Знание-сила, 2005 № 05 (935)

авторов Коллектив

Мой прадед воевал, мой там погиб, среди защитников Брестской крепости были чеченцы. Им все это нужно, чтобы доказать, что чеченский народ никогда не был предателем.

Очень тяжело читать чеченские работы; возникает ощущение, что это война, которая длится всегда. Что они такие же жертвы войны, как и люди старшего поколения; и они действительно жертвы войны, только теперь уже совершенно не понятно, кто враг, а кто не враг, что ситуацию делает вообще кошмарной.

Картинки

войны в исполнении компьютерного поколения

Современным школьникам образ Отечественной войны дан почти только в текстах, и это сложно для них, потому что новое—телевизионное, компьютерное — поколение прежде всего воспринимает то, что дано им в "картинках", им нужен яркий зрительный ряд. Это хорошо видно по их работам. В рассказах старших они выделяют прежде всего красочные детали, из которых складываются картинки.

Одна из таких работ: прадедушка или очень молодой дед, не воевавший, призванный в последние дни войны, был участником парада Победы. Тогда все знали, что среди участников парада слишком много совсем молодых людей, на самом деле почти не воевавших, потому что если бы вывели только настоящих участников, то вид был бы отнюдь не такой парадный. И вот девочка передает рассказ, как молодых ребят привезли за месяц до исторического парада под Москву, в какую-то часть, которая должна была принимать участие в параде. Их посадили на специальный паек — подкармливали — и возили в Серебряный бор, где специально "загорали", чтобы под этим загаром скрыть их голодную "зеленцу". И командовали: "На правый бок па-а-вернись! На левый бок!" Это чтобы они выглядели так, как мы привыкли их видеть на этом праздничном параде, парад же был не в мае, а в июне. Такая маленькая человеческая деталь говорит им порой больше, чем казенные тексты учебников...

Если для них победа в этой войне — это цена жизни прадеда, рядового, ефрейтора, который погиб ровно в тех местах, где погибли сотни тысяч, то тут действительно есть ну, гордость — туг плохое слово, но по крайней мере повод для того, чтобы осознавать место свое и своей семьи в этой истории. Осознание, что все было отдано (как бы патетически это ни звучало) в конце концов ради того, чтобы они могли жить. И я убеждена, что это правильный взгляд и правильное отношение к той войне.

Снежана Караваева

7-й класс, гимназия № 1 г. Мончегорск, Мурманская область.

Научный руководитель Е.А. Зубкова

Жизнь за линией фронта

(По свидетельствам очевидцев, проживавших в западной части Минской области в годы Великой Отечественной войны)

...Хорошо помнит те времена и моя бабушка: "Весь Городок был еврейским. Евреи занимались торговлей, было очень много лавок, и даже ресторанчик был. Между собой они разговаривали по-еврейски, с нами по-русски, но знали и польский, и белорусский языки".

По воспоминаниям представляется, что жизнь до войны в Городке была полнокровной, по-видимому, не бедной, судя по богатым базарам. Евреи хорошо ладили с местным населением. Ни один не вспомнил даже ссоры, не то что еврейских погромов.

Еврейские семьи с приходом советской власти в 1939 году не сильно пострадали (или не успели еще пострадать). Синагога продолжала существовать, еврейскую школу преобразовали в русскую с преподаванием еврейского языка.

В настоящее время в Городке

нет ни одной еврейской семьи.

Я слышала и раньше о войне, о Холокосте, но рассказы свидетелей просто потрясли меня. Немцы, оккупировав белорусскую землю, создавали для евреев гетто, а иногда расправлялись с ними почти сразу.

"Я помню, накануне в субботу немцы сделали облаву, согнали всех евреев в одно место, а потом отправили их на еврейское кладбище и там расстреляли. Я перед этим пас рядом коров и видел, что на еврейском кладбище выкопали большую канаву, где-то 1,5 метра шириной, 1,5 метра глубиной и около 40 метров длиной. Мы, дети, туда лазили, смотрели. В воскресенье сидим, отец и я, за завтраком часов в 9 утра и слышим частые пулеметные выстрелы, мы жили метрах в 400 от этого места. Часа через два, когда выстрелы прекратились, я пошел на кладбище посмотреть. О, ужас, где я в пятницу-субботу бегал, как трясина, ходила земля. По-видимому, людей поставили у траншеи, расстреляли, кого замертво засыпали землей, кого полуживого, так что много еще земли оставалось наверху. Земля ходила ходуном, там еще были живые люди, засыпали живьем..." — так описывает расправу с евреями в местечке Турец Николай Иванович В. Он был тогда ребенком, но подробности навсегда врезались в его память и сознание. Слова об этой трагедии даются ему тяжело, а я слушаю и не могу в это поверить.

За помощь евреям можно было пострадать самому, тем не менее многие сочувствовали им и даже помогали, как могли. Вот что вспоминает Николай Иванович В.: "Отец открыл дверь в сенцы, а там на чердаке — еврей сосед. Говорит, Иван, я побуду туг до вечера, а потом уйду. Он ведь понимал, что немцы наказывали и тех, кто давал приют евреям. Да где ж тут, сосед, мы ж люди, брали на себя ответственность. Вечером он ушел. Потом отец ушел набирать картошку из ямы. Открыл дверь, а там то же, женщина еврейка и двое детей. Она говорит, я уйду, отец не стал и брать картошку".

Были и другие случаи. Об одном из них, волнуясь и переживая как бы все заново, рассказывает Глафира Александровна К., тетя Глаша: "Ловиц Мария ушла в партизаны. Как-то она пришла из леса к соседям Луцким и попросила их принести ей из ее дома кое-какую одежду переодеться. Они говорят, подожди возле склепа, мы сейчас принесем, а сами привели немцев. Но у Марии как сердце чувствовало, она перебралась через забор, возле сарая и ползла до речки, перебралась через речку. Мокрая, холодная, добралась в деревню Семерники и постучала в крайнюю хату. Там ее обогрели на печке, дали переодеться, и она ушла в лес. После войны она хотела отблагодарить этих людей, но не нашла". Этот случай — яркое свидетельство того, как по-разному ведут себя люди при одних и тех же обстоятельствах. Одни соседи предают, а другие спасают. Нормальные человеческие отношения стали проявлением героизма.

Первыми подвергались расправе те, кто работал в органах советской власти, — коммунисты, депутаты. Вот что об этих фактах рассказывает тетя Глаша: "Когда немцы зашли, они сразу их не схватили, наши люди их предали, немцы ж не знали, что они были депутатами. Они сами копали могилы себе на кладбище. Ни один из этих людей не остался жив, ни один, все погибли. Все знали, кто донес. Это было не только в Городке, но и по всей Белоруссии.

Когда пришла советская власть, панские дворы раздавали бедным, у которых и коровки не было, раздавали коровки, землю в присутствии депутата. Я думаю, доносили такие, кто не мог забыть переделов имущества.