Знакомые лица и подозрительные личности. Сборник рассказов
Шрифт:
На следующий день Андрей, по заданию командира роты капитана Бирюкова, проводил инструктаж с офицерами, прибывшими в роту взамен погибших.
– Плащ-палатку лучше не снимать. Жарковато, но зато она ваши погоны закрывает от лишних глаз.
– А чьи глаза тут лишние? – недоумевал один из вновь прибывших младших лейтенантов.
– Вражеских снайперов, – ответил Андрей. – Они нашего брата в первую очередь стараются выбить…
– Товарищ лейтенант, а у нас, что своих снайперов нет что ли? – спросил смуглолицый и широкоплечий младший лейтенант, напоминавший Андрею его друга по училищу – Николая.
– Да,
… Выдохнув струю табачного дыма, Андрей, глядя на расстеленную перед ним плащ-палатку, сказал:
– Она солдату была и одёжа, она ему и постель, в ней его и хоронили… Гляди-ка – цела ещё…, – сказал Андрей, не глядя на внука, но прекрасно зная, что он его слышит.
17 – 26.12.2016
г. Новосибирск
Одним выстрелом
По извилистой проселочной дороге, тянувшейся вдоль берега реки, не спеша, временами пофыркивая, мотая головой и хвостом, шла серая лошадь, тащившая за собой телегу-ходок. В ходке на подстилке из свежего душистого лесного сена, облокотившись на левую руку, лежал мужчина. Он лежал и смотрел, как на глади речной воды отражается сентябрьское солнце и медленно плывущие по небу облака.
Вдруг отражение в речной глади закачалось, и появилась легкая рябь. Где-то рядом послышалось утиное кряканье. Мужчина правой рукой отгреб сено в сторону. На дне телеги тускло блеснули воронёные стволы двуствольного охотничьего ружья. Приподнявшись повыше и окинув взглядом реку и берег, он почти сразу нашел плывущих недалеко от берега уток. Дальше все действия мужчины определял азарт. Он уже представил на столе чугунок с дымящимися ароматными кусками мяса и картофелем. Вытащив из-под соломы ружьё, он, переломив его, открыл затвор и, убедившись, что ружьё заряжено, резким движением закрыл затвор и взвёл курки. Когда телега поравнялась с плывущими по реке утками, мужчина слегка натянул поводья, давая лошади сигнал остановиться, а сам быстро спрыгнул с телеги. Сделав несколько шагов в сторону берега, он опустился на правое колено, приложил ружье прикладом к плечу, прицелился и выстрелил из обоих стволов дуплетом.
Через секунду, опустив стволы вниз, сквозь сизоватую пелену порохового дыма он увидел, как стремительно утки плывут прочь. Однако прочь уплывали не все утки. Сняв с себя сапоги и брюки, мужчина зашел в воду и собрал свою добычу. Восемь. Именно столько уток оказалось у охотника в руках. Он шел и думал, что он может и сам поесть вкусного мяса с картошкой и угостить брата, живущего в городе, и передать гостинец сестре, растившей двух детей без мужа. Положив уток на дно ходка рядом с ружьём, он накрыл всё сеном и, слегка дернув поводья, словно взмахнув ими, вполголоса скомандовал лошади:
– Н-н-но!
Лошадь стронулась с места и снова пошла по извилистой просёлочной дороге, тянувшейся вдоль реки.
Лишь у развилок дорог лошадь замедляла ход, как бы спрашивая у своего хозяина – куда идти дальше, и тогда он слегка дергал вожжи за левую или правую сторону. И телега, снова мерно поскрипывая, катилась дальше, увлекаемая за собой серой лошадью.
Мужчина снова лежал в ходке
Глядя на всё это, он невольно вспоминал какие-то сюжеты из своего детства, юности и молодости, которые прошли в этих краях. Самым ярким воспоминанием был образ юной русоволосой девушки с красивыми ярко-голубыми глазами, в белом расшитом сарафане, с длинной косой и венком из ромашек на голове …
… Стояла теплая июльская ночь, молодежь собралась за околицей села и проводила время с танцами и песнями у костра. Они встретились взглядами и отвернулись. Вдруг она встала и пошла куда-то, убедившись, что он идёт за ней. Она звонко смеялась, оборачивалась и, игриво выглядывая из-за берез, уходила всё глубже в лес, уводя его за собой. Он шел за ней следом, как бы нехотя, но его сердце билось с каждой секундой всё сильнее и сильнее …
Цепь воспоминаний оборвалась, когда лошадь, остановившись, фыркнула и громко заржала. Откуда-то точно таким же ржанием отозвался жеребёнок.
Мужчина слез с телеги, открыл ворота и, взяв лошадь под уздцы, завёл её во двор. Закрыв ворота, он скинул с телеги охапку сена и положил его перед лошадью. Достав из-под сена, лежавшего в ходке, уток он понёс их в летнюю кухню. Войдя, он приподнял уток повыше и, весело глянул в красивые, ярко-голубые глаза женщины, сидевшей на табурете.
– Нюра! На-ка, вот, принимай гостинец!
– Иля, ты чего наделал-то?!
– Как чего? Мяса в дом принёс, – недоумевал Илья.
– Да, ты что не видишь, что ли, что утки-то домашние!?
Илья приподнял повыше руку, в которой он держал уток, и ясно увидел на птицах перья синего и зеленого цветов. Бросив уток в угол, он с досадой в голосе сказал:
– Да солнце в воде отражается, аж глаза слепит. Я вижу, что утки, а не разглядел толком. Как жахнул дуплетом. Вот… Восемь штук… Чего теперь с ними делать-то?
– Похлёбку! Чего ты еще теперь с ними сделаешь?! – усмехнувшись, ответила Анна.
– Так чужие ведь…
– Ну, сходи, хозяина поищи – может, врага наживешь.
– Ну, ладно – отереби их, а перья в мешок скидай. Я закопаю, потом где нибудь подальше.
– Ладно. Отереблю. Обедать-то будешь?
– Буду.
– Ну пошли тогда в избу – пообедаем.
– Пошли.
На ужин Анна потушила в русской печи утку с картошкой в чугунке.
Прошло несколько дней. Анна стояла за прилавком и смотрела в окно. Покупателей в магазине не было и она скучала. В окне мелькнула знакомая фигура и через мгновенье в магазин вошла Вера. Анна дружила с Верой не только по тому, что их мужья Илья и Пётр были лучшими друзьями, выросшими вместе и в одном полку, воевавшими на фронте.
– Здравствуй, Нюра!
– Здравствуй, Вера! Ты просто так? Или купить чего?
– Да так, просто. Хотя знаешь, дай казёнки поллитру. Мой орёт второй день как сумасшедший.
– Чего он орёт? – спросила Анна.
– Так ты не знаешь, что ли? – удивилась Вера.
– Чего я должна знать?
– Так, это – утей у нас кто-то пострелял.
– Да ну! – Анна округлила глаза.
– Вот те и ну! – Восемь штук как не было!
– А почём ты знаш, что их кто-то пострелял? Может они утонули?