Знаменитая танковая
Шрифт:
От леса, где остались бронетранспортёр и отделение Куличенко, до фронта было километров десять.
Километра четыре проползла самоходка по дороге. Свернула в лес. Вскоре показалась деревня. Якин отметил, что путь к ней от шоссе пробит в снегу множеством танков. Машины стояли вдоль улицы. Разведчики проползли по огородам вдоль улицы с обеих сторон её. Насчитали пятьдесят две машины. Якин связался с Никитиным.
– Что дальше делать? – спросил Якин.
– Теперь постарайся тихо взять «языка». И волоките его по дороге. Куличенко встретит вас. У него радист знает немецкий…
Но как взять «языка»?
Самоходка, которая привела разведчиков,
В два часа ночи в штабе подвижной ударной группы Попова получили от Никитина радиограмму: пятьдесят вражеских танков прибыли к линии фронта. Место их сосредоточения – участок Ольховатка – Юрковка. Ещё Никитин сообщил, что шоссе минировано только в одном месте. Минами покрыт километр дороги. Объезды с обеих сторон. Минут через двадцать в штабе получили ещё радиограмму: «Все пятьдесят машин выходят для удара по корпусу Полубоярова».
Пленный, которого захватили Якин с разведчиками, был водителем. Оказался очень стойким. Он верил в победу рейха. Он даже не сообщил, откуда пришло его соединение. Держался надменно. Но проговорился, заявив, что не сегодня, так завтра разгромят корпус генерала Полубоярова.
Отомстят ему за Кантемировку. Но именно такое заявление фашиста имело очень важное значение. И вот почему.
Вражеская разведка тогда ещё работала очень хорошо. Отступая, немцы оставляли в лесах, в степных хуторках и оврагах своих людей с передатчиками. И они сообщали, какие силы русских и куда движутся. То, что создана подвижная группа Попова, командование наше держало в секрете. Теперь группе была поставлена задача: прорваться через Славянск в Краматорск, а от Краматорска – до станции Красноармейское. Через Краматорск проходила железная дорога в Донбасс. А через Красноармейское шла железная дорога с запада в Сталино и Ростов. Перерезать эти дороги было очень важно. Даже когда в штабе нашего фронта обсуждали такую танковую вылазку в тыл врага на сто тридцать – сто сорок километров от фронта, вначале хотели отказаться от дерзкой затеи. Ведь если бы враги узнали о таком плане, они могли бы минировать участки дорог, выставить возле них заслоны. Могли расчленить группу на марше и уничтожить.
– Понимаешь теперь, зачем нужно было большое соединение танков? – спрашивал дедушка, строго глядя на меня.
Да, я понимал. Но названия городов, которые перечислял дедушка, перемешивались в голове. К тому же я думал, что Донбасс – это город.
Я смотрел на дедушку расширенными глазами, а он догадывался по моим глазам, что я не всё понимаю.
– Давай карту сюда, – указывал он на полку, где лежали его книги и бумаги, до которых мне и брату строго-настрого было запрещено дотрагиваться без разрешения. Карта дедушкина была очень старая. Затёртая на сгибах. Исчеркана была разноцветными карандашами. Речки, железные, шоссейные дороги, дедушкины линии – всё это путалось в моих глазах. Он объяснял, а лицо моё выражало полную растерянность.
– Экой ты, право, несмышлёный ещё! – произносил дедушка с сожалением. – Хоть бы в школе скорей географию проходили! Иди побегай, погуляй! – Он отбрасывал карту и умолкал.
«За что он на меня сердится? – рассуждал я, уйдя
В это время дедушка с кресла почти не вставал. У него болели ноги. На улице бывал редко. Мама и отец – на работе, старший брат ещё в школе. Мы с дедушкой вдвоём в квартире. Мне хотелось дальше послушать про войну, ему столько же хотелось рассказывать. И вскоре наступало у нас перемирие. Я заглядывал к нему. Затем тихонько усаживался на диване. Дедушка некоторое время нарочно не замечал меня. Даже включал приемник и будто внимательно слушал. Быстро выключал его и говорил:
– Подай лист бумаги сюда. Я тебе грубо нарисую… Да. А то помру – и знать ничего не будете!.. Вот смотри, – рисовал он жирную точку, – это Ворошиловград. От него к северу тянулась линия фронта. – Он проводил неровную линию. – Здесь Славянск, здесь Краматорск. А вот тут Красноармейское, куда танкисты должны были прорваться. Понимаешь?
– Понимаю. – Теперь я на самом деле вроде понимал.
– А вот тут стояли наши танки. Ясно теперь?
– Ясно, дедушка.
Вот что он рисовал мне.
– А где были лейтенант Никитин и Якин с разведчиками, дедушка? – спрашивал я.
Он посмотрел на меня, на свой рисунок. Вздохнул и поставил на рисунке галочку.
– Вот здесь где-то, – сказал он. Засмеялся и потрепал меня по голове.
Но когда же танкам нанести такой ошеломляющий удар по тылам врага? А вот когда. Смелое и дерзкое решение было принято нашим командованием. Вначале наши армии пробьются южнее – к Ворошиловграду. Севернее двинут на Изюм и Балаклею. А как только в этих местах они прорвут фронт, тут и ворвутся танки в тыл врага.
Понятно, всего этого лейтенант Никитин не мог знать. Он выполнял свою небольшую, но очень важную задачу. Когда Якин с разведчиками вернулся к нему, добыв «языка», Никитину уже не хотелось его от себя отпускать. Но Якин не только был смел, он был умён и научился быть осторожным. И Никитин опять послал его с отделением за Славянск к Краматорску. Задачу поставил такую: следить, пойдут ли танки и куда. До подхода своих наблюдать, где враги будут минировать дорогу, где оставят объезды.
То же должен был делать Куличенко возле Славянска. Сам Никитин с бронемашиной остался в лесу. Отделение Зобнина дозорами растянулось вдоль дороги.
В штабе фронта сомневались: удалось врагам узнать о соединении танков или нет? И когда получили известие от Никитина, что фашисты хотят ударить по 4-му гвардейскому корпусу Полубоярова, послали разведчику радиограмму: «Срочно подтвердите второе сообщение».
Радиограммы, конечно же, посылались шифрованные.
Никитин не понял, зачем требуют подтверждения.
– Слушай, не напутали они чего? – сказал Никитин радисту. – Где текст второй нашей радиограммы?
– «Все пятьдесят танков выходят для удара по корпусу Полубоярова», – прочёл радист.
– Ну и что же?
Радист пожал плечами. А из штаба опять передали: «Приказываю срочно подтвердить слова второго донесения».
– Повтори, – сказал Никитин радисту.
И в штабе вздохнули с облегчением. Стало ясно: раз уж враги хотят уничтожить 4-й гвардейский, то о всей танковой группе они ничего не знают. И на всё соединение они не послали бы только пятьдесят танков.