Знание-сила, 2001 №04

Коллектив авторов

А далее случилось то, что должно было случиться. В одном государстве оказались соединенными элиты, отличные по политической культуре, менталитету, представлениям. Это вело к исподволь нарастающим противоречиям и столкновениям. Уже во время переговоров в Переяславле разность представлений дала о себе знать: старшина потребовала от московского посольства царского клятвоцелования, гарантирующего права и вольности Войска. Гетман и его окружение исходили из представлений, усвоенных в Речи Посполитой. Но такое было немыслимо для Москвы с ее тяжелым самодержавием – когда правителю подают смиренную челобитную «государевы холопы», а в ответ получают «государеву милость» по царскому разумению и воле. Эта же всемогущая самодержавная воля в любой момент могла изменить, а то и

вовсе отобрать права. И если для московских подданных такой стиль взаимоотношений был привычен, то в глазах новых подданных столь свободная трактовка войсковых вольностей была законным основанием для разрыва всяких отношений.

Карл XII

Чрезвычайная обстановка – война с Польшей, «отступничество» старшины и казачества, затем так называемые руины – вела к утеснению украинской автономии. Ограничивались судебные и административные права, право сбора и распределения податей, внешних сношений. В малороссийских городах появлялись царские воеводы и царские гарнизоны. Понятно, что шаги эти не вызывали энтузиазма у Войска, не без основания видевшего в них намерение стеснить их коренные права и вольности.

Но самодержавная логика и законы функционирования империи с трудом уживались с самим понятием «автономия». Оказавшись в составе Московского государства, а затем Российской империи, Украина была «обречена» на ее утрату, потому что «московское вероломство» – это прежде всего результат и следствие имперского развития.

Имперские интересы тормозили национальное развитие не только Украины, но и собственно Великороссии. В каждом случае при столкновении имперского и национального первое брало верх. Самый яркий пример – Андруссовекое перемирие, завершившее русско-польскую войну (1654 – 1667), когда обессилившие в затянувшейся войне стороны помирились «за счет» Украины. Разделение страны – это была драма для Украины, открытое пренебрежение ее национальными интересами. Не случайно в эти годы такую силу взял гетман Петр Дорошенко с его «третьим путем» выхода из кризиса – воссозданием Украины под эгидой турецкого султана. Но у Варшавы и Москвы была на этот счет своя логика, и не подчиняться ей можно было при одном условии: не входить в состав ни того, ни другого государства.

Исторически сложилось так, что на Украине второй половины XVII – начала XVIII века недовольство аккумулировала казацкая старшина. И все-таки формирующееся национальное самосознание искало иные, вне формирующейся Российской империи, пути развития. Однако все попытки реализовать их все равно сводились к пресловутому стремлению «прислониться», а значит, к новой волне недовольства, новой «измене» и новому поиску опоры. Это была трагедия Украины.

Петр I

Гетман Мазепа

В плеяде последних гетманов Мазепа – личность одна из самых ярких и колоритных. Он умен и образован: не случайно с его именем оказался связан расцвет украинского барокко. Его интерес к искусству, литературе и архитектуре был искренним и неподдельным. В его эстетических привязанностях ощутимо влияние польско- католической культуры, давало о себе знать обучение в иезуитской школе, пребывание в юности при дворе короля Яна-Казимира, да и сама украинская культура, отторгая, одновременно многое воспринимала и творчески переосмысливала из польской культуры и образованности. Творческий синтез давал богатые всходы и, в свою очередь, при украинском и белорусском посредстве благотворно влиял на развитие великорусской культуры, оказавшейся в стороне от общеевропейских культурных процессов.

Мазепа энергичен, настойчив и изворотлив. В продолжение всей своей долгой жизни он

почти всегда добивался своих целей. Роковым оказался лишь последний шаг – переход на сторону Карла XII. Впрочем, он же оказался и самым значительным, сделавшим Мазепу для одних – национальным героем, для других – изменником.

