Знаменитые шпионы XX века
Шрифт:
мацию, убедительно доказавшую, что советские агенты пытались красть британские военные секреты, а советские официальные представители в Лондоне куда больше времени посвящали созданию сложностей для Великобритании и ее колоний, нежели развитию торговли между двумя странами.
Получив задание склеить то, что разбилось, Зорге сделал все, что было в его силах. Но 1927 год оказался плохим годом для Советского Союза. Коммунистов повсюду ловили на том, что они были заняты чем угодно, только не освобождением человечества от золотых цепей капитализма. Во Франции члены муниципальных советов и члены партийного секретариата попались на шпионаже. Жак Дорио, ставший позднее нацистом, был арестован и заключен в тюрьму за революционную деятельность во французских колониях.
Сильнейшим ударом для Сталина и Коминтерна
Такими были времена, в которые жил Зорге и которые так скупо описал, позволив себе лишь осторожно включить в свое «признание» похвалу в адрес коминтерновских функционеров — Лозовского, Мануильского, Пятницкого и Куусинена, которые продолжали поддерживать жизнь в умирающем Коминтерне, в то время как творцы русской революции уничтожали друг друга. Эти люди защитили Зорге, когда ЦКК — комитет по надзору за мыслями и комитет по террору — воспользовалась просчетами Троцкого и принялась за чистку рядов левых оппозиционеров с помощью взяток, подкупа и шантажа, а также долгих страшных допросов, подавлявших волю и способность к борьбе.
Есть некоторые основания предполагать, что у Зорге не было склонности к фракционизму, заполонившему Коминтерн. Докладывая о результатах своей английской миссии Куусинену, возглавлявшему коминтерновскую разведку и оргбюро, Зорге пожаловался, что необходимость вмешиваться в партийные ссоры серьезно осложняла его шпионскую деятельность.
«Я высказал следующие основополагающие предложения,— писал Зорге в своем «признании», — что, выполняя разведывательную программу, следует держаться подальше от внутренних склок, контролируя местные партии. . . Такое разделение, сказал я, было также настоятельно необходимо из-за требований секретности, зачастую необходимых в разведывательной работе. По возвращении в Москву агентов-шпионов, работавших в зарубежных странах, необходимо было бы держать более обособленно от остальных организаций Коминтерна, чем это было в прошлом». Зорге воочию видел слабость коминтерновского аппарата во время своих миссий в Скандинавию и Англию. Так, например, чтобы передать информацию, он вынужден был перепоручать ее местным компартиям и их собственной курьерской службе, и потому зачастую с материалами чрезвычайной важности ему приходилось возвращаться в Берлин, чтобы самому увериться в надежности передачи. Он понял, что единственным решением в этой ситуации было бы создание шпионского аппарата, действующего по линии военной разведки.
Была у него и куда более тонкая причина практического характера требовать разделения коминтерновской и чисто шпионской деятельности. Сидя в Москве и наблюдая, как сталинская машина приобретает все большую и большую власть, Зорге понимал, что Коминтерн, как независимая коалиция коммунистических партий, обречен. «На примере моей карьеры можно проследить, как менялось руководство революционным рабочим движением со стороны. . . Коминтерна, — вынужден был написать он, оглядываясь назад. —...Раньше руководящая секция Коминтерна была независима во всех отношениях... Она консультировала в том числе и руководителей русской коммунистической партии... Ныне руководители Коминтерна не могут позволить себе действовать независимо от русской коммунистической партии... как они когда-то действовали, в годы зиновьевского руководства Коминтерном». А русская партия, как это хорошо знал
Руководству Коминтерна не понравились предложения Зорге по разделению полномочий, и оно не одобрило их. Однако Коминтерн более не контролировал ситуацию. Зато 4-е Управле-
ние Красной армии (разведка) сразу же обратило внимание на мысль Зорге, ибо в Китае оно предоставило несколько своих лучших людей в распоряжение Коминтерна и при отступлении красных эти люди были уничтожены. И теперь разведке требовались люди, которые не были бы открыто связаны с коммунистическими функционерами и, укрывшись за поддельные мандаты и занятия, могли бы заниматься исключительно шпионской деятельностью и благополучно пережить любые изменения общественного мнения по отношению к коммунистам, т. е. могли бы перенести все, кроме одного — разоблачения.
