожей, и костяшки пальцев зазвенели от токодара. Я с трудом подавила стон. Я уже догадалась, какого будущего жаждет Ризек: сокрушить врагов и стать признанным Ассамблеей вождем не только шотетов, но и всей планеты. Однако судьба довлела над ним почти так же, как и над Акосом, предрекая Ризеку капитуляцию перед врагом, а не возвышение и победу. Если Ризек хотел избежать своего жребия, ему требовался свой личный оракул. И теперь он у него был.
Я тоже хотела, чтобы шотеты стали признанным народом, а не кучкой презренных мятежников.
Но почему постоянная боль от моего токодара росла с каждой секундой?
– Я… – Айджа неотрывно смотрел на тесак Ризека. – Я – не оракул. У меня никогда не бывало видений, и я не могу… правда…
Мне опять пришлось прижать руки к животу.
Ризек подкинул нож-тесак. Тот перевернулся, описывая круг в воздухе.
Нет, нет, нет! – мелькнула у меня в голове неожиданная мысль.
Между Ризеком и Айджей встал Акос, точно лишь он мог остановить моего брата. Ризек двигался прямо к Айдже, глядя на вращающийся нож.
– Значит, надо сделать так, чтобы видения посетили тебя уже сегодня, – хмыкнул он. – Я хочу, чтобы ты нашел будущее, которое меня устроит, и сказал мне, что я должен сделать, чтобы его заполучить. Почему бы нам не начать с того варианта, при котором шотеты, а не тувенцы получат власть над планетой?
Брат кивнул Васу, и тот принудил Айджу опуститься на колени. Ризек поймал нож и ткнул острием лезвия в участок над ухом тувенца.
– Я не умею! – заскулил Айджа. – Я не могу вызывать видения, не могу…
И вдруг Акос ударил моего брата в бок. Мальчик был слишком легким, чтобы повалить Ризека, но ему удалось застать того врасплох. Ризек пошатнулся и упал. Акос размахнулся – глупец! – но Ризек был достаточно быстр. Он пнул Акоса ногами в живот, вскочил, схватил младшего Керезета за волосы, оттянул ему голову назад и сделал надрез на скуле, от уха до подбородка. Акос завизжал.
Ризек обожал кромсать людей именно таким образом. Он любил оставлять на их коже заметные шрамы. Броские, осязаемые.
– Пожалуйста, – канючил Айджа, – я не сумею сделать то, что вам от меня нужно! Прошу вас, не мучьте ни его, ни меня, пожалуйста…
Ризек посмотрел сверху вниз на Акоса, зажимавшего рану. По шее мальчика текла кровь.
– Я даже не представляю, как будет «пожалуйста» по-тувенски, – произнес Ризек.
Поздно ночью я услышала крик, эхом разнесшийся по коридорам поместья Ноавеков. Это был не Акос. Ризек отправил его к нашему кузену Вакрезу. Чтобы «шкура малость задубела», как выразился брат. Я узнала голос Айджи, вопившего от боли, в то время как Ризек пытался вырвать у него предсказание своего будущего.