Знающий не говорит. Тетралогия
Шрифт:
– Ночь длинна, – многозначительно молвила Пигви, принимая в ладони кружку с пряным варевом на травах. – И ты задолжал мне разговор, сидхи Альс.
Эльф лишь вздохнул. Сердиться на маленькую женщину он не мог. Тем более что давно, обещал Пигви рассказать про всякие далекие земли, в которых бывал. Любопытство Пигви простиралось далеко за пределы родных болот, за границы Ветланда и даже, кажется, за край обитаемого мира. Она азартно пытала эльфа обо всех его путешествиях, о землях и народах, населяющих такие сказочные места, как Великая степь, Хисар, Аймола, о которых ветландцы только краем уха слышали. Кенард, ясное дело, уши развесил, как весенние лопухи, но с ним
– Ужели и в самом Инисфаре бывать доводилось? – восторженно вопрошал Кен.
– Было дело, – кивнул Ириен. – Красивый город.
– Расскажи! – пискнула «упырица».
Альс готов был поклясться, что болотная жительница впервые в жизни слышит название столицы Великого Маргара, но это обстоятельство вовсе не мешает ей впитывать каждое слово. Запоминать на всю оставшуюся жизнь, чтоб до глубокой старости пересказывать соплеменникам о далеких странах долгими зимними вечерами возле теплого очага. В каком-то смысле они с этой женщиной делали одно и то же дело – познавали.
– Ну слушай…
…Кто никогда не видел Инисфара, тот ничего не видел в этой жизни. Так говорилось в поговорке, но Ириен подозревал, что сложена она была в те времена, когда город еще не успел достигнуть громадных размеров, поглотив живописные холмы и рощи, окружавшие его при основании. Когда-то по берегам каналов, ведущих к дворцу князя, простирались тенистые парки, а в маленьких озерах жили черные священные лебеди. Инисфар изначально возводился из серо-голубого камня, когда же каменоломни иссякли, то строительство продолжалось желто-оранжевым кирпичом, а потом в ход пошли бурые плиты полевника. Потому и делилась столица Маргара на Белый град, Желтый град и Темный град соответственно. Ириен считал, что знаменитая поговорка возникла именно тогда, когда существовал только Белый град. Когда площади выкладывались розовыми и бледно-лиловыми плитами, а дворцы украшались бесценной мозаикой, от которой почти ничего не осталось. Так утверждали старинные хроники, и эльф склонен был им верить. За последние сто лет берега каналов оделись в камень, деревьев не осталось вовсе, да и с лебедями простые горожане не встречались уже давным-давно. Несколько пар этих птиц жили на Княжьем острове – идеально круглом рукотворном острове, отделенном от остальных кварталов Инисфара широким каналом. Разумеется, ни простолюдинов, ни зевак на Княжий остров не пускали. Для того на трех мостах и стояла стража…
Что там ни говори, а язык у эльфа был подвешен как надо, и благодаря его красноречию пред мысленным взором завороженных слушателей разворачивались поразительные картины чужой жизни. Яркой, далекой, нездешней, манящей, недосягаемой. Жизни, отделенной от крошечного костерка в сердце холодного и неприветливого края тысячами лиг по земле и по морю, которые не каждая перелетная птица одолеет. И казалось, что черное холодное небо насмешливо щурится мириадами своих алмазных глаз, взирая на скорчившихся вокруг огня странников – ничтожных червяков, мечтающих о несбыточном вопреки любым доводам разума.
Перед самым рассветом, едва-едва снова поднялась Сирин, отправились в гости к шаку. Ириен взял болотную шаманку в свое седло, не опасаясь перетрудить лошадь, женщина ведь практически ничего не весила. А уж радовалась она, как дитя. И тому, что сидит верхом на таком огромном животном, и оттого, что с эдакой высоты ей видно далеко, и что выдалась возможность попутешествовать. Если бы не крепчающий мороз, все четверо наверняка наслаждались бы ярким слепящим солнцем, пронзительным синим небом с серебряными росчерками высоких перистых облаков, звучной мелодией хрустящего под конскими копытами снега. Тем более что до леса, где, по словам Пигви, обитали шаку, было практически рукой подать. День только успел перевалить за полдень, а путники уже добрались до нужного места. Вернее сказать, они остановились на полянке, где Пигви велела обождать, пока она попробует договориться с шаш-ннэ-шаку. Шаманка ничего определенного не обещала.
– Шаш-ннэ может отказаться, – предупредила она. – Он может сказаться больным или занятым, а может, и просто не захочет связываться с людьми.
– А с эльфами? – спросил ни с того ни с сего Кенард.
– Ты что, совсем дурак, парень? – проворчал Соланг. – Про эльфа лучше молчать. А то нападут всем племенем, перебьют и сожрут.
– Я так не думаю, – отозвалась Пигви. – Ждите здесь.
Надела свои снегоступы и скрылась в лесной чаще.
– Ох, не нравится мне эта история, – сокрушался сэр Соланг. – Если сами тангары гномов боятся, то наверняка не без оснований. Говорят, они на людей охотятся, жрут их, а из черепов делают чаши для питья.
– Так то ж на людей, – ухмыльнулся Альс, насмешливо скаля ровные белые зубы. – Чего вам, сэр рыцарь, переживать? Вы мужчина жилистый, да и не молодой. Скорее уж на сэра Кенарда покусятся, он молодой, кожа тоньше, мясо мягче.
– Тьфу на вас, мастер Альс! – обиделся сэр Соланг.
Кен через силу хихикнул. Ему на самом деле было совсем не до смеха. Россказни про нравы шаку он тоже слышал неоднократно, и хотя, наученный опытом общения с болотным народом, не верил во всякие ужасы, приписываемые подгорным изгоям, опасения оставались. Пускай пожирать заживо их никто не станет, но убить-то все равно можно, причем множеством способов. Втроем на лесной опушке они живые мишени с любой точки зрения. А эльфу все смешно. Небось лучше других знает историю превращения северных тангаров в гномов. «Плач о деве Иньеросэ» [7] сочинили его злопамятные предки.
7
Эльфийская сага о том, как началась война северных тангаров с эльфами.
– Боюсь, мы зря потеряли два дня. Лорд Крэнг уж, наверное, по наши души отряд послал, – вздохнул Кен.
– Если есть шанс, то почему бы не попробовать им воспользоваться?
– Слушайте, мастер Альс, – не выдержал сэр Соланг. – Что вам-то до баронетов? Вы – наемник, эльф, и к тому же пришлый, да и барону никаким боком не родня. Отчего вдруг такое милосердие?
Ириен давно ждал этого вопроса, который витал в воздухе с того момента, как он вызвался помочь. Даже барон удивился. Только вслух не сказал ничего.
– Дело не в детях.
– А в чем?
– Сложно объяснить…
Сложно объяснить двум этим людям, что почти пятнадцать лет подряд ты был лангером, воином армии судьбы, и уж что-что, а отличить естественное стечение обстоятельств от злонамеренного чужеродного вмешательства в ткань судеб ты умеешь лучше всего. Нельзя перестать быть лангером, даже если твоя ланга рассеяна по всем обитаемым землям. Даже если Элливэйда и Джиэссэнэ давно нет в мире живых. Даже если ты честно попытаешься забыть о своем долге, ведя простую жизнь честного наемника.