Как только предложения Зорге дошли до руководства Красной армии, 4-е Управление немедленно перевело его под свою юрисдикцию, и сам Зорге так никогда и не узнал доподлинно, был ли он членом оргбюро Коминтерна, или же оперативником НКВД, или же просто членом Советской коммунистической партии, отданным на время Красной армии. Однако с того момента в 1929 году, когда он был передан в 4-е Управление, ему пришлось прекратить всяческие контакты с «официальными» коммунистами. Будучи в Москве, он тайно навещал Пятницкого, Куусинена и других функционеров, но контакты эти были светскими и — неофициальными.
«Я начал готовиться к разведывательной деятельности в своем номере в отеле или в домах различного местоположения [ предпочтительнее не в штаб-квартире местной компартии]... Свои отчеты я посылал в... 4-е Управление, которое снабжало меня всеми техническими средствами [ телеграфная связь, радисты] и оказывало другую помощь, необходимую в моей работе».
Зорге приступил к вербовке в Европе других агентов-шпио-нов, выискивая их среди паствы сочувствующих и партийных симпатизантов и отбирая среди надежных коммунистов. Его обаяние и интересная внешность оказались сильным оружием при вербовке женщин, и личный подход зачастую оказывался столь же эффективным, как и идеологический. Именно тогда Зорге завербовал Геду Мэссинг, ставшую впоследствии женой Герхарда Эйслера, и представил ее Игнасио Рейссу, одному из высокопоставленных представителей Красной армии в Европе.
Но Зорге интересовал Дальний Восток. Катастрофа в Китае убедила его в том, что именно здесь и находилось то место, где он мог бы действовать наиболее эффективно и где его таланты пригодились бы более всего. С немецкой дотошностью изучив этот регион, он попросил о назначении его в Китай. Просьба его была немедленно удовлетворена.
Последовали встречи с генералом Берзиным, главой разведки Красной армии, с членами коллегии Министерства иностранных дел и с некоторыми высокопоставленными руководителями Коминтерна, прежде чем Зорге получил задание: собирать всю возможную информацию о японской деятельности, намерениях, боевых порядках и операциях в Китае. Была и второстепенная задача — сообщать обо всем интересном, с чем он столкнется.
В январе 1930 года Рихард Зорге прибыл в Шанхай. У него было ненадежнейшее из прикрытий — удостоверение корреспондента немецкого социологического журнала. Однако в Шанхае, набитом под завязку шпионами, пропагандистами, искателями приключений, авантюристами и идеалистами, этого было вполне достаточно.
ГЛАВА 5
ШАНХАЙСКОЕ ДЕЙСТВИЕ: «КРАСНЫЙ» ВАРИАНТ
В конце 20-х — начале 30-х годов Шанхай напоминал съемочную площадку своим смешением языков, грозными призраками прекрасных авантюристов, сексом, политиками и полуночным террором. Но в фокусе нашего повествования — значительные события, происходившие за шумом и трескотней туземных районов города, среди дорогих витрин, широких авеню и относительного порядка международных сеттльментов, где истинные хозяева Китая раскручивали маховик своего бизнеса. Ибо коммунистические агенты, приехавшие в густонаселенный город, попрятали свои плащи и кинжалы в укромных местах и переоделись в одежды прозаических бизнесменов, газетчиков и усердных благодетелей рода человеческого. Мизансцена, возможно, была экзотической, но сами коммунистические агенты действовали в Шанхае с тем же успехом, что и в Вашингтоне.