Знаменитая танковая
Шрифт:
В тот день разведчик не появился. Бригада успела окопаться: впереди окопался батальон пехоты, командовал им комбат капитан Король, за пехотой окопался первый танковый батальон. Машины запрятали под старыми ивами. Они росли вдоль пересохшего притока реки Олым. Позади первого батальона занял позиции второй – на опушке леса, росшего на горушке. Второй батальон должен был следить за флангами передней линии и действовать по ходу боя.
Всякая горушка на языке военных называется высотой. В лесу на высоте наши устроили командный пункт. Рядом с ним стояла машина с радиопередатчиком. Там ещё затаились девять тяжёлых танков—«Клим Ворошилов» – КВ. Это был резерв командира бригады. Тут же у штаба окопался взвод охранения.
Дедушкины тягачи стояли на южном склоне высоты, готовые ринуться на поле боя и вытаскивать в укромное место для починки повреждённые танки. Санчасть, кухни запрятались на противоположном склоне высотки. Зенитная батарея затаилась на северной окраине леска. Там стояли шесть орудий и два зенитных многоствольных пулемёта. Слева и справа от передовых окопов видны были домики. Станция Горшечное раскинулась справа и сзади. Все были готовы к бою.
Дедушка говорил мне:
– Для солдата на войне не существует маленьких и больших боёв. В любом бою солдат может погибнуть. В любом бою солдат должен победить. Отразить нападение врага. Или разгромить его. А тогда нам была поставлена задача: задержать наступление противника. Самолётов тогда у нас было маловато. Потому что самолёт построить гораздо трудней, чем танк. Даже раций было мало. Не в каждом танке имелась рация…
Солнце уже опускалось за высотку. Разведчик вражеский не появлялся. Значит, немцы могли не знать о новых наших позициях. Перед позициями с километр тянулась ровная местность. Дальше снова начинались холмы. Из-за них и могли нагрянуть враги. Но за холмы сразу же были высланы дозорные. Дозорные молчали, только старший сообщил по телефону, что на Старооскольской дороге и на Тимской спокойно. Да один раз передал:
– В сторону Старого Оскола от Тима проехали четыре подводы с беженцами – женщины и дети. Они говорят, что немцев не видели весь день.
Гул боёв слева и справа постепенно стихал за горизонтом. С полей летели к станции стаи голубей. Тихо и мирно было вокруг. Кое-где торопливо пробирались от леса бойцы с котелками в руках.
С наблюдательного пункта вдруг заметили какие-то фигурки на холме на левом фланге. Фигурки то появлялись, то исчезали. Послали туда разведчиков. Они обнаружили за холмом деревенских мальчишек. Отругали и прогнали домой.
Уставшие бойцы отдыхали. Все ждали, что ночью хорошенько выспятся. Но выспаться удалось не всем. Из штаба корпуса вдруг передали по радио: под Тимом стояла с неделю в резерве 48-я танковая дивизия врага. Позапрошлой ночью она куда-то исчезла. На фронте дивизия не появлялась. Срочно надо было выслать глубокую разведку в район деревни Луневки. Там Тимская дорога разветвлялась на две. Одна вела к Старооскольскому шоссе, другая – на Горшечное. Надо было установить, не проходили ли там танки. А если да, то в какую сторону они направились, сколько их.
До Луневки по карте было километров тридцать. Послали шестерых разведчиков во главе с сержантом Павлом Никитиным. Дедушка уже хорошо знал сержанта, потому что тот от самого Сталинграда ехал со своим отделением вместе с ремонтниками.
Красноармейские свои книжки разведчики оставили в штабе. Взяли шинели в скатках, запасные диски к автоматам. И пошли.
Солнце уже село, но заря освещала землю, когда разведчики миновали передовой дозорный пост. Два бойца сидели в окопчике под дикой яблоней. Наблюдали за тем леском, возле которого дорога с Тима сливалась со Старооскольским шоссе. Дозорные рассказали, что проехавшие беженцы с прошлого года жили в деревне Погожевке.
– А наших отступающих бойцов они не встречали? – спрашивал Никитин дозорных.
– Сказали, никого не видели, – ответил дозорный, который был за старшего. – Странное что-то творится, сержант. Вон за тем лесом выстрелы хлопали. Вроде, бой там был. Потом затихло, а ни один человек не появлялся!
Вдоль оврага разведчики достигли Тимской дороги. Заря погасла, стемнело совершенно. Летние вечера на Курской земле очень тёмные. В двух шагах от тебя будет стоять человек, но ты его не заметишь. Разведчики шли гуськом, шагах в трёх друг от друга. Так что каждый чувствовал товарища.
Подвел Никитина снег
Как и дедушка, сержант Никитин уже имел боевой опыт. Был ранен и в 17-й корпус попал после госпиталя. Прежде воевал он в танковой бригаде Катукова под Москвой. Там в лесистых местах катуковцы прославились. Заставили врагов уважать себя и бояться. Маленькими группами, по шесть, девять танков, катуковцы по заброшенным лесным дорогам и просекам подкрадывались к передовой линии. Неожиданно грозные машины врывались на позиции противника в разных местах. Уничтожая технику, проносились смертоносным вихрем. В намеченном заранее месте танки объединялись, обратно к своим прорывались могучим кулаком. Но ведь враги не знали, сколько всего прорвалось наших танков. В панике сообщали своему командованию, что русских танков три или шесть. Выставляли заслон против шести. А их неслось обратно уже штук двадцать. Уничтожали заслон, возвращались домой.
Во время одного из рейдов Никитин опростоволосился. Попросту говоря, немцы его обманули. Тогда его и ранило, а если б танкисты не победили в ту ночь, не бывать бы ему сержантом!
Случилось это зимой в деревне Поротва. Никитин уже был сержантом, командовал отделением разведчиков. Шесть советских танков с немногочисленным десантом подошли лесом на малых оборотах к деревне и остановились. Командир группы знал, что в деревне должны быть немцы. Но не знал, минируют ли враги на ночь дорогу и есть ли со стороны леса у деревни укрепления.
Никитин ушёл с четырьмя разведчиками. Мин на дороге не оказалось. В деревне было тихо. Разведчики проползли из конца в конец по деревне – ничего подозрительного не заметили. Постучали в одну избу – никто не отозвался. Во второй старик сообщил, что вчера поздно вечером, уже в потёмках, враги уехали из деревни. В следующей избе женщина сообщила то же самое. Добавила, что враги приказали сидеть по избам, на улице не появляться.
Посреди деревни рядом с дорогой лежала на боку сгоревшая машина. Никитин послал двух разведчиков с донесением, что врагов нет. С оставшимися покурил возле сгоревшей машины, притрушенной снегом. За ней был стожок сена, тоже притрушенный снегом. Никитин не обратил на стожок внимания. Снег подвёл Никитина – ему показалось, что он не потревожен. А под заснеженным стожком был блиндаж, в нём – пушка и вражеские солдаты.
Разведка тогда у немцев хорошо работала. Они, должно быть, узнали об очередной операции катуковцев. Оставили в деревне четыре противотанковые пушки. А когда наши разведчики проверили дорогу и вернулись к сгоревшей машине, сидевшие в засаде солдаты на другом конце деревни быстро установили на дороге мины в приготовленных лунках. Расчёт был простой: пропустят наши танки, последний подобьют, он загородит дорогу назад. Все машины рванутся вперёд. Головной танк подорвётся на минах. Получится пробка, и все наши танки и десант можно будет уничтожить.