Знаменитая танковая

Дедушка мой служил в танковых войсках. Но в танках он не воевал, потому что был ремонтником. Конечно, в ту пору дедушка мой не был дедушкой – ведь меня и брата тогда ещё и на свете не существовало. А

родители мои сами были маленькими. Даже не знали друг друга, жили в разных городах. Но дедушка уже в начале войны считался старым солдатом. Ему было сорок семь лет. Воевал он с немцами в годы первой мировой войны, воевал в годы гражданской. И понятно, среди молодых бойцов выглядел пожилым. Потому его и называли дедом, батькой и отцом.

К танкистам он попал не сразу после призыва в армию. Прежде воевал в стрелковом полку. Полк его весной 42-го года занимал позиции восточнее города Курска. Этот город был тогда в руках немцев.

– К весне у нас на фронте тогда наступило затишье, – рассказывал дедушка. – В прошедшем году врагов разбили под Москвой, местами отбросили их от столицы километров на триста. Погнали бы и дальше, но наступила распутица. Речки, озёра, болота – всё разлилось. На дорогах такая грязь была, что даже танки застревали. И мы и немцы окопались, собирали силы для летних боёв. Гитлер тогда объявлял на весь мир: морозная зима помешала ему взять столицу. Скоро, мол, они захватят столицу большевиков.

Однако приближалось лето, но наступать снова на Москву враги не решались. Уж потом стало известно, что некоторые генералы советовали Гитлеру не спешить с наступлением. Советовали кое-где отвести даже войска назад, чтобы выровнять фронт. Хорошенько укрепиться, изучить обстановку в наших тылах, а потом уж пойти в наступление. Генералы говорили Гитлеру, что Советская Армия сильна, что тылы русских поставляют на фронт каждый месяц по 600–700 новых танков. Услышав это, Гитлер застучал кулаками по столу. Заявил: такого, мол, быть не может – это большевистская пропаганда. И все газеты его и радио продолжали твердить о скором взятии Москвы. Но шуму столько было, чтоб ввести в заблуждение наше командование. Опять лезть на Москву они боялись. Разработали другой план: решили прорваться к Дону, захватить Воронеж. Потом повернуть к Сталинграду, овладеть им. Тогда от нашего центра будут отрезаны хлебные и нефтяные районы. Они их захватят, а потом уж повернут на Москву.

Понятно, в ту пору ни дедушка, ни командиры его не знали о таких замыслах фашистов.

14 марта дедушка с товарищами сидел в землянке. Вдруг пришёл ротный командир, приказал дедушке срочно идти в штаб. Дедушка удивился и спросил:

– А зачем, товарищ командир?

– Я сам не знаю, – ответил командир, – приказано – срочно. Из девятой роты двоих тоже вызвали.

До войны дедушка работал механиком в МТС. Он был хорошим механиком.

Когда дедушка пришёл к штабному блиндажу, там уже толпилось ещё четверо бывших механиков. Начальство с ними долго не разговаривало. Писарь вручил им предписания: срочно отбыть в город Воронеж, в распоряжение коменданта города. Так дедушка попал к танкистам.

Его могли бы назначить механиком-водителем боевого танка. Но правая рука его была ранена в гражданскую войну,

до конца не сгибалась в локте. Во время медицинской комиссии врачи заметили это. И в документе написали, что дедушка годен только в ремонтники.

Вместе с другими механиками его из Воронежа отправили в Сталинград.

Сталинград тогда ещё считался тыловым городом. Там всех приехавших зачислили в учебный танковый батальон. Но дедушка не учился, а сразу стал работать на заводе. Он с рабочими и танкистами собирал танки. На заводе машины собирали, а вблизи города формировали танковые соединения, называвшиеся бригадами. На сборке работали танкисты, приезжавшие за новыми машинами прямо с фронта. Очередь по спискам была длинная. Покуда очередь подходила, танкисты и работали.

На заводе дедушке присвоили звание сержанта. А 15 июня его зачислили в 174-ю танковую бригаду, присвоили звание старшины. И стал он командовать ремонтной походной мастерской (РПМ) бригады. Под его командой были два тягача, две бортовые машины, в которых возили множество запасных частей. И десять человек бойцов. Четверо из них в мирное время работали слесарями, а шестеро других никогда с техникой дела не имели. Но были молоды и очень сильны. И первое время должны были только силой помогать старым специалистам и познавать технику.

Там же, под Сталинградом, были созданы 66-я и 67-я танковые бригады. К ним прибавили дедушкину 174-ю, 31-ю стрелковую бригаду.

Мотострелки – это та же пехота. Но отличаются от неё не только тем, что бойцы ездят на машинах. Мотострелки обучены воевать вместе с танками. Простой пехотинец видел в танке своего защитника. А мотострелок знал, что он сам, прежде всего, защитник грозной машины. И он не отстанет в бою от танка.

Так образовался 17-й танковый корпус. Дедушка говорил, что командовал корпусом тогда генерал Фекленко.

28 июня немцы прорвали фронт восточнее Курска. Как раз в том месте, где занимал позиции прежний дедушкин полк. На стыке Брянского и Юго-Западного фронтов.

Командованию стало ясно: враги рвутся к Дону, к Воронежу. На пути их лежали станции Донецкой железной дороги: Касторное, Горшечное, Старый Оскол. К Старому Осколу рвались враги и с юга. Чтоб преградить путь врагам, под Старый Оскол срочно перебросили два танковых корпуса. Дедушкин 17-й корпус должен был задержать врагов под Касторным и Горшечным. Касторное – узловая станция, к ней с запада подходит железная дорога. Там заняли позиции две бригады. Третья, дедушкина, прибыла своим ходом под Горшечное. Заняли позиции с западной и юго-западной сторон. Перекрыли Старооскольское шоссе и Тимскую дорогу. Она вела прямо от города Тим, который был в руках немцев.

– Мы очень спешили, когда рыли окопы, зарывали танки в землю, – говорил дедушка. – Спереди доносится гул боёв, слева, справа. Солнце пекло, а мы гимнастёрки не снимали. Нельзя было снять. Боялись воздушного фронтового разведчика. Ползал он высоко, медленно, мотор не сильно гудел. Бывало, и специальные наблюдатели за воздухом замечали самолёт, когда уж он над головами начинал тарахтеть. А голые тела сразу заметишь с самолёта. Вот и не раздевались…