Знаменитые авантюристы XVIII века
Шрифт:
На другой день бабушка, одевая мальчика, снова строго-настрого запретила ему рассказывать об этом происшествии кому бы то ни было и пригрозила смертью за непослушание. Мальчуган всегда слушался бабушки и в самом деле молчал как пень. Впрочем, никто бы и не обеспокоил его в то время расспросами; болезнь так его пришибла, сделала из него такого неинтересного собеседника, что с ним в то время никто никогда и не пытался разговаривать. О нем давно все порешили, что он не жилец на белом свете. А между тем после лечения у колдуньи кровотечения в самом деле понемногу ослабли; мальчик оправился, овладел памятью и соображением и скоро научился читать. Казанова сам думает об этом лечении, что «смешно было бы приписывать выздоровление этим глупостям», однако оговаривается, что «лекарства от серьезнейших болезней не всегда можно найти только в аптеках».
Затем Казанова вспоминает еще другой любопытный факт из своего раннего детства. Однажды он сидел около своего отца, в то время как тот, большой любитель физики, возился с какими-то оптическими приборами и опытами. Мальчик очень заинтересовался куском хрусталя, очень красиво ограненным; ему захотелось овладеть этой игрушкою. Улучив момент, когда отец отвернулся, он схватил хрусталь и спрятал его в карман. Через несколько минут отец хватился пропавшей вещи
Вскоре после того отец Казановы умер, оставив свою семью под покровительством богатых патрициев Гримани. Перед смертью он заставил свою жену дать ему клятву в том, что она не пустит ни одного из детей на театральные подмостки; должно быть, солоно досталась бедняге его артистическая карьера. Жена поклялась, а присутствовавшие при этом Гримани поручились за исполнение этой клятвы.
Красавица Цанетта отказала всем женихам, которые толпою нахлынули к ней после смерти мужа. Она надеялась собственными силами поставить детей на ноги. Прежде всего она, конечно, взялась за старшего, то есть за нашего героя, Джакомо. Он был все еще слаб и ненадежен. Его таскали по докторам, и те жарко спорили о его болезни. Никто не мог понять и объяснить, откуда у мальчика берется столько крови. Его кровотечения все еще продолжались, хотя и не в такой мере, как до лечения у колдуньи. Одни из эскулапов утверждали, что у Джакомо весь питательный сок целиком обращается в кровь, другие уверяли, что мальчик усиленно дышит, держа рот раскрытым, и входящий в излишестве воздух увеличивает количество крови в легких. Наконец, обратились за советом к знаменитому тогдашнему падуанскому врачу Макопу. Сей авторитет дал заочный письменный отзыв о болезни Джакомо, который у последнего долго сохранялся. В нем Макоп прежде всего возвещает, что кровь наша представляет собою упругую жидкость, которая, хотя никогда не изменяется в количестве, но зато может сильно колебаться в объеме; постоянные кровотечения пациента зависят от чрезмерного объема его крови; она сама собой у него убывает, чтобы таким путем облегчить свое движение; не будь этой постоянной отбавки, пациент давно бы умер. Причину же чрезмерной массивности крови Макоп усматривал в воздухе, которым дышит пациент. Посему единственным средством исцеления он считал перемену воздуха, т. е. переезд в другую местность. Той же массивности крови Макоп, кстати, приписывал и тупоумие мальчика, которое так беспокоило всех его близких.
После того было решено на семейном совете отправить мальчика в Падую и там поместить его куда-нибудь нахлебником. На этом особенно настаивал друг покойного отца Казановы, поэт Баффо. Казанова отзывается об этом человеке в самых восторженных словах; он называет его возвышенным гением, хотя и упоминает о том, что его муза вдохновлялась исключительно скоромнейшими донельзя сюжетами. Мальчика отвезли в Падую и поместили у какой-то славянки, которая держала на хлебах несколько мальчиков, посещавших школу. Пристроив сына, вдова тотчас уехала обратно в Венецию, уплатив хозяйке за полгода вперед. Мальчик стал посещать школу доктора Годзи. Но его жизнь у славянки скоро стала невыносима. Получая за своих нахлебников всего по цехину [12] в месяц, она держала их хуже собак: ребята ели разную гниль и спали, снедаемые армией насекомых, где-то на чердаке, на логовищах, не ведавших смены белья. Доведенный до отчаяния, Джакомо нажаловался своему учителю, Годзи; тот воспользовался случаем, чтобы залучить себе нового пансионера, так как сам намеревался держать нахлебников. Он написал матери, и дело скоро было слажено ко всеобщему удовольствию. Джакомо переселился к доктору.