Но ум и образованность вовсе не находятся в прямой связи с нравственными качествами человека. Попытки идеализировать личность гетмана кажутся неубедительными. 1лавное в нем – эгоцентризм, себялюбие, властолюбие, а еще – беспринципность и неразборчивость в достижении целей. Чувство благодарности было неведомо Мазепе. Его жизненный путь – это бесконечная цепь предательств, интриг и обмана. Ян Казимир, Дорошенко, Самойлович, Василий Голицын, царь Петр – от каждого он в той или иной степени отступился, каждого обманул.

Даже последний его покровитель и союзник Карл XII был, по сути, им предан: для того чтобы помириться с Петром, гетман предлагал захватить короля и привести его царю.

Разумеется, в поведении Мазепы отразились тогдашняя политическая культура и нравы. Но вот что поражает и отталкивает в нем – его необыкновенная способность пребывать в образе самого верного подданного и друга даже тогда, когда измена вынянчена и удар нанесен. Он мог быть душой заговора, как в случае с гетманом Самойловичем, но при этом ухитриться не поставить под донос свою подпись. Он настолько казался верным, что далеко не простодушный Петр и не менее пронырливый, чем гетман, Меньшиков до последнего не верили в его измену и в бегство к шведскому королю. И вовсе не случайным кажется суровый приговор Мазепе, вынесенный А.С. Пушкиным: «Однако ж какой отвратительный предмет! Ни одного доброго, благородного чувства! Ни одной утешительной черты! Соблазн, вражда, измена, лукавство, малодушие, свирепость»!

Но, может быть, все поступки Мазепы следует оправдать его великой любовью к Украине и к украинскому народу? Образ народного заступника, который, по определению одного поэта, «сердцем боль народа чуял», плохо вяжется со стяжательством Мазепы, неустанно округлявшим свои обширные владения (около 20 тысяч дворов) и раздававшим маетности соратникам.

Вместе со старшиной гетман вел решительное наступление на права крестьян и даже рядового казачества, стремясь всеми способами закрепить их за собою и добиться полного «послушества». Порабощение земледельца началось под видом служения Войску Запорожскому, и инициатива здесь исходила от Мазепы и «бунчукового и значкового товарищества» – генеральной и полковой старшины, а вовсе не от Москвы с ее крепостническо-помещичьим укладом жизни. Распространение «панщины» вовремя продолжительного гетманства Мазепы, как, между прочим, и его верное служение царю Петру, – одна из несомненных причин нелюбви к нему со стороны народа. Мазепа имел все основания опасаться за прочность своей власти, что, по-видимому, вполне устраивало и московских правителей: такой гетман не должен был помышлять об измене и плести заговоры.

Советские историки задавались традиционным вопросом: когда гетман встал на «путь измены»?

На самом деле, не так уж и важно время. Мазепа всегда исходил из возможного. Поводов для разрыва с царем у него и его окружения всегда было предостаточно, ибо к этому времени о «московском гнете» говорили столь же часто, как некогда о польском. Но выгодно ли было разрывать подданство, и к чему это могло привести? Поклонник Макиавелли, Мазепа предпочитал твердую реальность возвышенным мечтаниям.

Возобновляя время от времени контакты с Крымом и Варшавой, Мазепа в действительности едва ли до Северной войны всерьез вынашивал «планы измены». Первая Нарва, вторжение Карла в Польшу, завершившееся низложением короля Августа Сильного и торжеством ставленника шведского короля на польском престоле Станислава Лещинского, наконец предстоящее решительное столкновение Карла с Петром поставили Мазепу перед необходимостью выбора. В исходе он едва ли сомневался: северный лев, король-герой должен был сокрушить московского варвара. Мазепа принужден был начать чрезвычайно опасную, хотя и хорошо знакомую ему игру – вовремя оказаться в стане победителей.