Знак
Шрифт:
Мой токодар продолжал воздействовать на людей еще долго после того, как я снимала с очередного несчастного свою руку. И чем дольше длилось мое прикосновение, тем продолжительнее были последующие мучения, от которых мог спасти разве что тихоцвет. Но семья Зетсивисов была чересчур религиозна, чтобы прибегнуть к помощи тувенских зелий. Некоторые люди, поставленные перед выбором смерть или боль, выбирают смерть. Узул Зетсивис – верующий до мозга костей – оказался из их числа.
Я сожгла записку Лети и вырезала на своей руке знак в память об Узуле. Смазала свежую рану тушью из корня ковыль-травы. Порез защипал, а на глаза навернулись слезы. Я,
Ночью мне приснился Узул. Я слышала его крики, видела налившиеся кровью глаза, вылезшие из орбит. Он гонялся за мной по лесу, освещенному мерцающими фензу, пока не загнал в пещеру, где уже поджидал Ризек, чьи зубы были острыми, как кинжалы.
Я проснулась от собственного крика – вся в поту и почувствовала руку Акоса на своем плече. Он низко склонялся надо мной, его волосы были взъерошены. Акос глядел на меня серьезно, настороженно и вопросительно.
– Я услышал твой крик, – произнес он.
Сквозь тонкую ткань сорочки я ощутила тепло его руки. Кончики его пальцев проникли под воротник и коснулись обнаженного горла. Легкого прикосновения оказалось достаточно, чтобы отсечь Ток и унять боль. Когда он убрал пальцы, я чуть не заорала, наплевав на гордость и достоинство, однако Акос тут же нашел мою руку.
– Пойдем, – шепнул он мне на ухо. – Я научу тебя избавляться от кошмаров.
В тот момент, когда наши пальцы переплелись, Акос мог попросить меня о чем угодно. Наверное, я бы сделала все, что было в моих силах – и даже больше.
Кивнув, я выпростала ноги из-под перекрутившихся простыней.
Вскоре мы уже были в провизорской.
Акос зажег светильники, и мы с ним, бок о бок, встали у стола.
Банки на верхней полке теперь были подписаны на тувенском.
– Как и почти все микстуры, – сказал Акос, – эта начинается с тихоцвета.
11. Кайра
На рассвете традиционный бой барабанов возвестил о начале праздника. Первые звуки донеслись из амфитеатра в центре города. Грохот разрастался, по мере того как присоединялись новые исполнители. Барабаны символизировали Начала: самые первые удары наших сердец, первые ростки жизни, расцветшие нашим нынешним могуществом. Мы праздновали Начала целую неделю, затем все трудоспособное население грузилось на побывочный корабль и следовало за Током по галактике. Лететь полагалось до тех пор, пока токотечение не изменит цвет на синий, после чего – приземлиться на указанную Током планету, забрать причитающуюся добычу и вернуться домой.
Мне всегда нравились эти звуки, потому что они означали скорый отлет. В космосе я чувствовала себя свободнее, чем на планете. Но сейчас в бое барабанов мне мерещился стук умирающего сердца Узула Зетсивиса.
В дверном проеме появился Акос. Темные патлы парня торчали в разные стороны, глаза расширились от изумления.
– Что еще за тарарам? – спросил он, привалившись к косяку.
Несмотря на боль, я не могла удержаться от смеха. Никогда прежде не видела его таким растрепанным: пижамные штаны измяты, на щеке краснеет отпечаток простыни.
– Просто начало Праздника Побывки, – объяснила я. – Расслабься. И штаны поправь.
Он зарделся и быстро поправил пижаму.
– А мне-то откуда было знать? – буркнул он. – Ты не могла бы предупредить меня заранее, что начнется концерт, напоминающий бой военных барабанов?
– И лишить себя такого удовольствия? Надо же когда-нибудь развлекаться!
– Ваши шотетские «развлечения» заставляют меня думать, что я нахожусь в смертельной опасности.
Усмехнувшись, я подошла к окну. Улицы были запружены народом. Пыль поднималась до небес, люди топали к центру Воа, чтобы принять участие в празднике. Многие облачились в синее – любимый шотетский цвет, другие – в фиолетовое и зеленое. Но все – в броне и во всеоружии, с разрисованными лицами, со сверкающей бижутерией на шеях и запястьях, кое-кто – в венках из нежных только что срезанных цветов. Здесь, у экватора, от растений не требовалось силы и выносливости ледотравья.
Наши цветы – хрупки, они рассыпаются от грубого прикосновения, оставляя тонкий сладкий аромат.
Будут сражения на арене и театрализованные представления, посвященные важнейшим моментам шотетской истории, прилетят гости с других планет, а команда побывочного корабля займется наведением лоска после ремонта. В последний день мы с Ризеком покинем поместье и возглавим процессию, направляющуюся на звездолет, который заберет нас на Побывку. Первыми взойдем по трапу, после чего на борт поднимутся остальные.
Ритуал я знала назубок и даже любила, несмотря на то, что с нами больше не было родителей, обучивших нас с братом соблюдать шотетские традиции.
– Моя семья лишь с недавних пор правит шотетами, – задумчиво произнесла я. – Когда я родилась, наш народ уже изменился под руководством моего отца. По крайней мере, так написано в книгах, которые я читала.
– А ты много читаешь? – поинтересовался Акос.
– Да.
Я любила читать на ходу: таким образом я отвлекалась от боли.
– По-моему, – продолжила я, – именно в неделю Побывки мы становимся… настоящими. Сам праздник, барабаны, корабль…
Вдоль ограды, взявшись за руки, пробежали хохочущие ребятишки. Компания взрослых горожан приостановилась, чтобы посмотреть на наше поместье.
– В прошлом шотеты были космическими скитальцами, а не…
– Не убийцами и ворами?
Я схватилась за левую руку, броня прогнулась под моими пальцами.
– Если тебе нравится праздник, почему ты отказалась пойти?
– И до полуночи торчать рядом с Ризеком? – фыркнула я. – Нет уж, спасибо!
Акос стоял совсем близко, тоже глядя в окно. По улице прошаркала старуха, поправляя неуклюжими артритными пальцами растрепавшийся в давке яркий шарф. Ее догнал юноша с охапкой цветочных венков и водрузил один ей на голову, прямо поверх шарфа.
– Побывка, поиск добычи… Не понимаю я ваших традиций. А как вы решаете, куда надо лететь? – спросил Акос.
Барабаны продолжали бить в ритме шотетских сердец, перекрывая музыку и отдаленный рев толпы. Звуки сливались в странный гулкий аккорд.
– Если хочешь, я тебе покажу, – предложила я. – Начало совсем скоро.
Я приотворила потайную дверь спальни, поманила Акоса за собой, и мы нырнули в скрытые переходы дома Ноавеков. Над моей головой путеводной звездой мерцал шар с фензу, но я ступала с осторожностью: половицы были старыми и рассохшимися, а из опорных балок в самых неожиданных местах торчали кривые гвозди. Притормозив перед развилкой, я ощупала балку в поисках вырезанных на ней знаков. Зарубка слева показывала, что коридор ведет на первый этаж. Нащупав рубашку Акоса, я потащила парня к левому ответвлению. Он поймал меня за запястье, и мы, сцепив пальцы, зашагали вперед. Я надеялась, что скрип дерева заглушит мое порывистое дыхание.