Знать. Книга IV
Шрифт:
Переведя взгляд от ушлого продавца, Первый посмотрел на себя. Другого себя из прошлой жизни. Он помнит эту жизнь. В ней он не стал никем известным, не завоевал мир. В ней он хотел просто отдохнуть от хлопот. Все Знатным иногда надоедает стремиться к власти. И такие жизни они называют выходными. Но это воспоминание Первый выбрал не случайно. В нём был Нулевой. Ещё до того, как его изгнали в пустоту.
— Не интересует, — глядя на себя со стороны, Первый улыбался. Каким беспечным и грубым он был раньше. Сам себе на уме, все люди вокруг лишь инструмент в руках для достижения цели. И даже в этих воспоминания он всё равно относится к обычным людям с презрением. Эта привычка уже давно вышла из него, но в этих воспоминаниях, он ещё был таким. — Отвали.
— Не слишком ли ты с ним груб, Первый? — отойдя от людей с Первым заговорила невысокая девушка, с кудрявыми чёрными волосами. Первый помнил её. Двадцать третья. Когда-то она была его лучшей подругой. Слишком часто судьба сводила их вместе, и эта жизнь не была исключением. Но где-то две сотни лет назад она бесследно исчезла и больше не появлялась. Про неё никто и ничего не слышал. — Мне кажется, тебе стоит быть снисходительней к обычным людям. Они ведь тоже заслужили право на жизнь. К тому же, они живут всего одну жизнь. Тебе их не жаль?
— Мне незачем их жалеть, Афрея, — сердце Первого кольнуло. Давно он не слышал этого имени. — Они живут всего одну жизнь. Их жизнь скоротечна, лишена смысла. Никто не вспомнит их, после смерти.
— Как цинично, — Первый не зря оказался именно в этом воспоминании. Ведь третьим Знатным, находившимся в нём, был Нулевой. Когда-то Первый с ним дружил. Они были не разлей вода и постоянно друг с другом соревновались, ведь по силе никто не мог их превзойти. Нулевой был лишь ненамного сильнее Первого, а потому их противостояние воистину можно было назвать равным. — О, смотрите! Это же груши! Охренеть, я их на этом континенте никогда не видел! Первый, вот видишь, на что способны люди? А ты говорил, что они ни на что не годны. Они развиваются и упрощают нам жизнь! Чёрт, да я за груши убить готов!
— Только из-за груш? Ха-ха! Не смеши меня, Альканор. Ты всё равно не заставишь меня их полюбить.
Дальнейший разговор слушать было бесполезно. Первый и так понимал, что он ничего не найдёт в этом воспоминании. Но, просмотрев уже сотни, тысячи таких воспоминаний, он никак не может вспомнить, почему и как изменился Нулевой. Почему он встал против него? Сколько бы он не искал, это воспоминание будто само по себе стёрлось из его головы. Но на душе кошки скребут, а значит, что-то произошло. Но что?
— Девчонки! — заходя в дом, я широко улыбался. Всё прошло так, как я планировал. — Познакомьтесь! Ершов Егор Святославович, он же Егерь! Катя, я его вытащил!
— Ого! — с верхнего этажа показалась удивлённая Катя. Марии почему-то видно не было. — Добрый вечер! Очень приятно, подождите, я спущусь!
Ершов кашлянул. Я посмотрел на него, он был весь красный. Что это с ним?
— Ты чего?
— Так это… — он опустил взгляд вниз. — Давно я женщин не видел, а настолько красивых, так подавно.
Так вот оно что! Ну да, как я не подумал. Он ведь год в заточении провёл. Немудрено, что у него в штанах зудит. Значит, эту проблему мы решим в первую очередь. Не хочу я, чтобы в случае опасности, его мозг не в то русло ресурсы пускал. Он, конечно, профессионал, но за год заточения любой с ума сойдёт. Мне нужно, чтобы у него была холодная голова.
— Ей не говори, но, когда закончим, свожу тебя в одно местечко. Скинешь пар, — я наклонился и шепнул ему это на ухо, ехидно при этом улыбнувшись. — Согласен?
— А так можно? — Егор посмотрел на меня с удивлением.
— Со мной всё можно, — я хлопнул его по спине. — Если не сдашь меня. Я, конечно, сам в этом участвовать не буду, но, если Катя узнает, что я по подобным местам шастаю… Ну, ты понимаешь.
Глаза Ершова загорелись предвкушением продолжения вечера. Сытый воин — сильный, а счастливый воин — рассудительный воин. Это основа основ, и своих людей я намерен содержать в хороших условиях. Чтобы все их потребности были утолены. С одной стороны, это выглядит, как расточительство, но на деле, это далеко не так. Ведь в дальнейшем, такие мелочи и в самом деле принесут пользу. Егерь, например, начнёт лучше ко мне относиться, останется работать на меня и дальше, а в критический ситуации будет решительней защищать меня и моих близких.
Эти вложения точно стоят того.
Катя долго общалась с Егерем, болтая с ним о разном. Начиная тем, как он попал в тюрьму, и заканчивая тем, как ему жилось до всего этого, какие у него отношения с дочкой. По началу он не очень охотно об этом говорил, но, когда узнал, что именно Катя занимается возвращение его дочери на родину, не затыкался и болтал с ней, пока не наступила полночь.
Мария к этому моменту так и не появилась. И Няшка с Лютым тоже куда-то пропали. Когда спрашивал об этом у Кати, она отвечала, что не знает, куда она ушла. Мол, она пропала ещё до моего приезда.
Решил пока не бить тревогу. Мария — Знатная и точно не даст себя в обиду, а с Няшкой и Лютым под боком, так тем более. Эта троица кого хочешь заставит штаны намочить. Особенно Лютый.
Соколов сегодня так и не позвонил, но я на это и не надеялся. Единственное, из-за чего я расстроился, это то, что мы так и не успели снять сегодня квартиру Егерю. Я хотел сразу озаботиться этим вопросом. Но, когда я поднял эту тему, Катя меня удивила. Оказывается, на территории нашего особняка был дом для гостей. Я о нём не знал, а вот Катя всё тут разнюхать успела, пока я находился в постоянных разъездах.
Решили поселить пока Егеря там, чтобы он всегда был под боком. Да и тратить деньги на съём жилья не придётся. Остаток вечера провели втроём, болтая о разном. Где-то в два часа ночи в дом вернулась Мария. Вся в пыли и грязи, будто в болото окунулась, а потом по трассе домой возвращалась. Примерно в том же виде вернулись и питомцы.
Мы втроём с удивлением посмотрели на Марию. Особенно удивился Егерь. Он взгляда от неё оторвать не мог, но оно и понятно. Одежда на Марии уже успела высохнуть, но прилипла к телу и выделила её пышные формы. Бедный Ершов был на грани.