12
Старая монета, обращавшаяся прежде на Востоке и в Италии, стоимостью от 1,5 до 3 рублей.
Но житье впроголодь у славянки не прошло бесследно для нравственности Джакомо; с ним случилось нечто вроде того, что и с нашим незабвенным Павлом Ивановичем Чичиковым. Дело в том, что перемена воздуха оказала хорошее действие на мальчугана; он быстро поправился, окреп и начал прилежно учиться; Годзи скоро обратил на него внимание и сделал его у себя в школе репетитором. Но вместе со здоровьем явился и аппетит — аппетит зверский, волчий. А славянка продовольствовала своих питомцев с таким расчетом, чтобы они только-только не скончались от голодной смерти. Вот тут-то пробудившаяся врожденная хитрость, которая была оценена в Казанове еще отцом иезуитом-исповедником, и подсказала ему чичиковскую уловку. Среди учеников Годзи было несколько человек из достаточных семей; у них водились денежки и, главное, съестное. Сметливый Джакомо живо завел торговлю своим благоволением к репетируемым товарищам, он выправлял им латинские темы и переводы и за это получал от них булки и котлеты. Но не все могли откупиться от лихоимного репетитора, и такие, конечно, подвергались его гонениям; образовалась партия притесняемых, которая в конце концов и нажаловалась учителю. Булочки и котлетки прекратились; но вскоре затем состоялся переезд Джакомо к учителю, и он ожил: здесь его стали кормить добросовестно.
У доктора Годзи была тринадцатилетняя сестра, Беттина. Девочка была хорошенькая, веселая и уже взрослая: в то время и у нас в России девушки сплошь и рядом выходили замуж в 14–15 лет, а на Юге и подавно. Старики-родители постоянно бранили ее за то, что она любила пялиться в окошко, а брат — за ее склонность к чтению романов. Эта девочка сразу понравилась юному Казанове и была предметом его первого увлечения, хотя нашему герою в то время едва лишь закончился первый десяток лет жизни.
Скоро после переезда Джакомо к Годзи случилось, что все его ученики покинули его один за другим. Доктор решил открыть пансион для нахлебников. В числе их был один юноша 15 лет по имени Кордиани,
У девушки, по-видимому, в самом деле завязывалась или уже завязалась интрижка с этим Кордиани, и она нашла полезным не наживать себе врага в лице юного Казановы. Она так повела дело, что уверила мальчугана в своем полном расположении; тот, в свою очередь, набрался храбрости и однажды назначил ей свидание; девочка обещала прийти, но юный селадон напрасно прождал ее. Пылая яростью, он вышел в коридор, подкрался к дверям комнаты Беттины, а оттуда ему навстречу вышел Кордиани. Между соперниками завязалась драка, в которой победителем был, разумеется, могучий Кордиани. Казанова с горя ушел к себе и залег спать. Его разбудила мать доктора, которая сообщила ему, что с Беттиною нехорошо, что она больна, умирает. Джакомо был раздосадован тем, что девушка умирает; он горел жаждою мщения и боялся, чтобы его обидчица не умерла прежде, чем он утолит эту жажду. А с Беттиною было в самом деле нехорошо; она билась как безумная, и привела всю свою семью, вкупе с ученым братом, к мысли, что ею овладел нечистый дух. Порешив на этом, домашние тотчас пригласили монаха-экзорсиста, т. е. мастера по части «отчитывания» одержимых, изгнания из них злого духа. Но прежде всего предстояло выяснить, кто виновник, кто напустил порчу на девочку? Этот вопрос не затруднил догадливую мать; она живо порешила, что в порче виновата их прежняя служанка.
— Я загородила свою дверь двумя метлами, поставленными накрест, — объясняла старуха своему сыну доктору, дозволившему себе некоторое сомнение в верности ее догадок и умозаключений. — Для того чтобы войти в эту дверь, надо было разнять метлы, разрушить крест, который они составляли. Но она, т. е. служанка, увидев этот крест, не посмела к нему прикоснуться, а прошла в другую дверь. Ясное дело, что если она не посмела притронуться ко кресту, то, стало быть, она колдунья.
