Знание – сила, 2001 №8 (890)
Шрифт:
В сущности говоря, я просила сына о прошении и, кроме того, о большем понимании моей ситуации. Вне сомнения, я изменила свое мнение о том времени и делах отца.
Это стало, вероятно, решающим шагом к тому, чтобы Дитер и я снова нашли друг друга.
После того важного разговора произошло нечто удивительное для меня. Я солидаризировалась с сыном против собственного отца. И все больше и больше интересовалась работой сына в группе. Он показывал мне все, что собирал и изучал со своими друзьями. Их группа чаше приходила к нам, я сидела тихо в углу и прислушивалась. Для меня было захватывающе интересно сопереживать молодым людям в их сегодняшнем понимании истории. Это поколение было просто непосредственней нас, у него было меньше страха и запретов.
Но еще долго не все было в порядке. Я регулярно по воскресеньям посещала отца, каждый раз собираясь поговорить с ним. Но никак
Я попыталась убедить Дитера в том, что он должен пойти со мной, чтобы поговорить с дедушкой. Он не хотел: «Он твой отец».
Я, правда, верила тогда, что и ему разговор с дедушкой был бы неприятен. Еще через несколько недель Дитер отправился со мной. Дедушка почти гол не видел своего внука и очень обрадовался ему, расспрашивал о школе. Оба держали себя так, будто были хорошими друзьями. Я начала думать, что Дитер отказался от своих намерений. Но ошиблась. После первых незначительных фраз сын перешел к делу.
Он задал моему отцу те же вопросы, что и мне: знает ли он семью Коллег? Нет, отвечал отец, он не слышал о ней. Затем Дитер спросил, как дедушка оказался в доме, в котором мы теперь живем. Он его купил, отвечал отец. У кого, продолжал выяснять Дитер. У одного домоправителя, сказал отеи. Знал ли он о том, кто жил в этом доме до него, задал вопрос Дитер. Нет, он не знал, сказал отец. Разговор шел обо всем понемногу, Дитер не переходил в наступление на отна. Он задавал ему несложные вопросы, отец отвечал так, как и всегда. Постепенно у меня зародилось подозрение, что отец, вероятно, в действительности не знает, как это было. Но Дитер в своей проникающей манере ставить вопросы не отступал. Дед потерял терпение. «Что ты пытаешься узнать?» – спросил он Дитера. И сын рассказал ему о рабочей группе, о материалах, касающихся нашего дома, которые они нашли, о доказательствах изгнания семьи Коллег, жившей в нем.
Но мой отец все отверг. Он ничего не знал, дом нормально купил и сегодня в первый раз слышит, что в нем до нас жили евреи. Дитер ему не поверил, но не стал спорить с дедушкой. Он шепнул мне, что нет никакого смысла говорить с ним об этом.
В тот день отец для меня умер. Человека, которого я посещала в дальнейшем, я больше не знала, он меня больше не интересовал. Катая его по парку, я говорила о чем-то незначительном, никаких личных разговоров больше не вела. Отец после посещения его Дитером стал для меня лжецом. И я не хотела думать о том, что все, что он рассказывал мне в течение моей жизни, было ложью. Ничто не было достоверным, все излагалось не полностью или в искаженном виде.
Теперь я посещаю отиа только один раз в месяц. Дитер с тех пор больше со мной не ходит. Я ему и не предлагаю. Ныне я на его стороне, и все мои надежды связаны с ним. Он свободен от влияния поколения моего отца, и это хорошо. Он растет значительно свободнее, чем я, и далеко не так верит в авторитеты. Но самое главное переживание – это то, что благодаря сыну и вместе с ним я порвала со своим отцом. Этот старый человек в Доме престарелых мне совершенно чужд. Если бы в кресле, которое я вожу через сад, оказался кто-то другой, я не была бы поражена.
Александр Волков
Сад Эдема в древней Америке?
