Знающий не говорит. Тетралогия
Шрифт:
Нанять на работу человеческую женщину считалось в нынешние времена поступком незазорным для порядочного тангара. И родня, а также соседи-тангары сочли выходку Анарсона оригинальностью, но не более. Наоборот, покупателей прибавилось, потому что смотреть на женщину с открытым лицом и простоволосую многим было приятнее, чем на скучную физиономию честного тангарского парня, озабоченную только расчетом вероятной прибыли. Анарсон не пожалел о своем решении.
После удачного дня, когда Джасс умудрилась втулить толстенный и дорогущий фолиант кулинарных рецептов молодой семейной
– Вишь, как несправедливо. Альс твой и пригубить не может сей божественный напиток.
Джасс спорить не стала, а лишь опрокинула в себя еще один стаканчик. Напоминание об Ириене было некстати.
– Что, затосковала об эльфе своем? – усмехнулся Анарсон. – Не в обиду вам будет сказано, но неправильно все это.
– Неправильно?
– Да. Пароваться надо со своими. Люди с людьми, эльфы с эльфами. Я так понимаю, раз мы все такие разные, то это неспроста.
– Вот ты говорил, что Ирье меня научил любить по-эльфьему…
– Все-то ты помнишь…
– Все не все, а эти слова запомнила. Может, пояснишь…
Тангар задумчиво поскреб макушку.
– Понимаешь, подруга. Как бы оно так, чтоб понятнее… Вот смотри, как у меня с Миол вышло. Отец позвал, сказал, мол, жениться пора, и показал мне невесту. Я поглядел и согласился. Потому что полюбил.
– Прямо так сразу и полюбил? Я не спорю, Миол женщина очень красивая, но все равно…
– А это и есть любовь по-тангарски. Вижу перед собой красивую тангарку, непорочную, хозяйку мудрую и прилежную. Косы у нее чистое золото, лоб высокий, грудь большая, спина ровная, и ум в глазах настоящий. Ты не смейся… Я женился и ни мгновения, ни разочка не пожалел о том. И я не становлюсь моложе, и она, но я люблю ее и не променяю ни на жаркую красавицу-орку, ни на утонченную красавицу-эльфийку, ни на такую, как ты, подруга Джасс. Я знаю, что и Миол ни на какого другого мужика не глянула с той поры, как одела женское покрывало. И до глубокой старости будем мы в супружеской кровати устраивать побоища, как отец мой с матерью учиняли – дом трясся, и как дед с бабкой, не говоря уж о прадеде, тот в девяносто с гаком лет еще ого-го чего мог… Вот тебе и любовь, – развел руками Анарсон.
– Понятно. Но ты мне так и не ответил на вопрос.
– Пойми ты, люди, они ведь иначе любят. Вы все время ищете чего-то нового, вроде как совершенства, а на самом деле лишь новизны, да и только. Тот же Малаган, он всех баб перепробовал, с какими только судьба сводила. Скажешь, нет? Любви искал? Хрен ему! Ничего он не искал, кроме новых сисек.
– Люди разные бывают.
– Да знаю я, о чем ты ведешь, – досадливо махнул рукой тангар. – О Белом Лисе, о котором сказку за сказ кой сочиняют. О великой любви его к королеве Морган. Так в тех же сказках пишется, как Белый Лис то с одной в койку увалился, то с другой, пока искал свою Морган. Хотя нет… Я не хотел сказать, что у людей не бывает великой любви. Просто редкость это большая, словно черный жемчуг. Случается, не спорю, но любовь эта крепка и люта, как смерть, и ничего хорошего из нее не выходит, кроме крови и слез.
– С людьми… это верно. А эльфы?
– А вот тут ты сама больше меня знаешь, подруга, – вздохнул тангарский муж и, предвидя взрыв недовольства, все же продолжил: – И не смотри так. Любовь у них это – Узы. И вяжут они навеки, и никуда от них не денешься. И необязательно при том желать плотски, и необязательно жить общим домом, семьей нормальной. Разве ты не чуешь этой связи, которая заставила тебя сорваться с насиженного местечка и бежать прямиком, не разбирая дороги?
– Ты знаешь, почему я сбежала.
– Себе ври – мне не надо, – фыркнул тангар. – Ты здесь, в Ритагоне, вовсе не оттого, что тебя прогнали за ведьмовство с островов. Тебе Ритагон патокой намазан оттого, что именно сюда скоро явится Альс.
– Не явится!
Но Анарсон только ухмыльнулся.
– Он всегда любил этот город. И теперь ты просто ждешь его. И дождешься. Потому что он уже точно так же рвется к тебе навстречу. Куда бы вы ни разъехались, но потом все равно начнете искать встреч.
– Много ты понимаешь, – вздохнула Джасс. – Если бы все было так просто…
– А у эльфов с людьми всегда сложно.
– Думаешь, с эльфийкой у Ириена иначе вышло бы?
– Эльфийкины узы держали бы его крепче твоих. И времени у них было бы поболе, чем с тобой.
«И тут прав, рожа тангарская, будь ты неладен», – подумала женщина невесело, но ответила в привычном язвительном тоне:
– Слишком умный ты для простого торговца, как я погляжу.
– Да уж поумней многих буду. Сыграй мне что-то для души.
Он протянул женщине старую тангарскую цитру, более широкую и короткую, чем положено по канонам.
– Я плохо играю.
– А я на одно ухо туговат, – не сдавался Анарсон.
Несколько мгновений Джасс поглаживала исцарапанный лак на деке.
Дева небесная, губы твои, Словно душистый цветок. Руки твои неистовы. Веки прозрачны, как лепесток. Лоно твое непорочное, Словно нехоженый луг. Юность твоя быстротечная Заревом дальних разлук. Очи твои озаренные, В море непролитых слез. Ты улыбаешься, сонная……Ритм гортанных слов оролирса этой степняцкой песни воскрешает в памяти тангара далекие южные города, раскинувшиеся в жарких объятиях степи под огромными сверкающими созвездиями, как разомлевшие гаремные женщины-наложницы в шатрах привередливых сладострастных владык. Такую мелодию надо играть не на северной пищащей цитре, а на гулком степном бонге, сопровождая его звучанием крохотных ручных барабанчиков и широкой флейты. И чтоб вокруг кружились смуглые босоногие женщины в желтых и алых шелках, позвякивая монистами, ножными и ручными браслетами…