Знаменитые Скорпионы
Шрифт:
Значение имени: Михаил расчетлив, нетороплив, уравновешен. Он отлично разбирается в людях, ненавидит лесть и угодничество. Несмотря на внешнее благодушие, Михаил способен взорваться, как порох. В гневе он становится невменяем, злится долго, может отомстить, если его обидели. У него остро развито чувство справедливости, в своей правоте он всегда убежден.
Всего в жизни Михаил предпочитает добиваться самостоятельно, используя свой ум и таланты. Талантов у него масса: он артистичен, тонко разбирается в поэзии и музыке, понимает психологию людей. Работает он всегда «на совесть», честен, неподкупен, трудолюбив. Михаил станет хорошим врачом, инженером, юристом,
Михаил всегда окружен друзьями. Сам он преданный друг, всегда поможет, даже слишком. Михаил одержим страстью вмешиваться в чужие дела и давать советы. Он любит поболтать, обладает великолепным чувством юмора с оттенком сарказма. Он всегда находится в центре внимания, событий, остро реагирует на мнение других о себе.
Михаил испытывает сильное влечение к противоположному полу. В юности он готов любить всех подряд, у него множество увлечений. Он умеет ухаживать, но порой бывает чересчур настойчив. Все его романы имеют мимолетный характер. Он долго не решается на брак. Жену ищет элегантную, с хорошим чувством юмора, темпераментную и сексуальную. Секс имеет огромное значение в жизни Михаила.
В жизни Михаил столкнется с некоторыми затруднениями. Он с блеском сумеет их преодолеть. Михаил всегда будет окружен людьми, работать в одиночку он не сможет, и одиночества вообще не выносит. Неудачи только закалят Михаила, он способен начать с «нуля», быстро сориентироваться в изменившейся обстановке. Весь успех и слава, предстоящие ему, будут только его заслугой, заработанной трудом и способностями».
И вновь вернемся к биографии Михаила Ульянова.
Он родился в крестьянской семье. В конце 20-х годов семья Ульяновых (отец, мать и двое детей: сын Михаил и дочь Рита) перебралась в село Екатерининское, где отца нашего героя — Александра Андреевича Жукова — назначили председателем сельхозартели «Первое мая». На этой должности он проработал около пяти лет, после чего в 1934 году его перевели в городок Тара (400 км от Омска) на должность председателя деревообрабатывающей артели имени Сталина. Именно там Миша Жуков пошел в 1-й класс средней школы. (Фамилию Ульянов Михаил взял после войны перед поступлением в театральное училище.)
Когда началась война, отец нашего героя занимал один из руководящих постов в городском коммунальном хозяйстве, однако бронь для себя выбивать не стал — уже в августе 1941-го отправился на фронт. Его семья (жена Елизавета Михайловна, сын и дочка) осталась без кормильца, и единственное, что их тогда спасло от голодной смерти, это корова, молоко которой они пили сами, а также выменивали на него хлеб или картошку. А вскоре матери удалось устроиться на работу в столовую, и жить Жуковым стало полегче.
В 1942 году Михаил впервые по-настоящему открыл для себя театр. В их городе жили артисты эвакуированного из Львова театра имени М. Заньковецкой, и наш герой часто посещал их спектакли. Его все больше и больше увлекала мечта стать актером, однако в 1944 году эту мечту едва не поломали. Вот что вспоминает об этом сам М. Ульянов:
«В 1944 году меня, еще не закончившего десятилетку, направили в Омск, где тогда формировались новые дивизии из поправлявшихся после ранений бойцов и призывников. Нас должны были забрать в школу летчиков-истребителей. Тогда бы все: меня или сбили бы в первом же бою, или я сам разбился бы. Почему я так думаю? В летной школе готовили судорожно: взлет-посадка и — на передовую. Какой из меня истребитель в неполных семнадцать лет? Шансы выжить — минимальные. К счастью, в последний момент призыв отменили — наш, 1927 год рождения еще не трогали. Поэтому мы, пацаны, разъехались по домам.
Я был пешкой, которую передвинули на одну клетку, а могли и на другую…»
Оказавшись дома, Ульянов вновь вернулся к своей прежней мечте — театру. Однажды он встретил на улице свою школьную соученицу, которая торопилась на занятия в театральную студию при Омском областном драматическом театре, руководителем которой был талантливый педагог Евгений Павлович Просветов. «Хочешь, пойдем со мной», — предложила девушка Ульянову. Он не отказался. То, что он увидел на репетиции, настолько увлекло его, что он не устоял перед искушением и попросил Просветова записать в студию и его. Так кружок пополнился еще одним учеником.
Проучившись в студии два года, Ульянов в 1946 году набрался смелости и отправился в Москву — поступать в одно из высших театральных заведений (в районе Сокольников жил его друг, который на время экзаменов и приютил нашего героя). Подал документы в ГИТИС, но экзамены завалил — прошел всего лишь два тура. Собирался было уже уезжать из столицы, как вдруг встретил своего омского приятеля, который благополучно сдал экзамены в театральное училище имени Щукина при Театре имени Вахтангова. «Попробуй и ты туда поступить», — посоветовал приятель Ульянову. Терять ему было нечего, и он подал документы в «Щуку». И надо же — поступил (курс Л. Шихматова и В. Львовой). Так началось его восхождение к славе.
Это был год Собаки (1946), про который в гороскопе Кота сказано следующее: «Это год большой политики, когда Коту, любящему уют и комфорт, придется вылезти из своего уютного лежбища и с головой окунуться в перемены».
М. Ульянов вспоминает: «Никогда я не забуду тот далекий-далекий день то ли на втором, то ли на третьем курсе нашего училища, когда ко мне подошел Женя Симонов и, отозвав в раздевалку, посвятил меня в свои планы: нам, студентам, самостоятельно взять и поставить, да не что-нибудь, а «Бориса Годунова»! Помню, как, спрятавшись за нашими бедняцкими куртками и шинельками, мы с упоением предавались мечтам. Вернее, я с упоением слушал, а говорил больше Женя, который давно, оказывается, вынашивал эту свою мечту. Он говорил, каким видит спектакль, какое это будет содружество курсов, как он представляет себе Бориса и почему предлагает эту роль мне.
И мы начали работать. Работали самозабвенно, яростно.
Часто глубокой ночью, уже не имея возможности добраться до общежития, я оставался ночевать у Симоновых, где мы репетировали в кабинете у Рубена Николаевича. Во время одной из репетиций, надрываясь в попытках разбудить свой темперамент, я сломал его письменный стол… Ездили мы в Загорск, в Троице-Сергиеву лавру, ходили между соборами, стояли службу, приглядывались к молящимся, стараясь проникнуться духом времени Бориса Годунова.
Но, как потом выяснилось, наши усилия не нашли ожидаемого отклика. Мы показали готовый, по нашему мнению, спектакль Борису Евгеньевичу Захаве, ректору училища, и, усталые, притихшие, стали ждать приговора, решения.
«Как вы хотите работать — по искусству или по ремеслу?» — так он начал. Мы молчали, не понимая. «По ремеслу, — продолжил он, — вы еще не научились, и это — прекрасно, а по искусству — вы еще не доросли, и это — естественно». И строго, без снисхождения, он разобрал нашу работу, и разобрал по косточкам…
Тогда нам было горько и обидно. Но он поступал правильно. Суровая и даже жестокая требовательность была нам нужнее, чем снисходительное похлопывание по плечу…
Погрустив о неудаче и по молодости быстро придя в себя, мы начали репетировать «Бархатную шляпку» — веселый русский водевиль. Мы и это делали с азартом, веселясь, выдумывая разные штуки…