Б. де Лас Касас. «История Индий»
Мы привыкли считать, что цивилизация, облегчая нашу жизнь всевозможными орудиями и приборами, делает человека беспомощным перед лицом Природы. Мы затвержен но повторяем, что современные люди не сумели бы выжить, окажись они затеряны среди лесов, степей, гор, без ножа и компаса, спичек и теплой одежды, сухого пайка и
(Перевод В. Вересаева)
Не правда ли, Гесиод описывал тех же богатырей, которых мечтательно воображали и мы? Вот только жизнь их была отнюдь не так безоблачна, как грезится нам, удрученным обыденщиной. Дело даже не в громадных хищниках – медведях, тиграх и львах, сражения с которыми всегда были опасны. Дело в крохотных и незаметных тварях, червячках и одноклеточных, противнейшей мелюзге, справиться с которой мы можем лишь благодаря современным медицинским средствам и перед которой в бсееилии чахли широкоплечие богатыри. Мы многое утратили за последние столетия, мы стати вялыми и изнеженными, мы не можем обойтись без различных технических приспособлений, но зато обладаем теперь самым грозным оружием, которому может позавидовать любой наш предок-яикарь. Речь идет о лекарствах, банальных препаратах, защищающих наше тело и увеличивающих среднюю продолжительность человеческой жизни до невиданных прежде пределов.
В древности болезни считались возмездием за нарушение порядка, установленного божеством (К. Ефремов. «Философия болезни»//«Знание – сила», 2001, № 2). Медики нового времени лишили само понятие болезни священного прежде ореола. Причины таинственных недугов неизменно оказывались сугубо земными. С ними можно было бороться. Болезни можно было побеждать. Медицина стала рутинным, практическим занятием. Знахарь, ведун, шаман уступили место врачу-диагносту. Возврат в прошлое немыслим, как ни убеждают нас внезапно ставшие популярными экстрасенсы. Причины недугов открываются не провидению, а точному знанию. Методы излечения доступны лишь еухой, схематичной науке, а не наитию самозванык магов.
Пресловутый «Золотой век» – это эпоха, когда «из поколения в поколение люди болели, жили лет до тридцати, оставляли детей, те снова болели…» (К. Ефремов).
В свое время древние «богатыри», перебравшись из Азии в Америку тысячи лет назад, сумели покорить весь неизведанный континент. Их не остановили ни неприступные Анды, ни тропические леса, ни пустыни, ни многочисленные хищные и ядовитые животные. Их организм проигрывал лишь в борьбе с пресловутыми паразитами.
Ученые давно заинтересовались, почему индейцы, населявшие Америку, так часто гибли в раннем возрасте от загадочных эпидемий. Ведь многие их племена жили, казалось бы, в райских условиях, «как люди Золотого века». Ответ на этот вопрос лгли недавние исследования медиков и биологов, благо изучать было что. Древние жители Америки часто мумифицировали своих умерших. Немало мумий сохранилось, и вот по прошествии многих веков можно вынести диагноз людям, умершим во цвете лет.
Обратимся, например, к работе чилийских медиков. Семь тысяч лет назад на побережье Тихого океана, близ пустыни Атакама, жили индейцы чинчорро. Их основным занятием была рыбная ловля, ведь здешние воды изобиловали рыбой. В достатке имелась пресная вода. Всюду текли горные реки; они были кристально чисты. Сытная пища, свежее питье – что еще нужно для здоровой жизни?
Между тем исследование мумий показало, что средняя продолжительность жизни здешних туземцев составляла всего 25 лет. Смертность детей была очень высока. Каждый четвертый ребенок умирал, не прожив и года Более трети всего местного населения, очевидно, страдало от хронических инфекционных болезней, по причине которых постепенно разрушались кости ног. Женщины этого народа особенно сильно мучились от недуга, подтачивавшего костную ткань. У каждой пятой индейской Евы кости были настолько пористыми, что позвоночник трескался под тяжестью тела.