Знающий не говорит. Тетралогия
Шрифт:
Альсу не нужно было оборачиваться, чтобы определить, кому принадлежит звук шагов за спиной.
– Кампай, ты никогда не обращал внимания на то, что людям свойственно какое-то особенное сродство с грязью? – спросил он, продолжая тереть руку об штаны. – Особенно это касается пророков. И вообще, что у вас тут происходит? Сплошное позорище.
Орк смущенно хрюкнул и проворчал:
– С меня бесплатный завтрак.
– Обойдусь, – буркнул эльф, но сменил гнев на милость и развернулся к хозяину «Приюта»: – Этот засранец отобьет охоту есть твою стряпню у кого угодно.
– Да ладно, Альс, не серчай. Самому житья никакого нет в последнее время от кликуш, юродивых, пророков и прочей швали. Вонючка еще не самый худший из этой братии.
Как и было обещано, Кампай отвел наемнику вполне приличную комнату, к тому же расщедрился на добавочное одеяло из теплой козьей шерсти, памятуя о том, что северного обычая спать на мехах и укрываться мехом эльф не принимал вовсе. Но за подобную любезность Ириен расплатился долгим и обстоятельным рассказом орка о небывалом количестве помешанных, заполонивших за лето весь Ветланд. Каждая деревня теперь обзавелась собственным оракулом, а ежели не оракулом, так ясновидицей или, на худой конец, припадочной вещуньей. Будь пророчества хоть сколь бы то ни было доброжелательными, возможно, никто особенно не стал бы обращать внимание на подобную странность. Но новоявленные пророки словно сговорились возвещать направо и налево о скорой и нежданной кончине, невзирая на то что жертвы предсказаний чинили вещунам тяжелые побои и увечья. Посему реакция эльфа на вонючего предсказателя мало кого из посетителей «Приюта» удивила, а возможно, даже и разочаровала. От наемника, исходившего вдоль и поперек весь Хейт, ожидали чего-нибудь более кровавого.
– Причем на наших эта напасть не действует.
– На кого это «на ваших»? – не понял Альс.
– На орков или, скажем, на тангаров. У них ничего такого нет. А вот стоит добавить немного людской крови, как на тебе, – вздохнул Кампай. – Я думаю, это какая-то заразная болячка, у людей их полным-полно.
Альс демонстративно зевнул. Ему хотелось спать, а не ломать голову над очередной местной напастью.
– Так чего ты хочешь от меня? Чтоб я проредил поголовье местных пророков? – лениво пробурчал он. – Необходимый опыт у меня имеется.
Кампай выкатил на него ошалелые глаза, подозревая эльфа в самых кровожадных желаниях. Видят боги, с такого станется. Он заверил Альса, что хотел только посоветоваться и не более того.
– Гони их всех в шею. И Вонючку на свой порог не пускай. Вот такой тебе мой совет. Чтоб не мешал оставшимся в здравом уме пить спокойно пиво.
Эльф снова понюхал свою ладонь и недовольно поморщился.
– Нет, право слово, еще раз увижу этого Вонючку, обязательно выдеру ему язык! Слушай, Кампай, я спать хочу, – заявил Альс, решительно пресекая все попытки орка продолжить беседу.
Поначалу казалось, что сон придет, едва голова коснется подушки. Но не тут-то было: еще некоторое время эльф вертелся с боку на бок. Да еще, как назло, ветер за окном стучал ставнями с настойчивостью заправского попрошайки. В Ветланд шла зима, истинная королева и владычица этого сурового края, где жизнь теплилась только за счет того, что Дождевой хребет отгораживал его от смертельного дыхания Великого Ледяного океана. Недаром ветландцы в шутку предсказывали, что ежели до месяца верована-спелого снег не стает, то лета не будет. И случались годы, когда мрачная шутка сбывалась дословно. С госпожой Зимой шутки в Ветланде плохи, и каждая разумная и не очень теплокровная тварь торопилась найти место рядом с теплым очагом, чтобы благополучно дожить до весны. А потому о немедленном возвращении в Игергард думать было поздно. И на что бы ни рассчитывал далекий недруг, но Ириена и в более благоприятной обстановке было очень сложно заставить делать что-то против воли. И сколь бы ни подгоняло и требовало немедленного действия злополучное письмо, здравый смысл и опыт нашептывали, что торопиться не стоит, а гораздо умнее будет не пороть горячку, осмотреться, затаиться, а лучше всего дождаться очередного шага Арьятири и сделать надлежащие выводы. Подобная тактика уже приносила добрые плоды в прошлом и не давала оснований сомневаться в своей пригодности. Право же, глупо уподобляться лесному зверю, которого способны выгнать из надежного укрытия звонкие колотушки загонщиков.