Все это было совершенно убедительно для этих добрых людей, и бедной служанке была устроена скандальнейшая сцена. Затем начались отчитывания. Сначала позвали почтенного старца-монаха, изгнавшего на своем веку целую уйму бесов; но его завывания ни к чему не привели. Одержимая билась, кусалась и сквернословила. В ее одержимости не осталось никакого сомнения, даже и у скептика-доктора. Заклинатель не помог, спасовал. Тогда доктор порешил прибегнуть к услугам другого знаменитого экзорсиста, отца Манчи. С ним дело пошло иначе. Он прочитал над одержимой заклинания, а потом кликнул домашних. Беттина казалась успокоенною и потом понемногу поправилась. Но последующие события убедили Казанову, что она вовсе не была одержима злым духом. Беттина нашла случай однажды остаться с Джакомо наедине и разразилась пространнейшим объяснением. По ее словам, Кордиани преследовал ее своею любовью, грозился оклеветать ее перед братом, уговаривал ее бежать с ним и довел будто бы до такого состояния, что она потеряла разум. По ее объяснению выходило, что болезнь ее произошла именно от того ужасного состояния духа, в который ее повергли преследования Кордиани. Казанова утверждает, что уже в то время, несмотря на свое малолетство, он понял, что девочка хитрит с ним и что он это ей и высказал тут же со всею откровенностью. Но на другой же день после этого объяснения Беттина серьезно заболела; у бедной девочки обнаружилась оспа. Казанова, у которого вернулась вся его прежняя нежность к Беттине, не отходил от ее постели; многие из домашних заразились оспою, но Джакомо она пощадила, хотя, по его словам, к нему привилось несколько пустул, оставивших следы на его лице. После того он был неизменно дружен с девушкою. Впоследствии она вышла замуж за какого-то башмачника, была очень несчастлива с ним и через 18 лет умерла на глазах у Казановы.
Казанова стал посещать Падуанский университет; он изучал юриспруденцию и в шестнадцатилетнем возрасте был уже доктором обоих прав. Сам он имел склонность к медицине, но все родные и близкие настояли на том, чтобы он сделался юристом; благодаря такому столкновению между влечением и принуждением, он не сделался ни юристом, ни врачом.
Картина университетской жизни тогдашнего времени, бегло набросанная Казановою, заслуживает внимания. Студенты прозвали Падуанский университет «Бо»; этимологию этого слова объяснять не беремся. Казанова, в качестве взрослого студента, ходил на лекции один, без провожатого. Это очень занимало мальчика; он считал себя уже большим человеком, которому предоставлена полная свобода. Он и спешил пользоваться этой свободой и начал с того, что перезнакомился со всеми молодыми людьми, являвшими собою цвет студенческого дебоширства. Сразу увидев, что имеют дело с новичком, ничего еще ст жизни не вкусившим, приятели поспешили посвятить Казанову во все прелести разгула. Прежде всего втянули его в игру; он живо продул те гроши, какие у него были, и стал играть в долг, а затем раздобываться деньгами на уплату всеми правдами и неправдами. Много горьких минут пережил он за это время, но зато извлек из всех этих треволнений добрые уроки, которые и запечатлел у себя в памяти.
Падуанские студенты в то время пользовались большими привилегиями и, чтобы поддержать их, часто позволяли себе выходки невозможные, граничившие с преступлением. Правительство смотрело на все сквозь пальцы; университет славился по всей Европе, привлекал толпы слушателей из-за границы, и, конечно, нежелательно было распугивать слушателей строгостями. Правительство (Падуя принадлежала тогда Венеции) платило большие деньги профессорам и этим привлекало на университетские кафедры знаменитостей; в то же время оно предоставило всякие льготы слушателям и этим привлекало учащуюся молодежь. Студенты никого знать не хотели, кроме своего синдика. Обычно на эту должность избирался какой-нибудь знатный иностранец; он являлся лицом, ответственным перед правительством за поведение студентов. Студенты беспрекословно повиновались ему; он судил их и взыскивал с них за все их проступки. Студенты добились таможенных льгот, а также и того, чтобы обыкновенный полицейский чиновник не имел права их арестовать. Все они ходили с запрещенным для других граждан оружием, чинили безнаказанно всяческие безобразия; женщинам от них проходу не было. По ночам школяры шумели на улицах, будили псов и их мирных хозяев и вообще самодурствовали в свое удовольствие.