Знай, что я люблю тебя
Шрифт:
– Гиена, иди сюда! Спаси меня, пока я не оставил последний разум в этой обители пеленок и сумасшедших яжматерей!
Рая даже отодвинулась немного, давая Кенару пространство, однако Ярик отскочил, точно защищаясь, обнимая себя руками, возмутившись в ответ.
– Я не пойду с тобой рожать! Сам жену завел, сам с ней рожай своих детей!
– Я тебе сейчас врежу.
– И не угрожай мне, здесь полно юных личностей с нестабильной психикой, какой пример ты подаешь младшему поколению?
– Что надо бить идиотов?
– Нельзя бить идиотов, что за тяга к насилию над юродивыми?
–
– Кенар, еще слово и я сделаю тебе кесарево без наркоза…
Медработник открыла рот, чтобы очередной раз призвать всех к порядку. Но в этот момент ее коснулось сразу несколько рук из стоящей толпы, пока все посетители с интересом наблюдали за спором двух друзей у входа.
– Не мешайте, сейчас нервы выплеснет, успокоится и сам придет, - отозвался Сергей, на что женщина озадаченно сунув руки в белый халат, наклонила голову, дождавшись пока Паша не выдохнет, наконец, замолкая. С минуту сверлил светлую стену, разукрашенную специальными красками в ромашки, возле которой вертелась парочка двухголодовалых детей, услышав от Ярика:
– Успокоился?
– Угу, на, - вручил Тасманову в руки сумку Киры, решительно развернулся, шагая прямо к ожидающей его женщине в белом халате. Больше не было никаких споров. Скрываясь в лифте под завороженные взоры, Паша Канарейкин отправился к своей жене, ни разу не оглянувшись назад. Зато Ярик позволил себе выдохнуть, садясь на диван рядом с остальными, слыша, как смеется тихо Сергей, шутя на тему симбиоза двух дураков. Прикрыл глаза, чувствуя, как колотится в волнении сердце и услышал скрип кожи, стоило рядом сесть Раисе.
– Ты молодец, - крепче сжал сумку Киры, выдав лишь одно единственное слово.
– Ага.
– Это правда Ярик, - она тихо рассмеялась, привлекая к себе внимание Тасманова, резко повернувшего к ней голову, заворожено уставившись на самую прекрасную улыбку в мире, – раньше я не понимала. Как вы вообще вдвоем уживаетесь, теперь еще больше убедилась, что вы куда больше, чем просто друзья.
Тасманов шумно вздохнул, переплетая свои пальцы с ее, смотря перед собой на стену, поглаживая тонкое запястье, и улыбнулся.
– Мы не друзья, - выдал совершенно серьезно, без привычного веселого тона. – Мы братья.
Елисей Павлович Канарейкин-Леонов огласил своим первым богатырским криком ровно в три часа ночи все родильное отделение. Весом три килограмма пятьсот грамм родился без хирургического вмешательства. На удивление легко для своей матери, мигом потребовав всеобщего внимания со стороны персонала роддома и собственных родителей. Паша Канарейкин за время даже ни разу не упал в обморок, с гордостью перерезав своему потомку пуповину, любовно поглаживая влажные от слез щеки Киры, не способной удержать все рвущее изнутри счастье при виде сына. Шумная толпа давным-давно разъехалась по домам, последними уезжали супруги Радовы, родственники и Ярик с Раисой, убедившись, что мамой, ребенком, да даже Пашей все будет хорошо, по словам вышедшей к ним усталой медсестры.
За окном мелькали ночные виды большого города, освещаемого тысячами разноцветных огней, сливающихся в общую гамму прямо перед глазами. Рассеяно проведя пальцем по стеклу, Ярослав
– Ты разве живешь не практически рядом с центром? – удивилась девушка, понимая, что они едут в сторону ее дома и настороженно покосилась на беспечно смотрящего перед собой Ярослава, чинно сложив руки в перчатках на коленях.
– Вообще-то, теперь я на улице Дмитрия Ульянова 29/15 живу. Пятиэтажная сталинка, миленько, уютно. Это если захочешь приехать в гости. Только имей в виду, я теперь не один проживаю, - Рая задохнулась от едва накатившей волны разочарования, как услышала то, чего не ожидала. – Моя квартиросъемщица баба Варя, дама хоть и либеральных взглядов, но сама понимаешь возраст, - насмешливо посмотрел на нее, уловив перемены в выражении лица.
– Но… твоя… - запнулась, непонимающе наклоняя голову, а Ярик цокнул языком, откидываясь на спинку кресла, невольно улыбаясь от вида ее смущенного лица, краем глаза следя за ней.
– Знаешь, содержать такие хоромы на скромную зарплату реставратора в галерее довольно сложно, - пожал плечами, устраиваясь боком, дабы видеть лицо Раи. Глаза расширенны от удивления и не понимания происходящего, лишь спустя минуту сумела собрать мысли в кучу, задавая один единственный интересующий ее вопрос.
– Ты больше не работаешь в Гламуре?
Вздрогнула, когда он наклонился, вытягивая руку ей куда-то за спину, хватаясь за ручку двери. Дыхание коснулось ее губ, заставляя сердце замирать через каждый удар в томильном предвкушении, а разум затуманиться и вовсе не от желания выспаться. Чувственное прикосновение губ к губам, совсем легкий, почти незаметный поцелуй, но куда более обжигающей, чем тот в управлении утром.
– Рысенок?
– Да?
– Мы приехали к твоему дому, - он отстранился, кивая и распахивая дверь, немного наклоняясь вперед, заставив девушку вжаться в сиденье. Холодный воздух отрезвляюще подействовал, хоть и не потушил распаленного жара внутри. Коснулась кончиками пальцев губ, посмотрев в самые красивые в мире голубые глаза, услышав долгожданный ответ на свой ранее заданный вопрос:
– Я же сказал, что сделаю все, чтобы тебя вернуть. Даже если придется навсегда завязать с фотографией и любым шансом пробиться в этой сфере. Потому не думай, что теперь я так легко уйду по одному единственному приказу.
Выскочила из салона, наспех попрощавшись с водителем, бросаясь в сторону подъезда. Боялась оглянуться, понимая, что если сделает это, то уже никуда не уйдет. И лишь оказавшись в безопасных стенах своей квартиры, услышала цокот коготков, подхватывая на руки отъевшегося белого шпица, зарываясь носом в мягкую шкурку.
– Что мне делать, Пуся? – выдохнула, услышав лай в ответ и шагнула в темную кухню, пройдя к окну, выходящему во двор. Свет фонаря освещал фигуру мужчины у двери такси, наблюдавшего за движением в окнах. И даже, несмотря на ночь, Рая была уверена, он прекрасно ее видел, потому что помахал на прощание рукой, забираясь в салон. Пуся громко тявкнула, отчего Рая вздрогнула, словно очнувшись и улыбаясь, прижала к себе крепче собачку.