Хорошенько поразмыслив, Ириен решил зимовать в Тэвре, у барона Крэнга, давно звавшего его на службу. Хорошо укрепленная крепость и маленький городок при ней. Он частенько останавливался там и даже успел завести знакомых. Можно, конечно, было отправиться прямиком в Лаффон, тем более что Ириен, сопровождая караваны через Хейт, изрядно поднакопил денег и мог провести всю зиму в любой приличной лаффонской гостинице. Но он склонялся все же к тому, чтобы принять предложение Крэнга. Бездельничать всю зиму ему как-то не улыбалось. А Лаффон являл собой тот самый неудобный вариант города, где одновременно много пришлых и все друг у друга на виду. В нынешней ситуации остановка в Лаффоне была равносильна приглашению к совершенно ненужным визитам.
За раздумьями да под теплым одеялом Ириен незаметно скользнул в сон, словно сошел с тропинки в густую высокую траву. Нырнул в сон, как в глубокий омут. Вернее, он сорвался с высокой отвесной скалы и полетел над широкой бескрайней равниной. Серебряные травы колыхал жаркий ветер, и мерцающие волны катились по степи как по морю. Это и было огромное море трав. Великую степь Ириен обозревал с высоты птичьего полета, и зрелище завораживало. Кому хоть раз довелось увидеть эту дикую прекрасную землю, тот никогда не забудет ни терпкого запаха, ни вкуса мельчайшей пыли на губах, ни цепких пальцев горячих ветров в волосах. Ириен тоже не смог забыть степь – край Великой Пестрой Матери.
Сон продолжался. Эльф оказался на земле так же внезапно, как и взлетел. Бело-серебряные ковыли тихонько шелестели под ногами. На теплом камне сидела спиной к нему женщина в платье из домотканого грубого полотна, расшитом пестрыми перышками, бусинками, полированными камушками, какие носят степнячки от мала до велика. Черноволосую голову венчала странная корона из листьев, лент, цветов и веток, пчелы вились над ней золотистым нимбом, а на толстых косах сидели синие и пурпурные бабочки. Женщина повернула голову так, что стал виден ее тонкий прекрасный профиль. Она улыбнулась краешком мягких губ и посмотрела на эльфа, словно испуганный олененок, темно-лиловыми сияющими глазами. Она сказала…
И тут он проснулся. Было раннее утро.
Предрассветный час выдался полупрозрачным и пронзительно хрупким. За ночь выпал неглубокий снег, и двор сиял чистотой. Пахло дымом и сырым деревом. Девушка-прачка вешала белье, спеша воспользоваться относительно ясной погодой. Ее черные косы смешно падали со спины на грудь, когда она наклонялась к корзине. Альс некоторое время смотрел на далекие горы, низкое небо и славную молоденькую орку, словно пытался запомнить этот миг навсегда. Мгновение абсолютного покоя, какое бывает так редко, что стоит замереть на месте, чтобы запечатлеть его в памяти. Многое, слишком многое истирается в сознании, мутится сиюминутными желаниями. Внимание рассеивается на пустяки, а что-то главное исчезает безвозвратно. Об этом Альс старался помнить всегда. Хотя он многое отдал бы, чтобы некоторые из его воспоминаний рассыпались прахом.
Девушка заметила или уловила каким-то женским чутьем, что за ней наблюдают, порозовела от смущения и бросила робкий взгляд на Альса. Он не стал улыбаться в ответ. Да и прачка не сильно возрадовалась тому, что стала объектом внимания эльфа. Она резко опустила глаза и заторопилась с развешиванием белья. Оно и понятно, девушка была прекрасно наслышана о том, чего следует ждать от наемников любой расы. Альс проводил ее одобрительным взглядом и направился прямиком на конюшню. Его лошадь Онита уже порядком соскучилась и радостно фыркнула, когда эльф коснулся ее рукой.