Знание-сила, 2002 №05 (899)
Шрифт:
В Западной Австралии обнаружен засыпанный песком и скальной породой кратер огромного астероида, 360 миллионов лет назад столкнувшегося с Землей.
Эта дата примерно соответствует известной биологической катастрофе девонского периода, когда в короткий срок погибло до 85 процентов тогдашних живых видов. Видимо, как и гибель динозавров 65 миллионов лет назад, Девонская катастрофа тоже была результатом удара астероида, который, судя по кратеру, имел размер около 5 километров. Любопытно, что в окружающем кратер граните найдены богатые вкрапления ценных элементов вроде никеля, хрома, меди и т.п.
Одна из догм нейробиологии утверждала, что в мозгу не образуются новые нейроны. Несколько лет назад выяснилось,
Два американских исследователя показали, что глия является главным источником новых нейронов, а третий обнаружил, что особая обработка, увеличивающая содержание в мозгу определенных белков (Notch и Рахб), многократно увеличивает образование таких нейронов из глии и позволяет надеяться, что со временем удастся заменять ими нейроны, поврежденные такими болезнями, как Альцхаймер и Паркинсон.
Исследователи, работающие в Китае, обнаружили там впервые в истории палеонтологии останки динозавра с полностью развитым оперением. Тем самым положен конец многолетним спорам о том, находятся ли динозавры в родстве с птицами.
Американские исследователи обнаружили весьма знаменательное сходство человеческих и обезьяньих мозгов. Оказалось, что некая специфическая «Бродмановская область 44» в так называемом центре Брока и у людей, и у шимпанзе, бонобо и горилл больше в левом полушарии мозга, чем в правом. Поскольку эта область у людей отвечает за речь, возникает вопрос, зачем она неговорящим обезьянам. Исследователи выдвинули предположение, что у обезьян эта область управляет «языком жестов», и, следовательно, человеческая речь могла развиться из тех жестов, которые наши предки использовали для коммуникации.
Два американских микробиолога, Дерек Ловли и Даниэль Бонд, сумели приспособить бактерии для производства электричества из… грязи.
Некоторые ученые давно уже заметили, что определенные микробы способны каким-то образом переносить электроны из среды с малым содержанием кислорода в среду с его большим содержанием. Обычно в таком переносе участвовали некоторые промежуточные вещества – продукты жизнедеятельности этих микробов. Ловли и Бонд воспроизвели реальные условия, существующие на дне морей и океанов.
При подходящем подборе концентрации кислорода ток между анодом и катодом – за счет переноса электронов микробами, питающимися на органических осадках, – оказался достаточным, чтобы питать небольшой ручной калькулятор. «Конечно, двигатель автомашины на микробах создать не удастся, – говорит Ловли, – но питать какие- нибудь подводные датчики измерительных приборов микробы вполне способны. А грязи на дне моря – неистощимое количество!»
Правда, оказалось, что микробы в установке Ловли-Бонда быстро истощают «рабочую среду», так что их приходится перемещать во всё новые органические осадки. Кроме того, кпд всей установки был так мал, что для подлинно эффективного использования «микробного электричества» может оказаться необходимым использовать целые поля графитовых электродов, что, согласитесь, неудобно. Сознавая эти недостатки, предприимчивые экспериментаторы занялись теперь усовершенствованием своей методики превращения грязи в электрические «князи». Остается пожелать им успеха. Очень все-таки остроумная придумка – запрячь микробы в производство электроэнергии. Можно представить себе новый план ГОЭЛРО – электрификацию всех океанов. Только не придется ли тогда переименовать «лампочку Ильича» в «лампочку Геобактера»?
Стакан – полупуст? Или – полуполон?
ИринаЛрусс
Шутка надоела.
Рассказываю.
Нет, не о том, куда на самом деле идет Россия, хотя до некоторой степени и об этом. Смысл довольно претенциозного названия, каждый год уточняемого по-своему (на сей раз «подзаголовок» таков: «Формальные институты и реальные практики»), прост и конкретен: год за годом отслеживать динамику социальных, политических, культурных и экономических процессов в стране, то есть наблюдать ее в движении и определять направление этого движения.
Рассказать мне хочется о самой конференции; о людях, за которыми в этой аудитории я наблюдаю уже девятый раз; об их докладах и исследованиях, на основе которых они делают свои доклады; о шутках, которыми эти прекрасно знающие друг друга люди привычно обмениваются, и о спорах, которые ведут друг с другом постоянно, иногда доходя до ожесточения, но чаше тоже привычно, прекрасно зная, что каждый из них скажет и кто чем ответит.
Пока Татьяна Ивановна Заславская показывает на замысловатой схеме, по каким связям, формальным и неформальным, принимаются у нас важные решения и какова расплата за принятие их в обход всех и всяческих правил (по ее словам, плата слишком мала для того, чтобы предупредить расцвет теневых отношений, которые и так уже цветут пышным цветом), я тихонько оглядываю зал. Знакомые все лица…
Артистично курчавятся по плечам легкие, уже совсем белые волосы Александра Ахиезера, дымкой окружая купол совершенно голой головы. Автор очень умных книг и статей о монологичности русской культуры и глубоком ее внутреннем расколе; что бы мне еще у него попросить такого?
Вон громадный Юрий Александрович Левада, медлителен и величав; вопросов с места не задает, внешне не реагирует ни на что, порой кажется – дремлет. Но доверять этому впечатлению никак нельзя, в перерыве походя сразит точной и неожиданно задорной репликой, а то расшедрится на целую россыпь реплик – только подбирай. Юрий Александрович вообще мастер соединять трудно соединяемое: как он умудряется сочетать олимпийское дремлющее спокойствие с цепким вниманием, ленивую фацию с острым выпадом, так умудрился он фабрику по производству массовых опросов, своего рода конвейер, движущийся исключительно коммерческим мотором, соединить в своем Всероссийском центре изучения общественного мнения с научными, более того, фундаментальными исследованиями. Чтобы непосвященным ясно было, насколько это трудно, скажу только, что повсюду в мире массовые опросы отделены от научных исследований; у нас же трудности такого сочетания стали расплатой за независимость от всяческого начальства, и политического, и академического, поскольку исследования идут на собственные деньги, полученные за опросы…
На трибуне тем временем Татьяну Ивановну Заславскую сменил Аркадий Ильич Пригожин, много лет занимающийся социологией организаций: его доклад на конференции, посвященной социальным институтам, предполагался как бы автоматически… Так, конечно, речь идет об институциональной культуре, проще говоря – о культуре деловых отношений в организациях.
– Известно, что в организациях на Западе принято своих сотрудников в основном хвалить, а не ругать; наша же особенность – резкое преобладание негативных стимулов над позитивными. Деловая культура у нас в принципе репрессивна. В лучших организациях соотношение выговоров, разносов и так далее к благодарностям, похвалам и прочему – три к одному; но я знаю конторы, в которых это соотношение – одиннадцать к одному. Я показываю результаты наших наблюдений руководителям; некоторые, особенно молодые, хватаются за голову: неужели я такое чудовище?! Начинают следить за этим, стараются держать себя в руках, положение выправляется, но пройдет месяца три, и все возвращается к прежнему: не так просто преодолеть свои стереотипные реакции, сложившиеся давно и выдаваемые уже неосознанно… Вообще к нашим руководителям вполне применима схема Эрика Берна, считающего, что каждый из нас в общении занимает позицию или Родителя, или Партнера, или Дитяти; только партнеров у нас явно не хватает…