Зной прошлого
Шрифт:
Ротный встретил своего подчиненного притворной улыбкой:
— Еще раз поздравляю. Наконец-то и ты окрещен. Осталось лишь совершить миропомазание.
Сели за стол. Повар превзошел себя. Все, что могла родить земля в этом диком горном крае, стояло на столе, приготовленное сообразно вкусу ротного. Гость ожидал, что ротный сам начнет разговор, но тот молчал, словно забыв о подпоручике, и лишь старательно пережевывал пищу. Цветков не выдержал и, нарушая военный этикет, произнес:
— С тем… мы с ним были одноклассниками…
— Знаю, — откликнулся ротный, — за одной партой сидели.
— Видите ли, господин поручик, — оживился Цветан, —
— Знаю, коммуниста хотел из тебя сделать…
— Какого уж там коммуниста… А когда же его отправят в Бургас, господин поручик? Ведь, кажется, есть такой приказ?
— А ты что, хочешь сопровождать его? — поинтересовался ротный.
— Нет, не хочу, — пробормотал Цветков, — нет смысла.
— Вот и я думаю, что нет смысла. Отправим, а суд возьмет да и оправдает его. И гоняйся за ним опять по горам. — Ротный пристально взглянул на своего подчиненного и твердым тоном, как и подобает начальнику, произнес: — Генерал Христов был здесь. Распорядился пленного сегодня расстрелять. И ликвидируешь его ты, таков приказ.
— Как, без суда? И почему я?
— Обсуждать здесь нечего. Приказ номер двадцать шесть вам известен, подпоручик. Через час доложите мне о выполнении. И помните — лично вы!
В полдень солнце в горах печет сильнее, чем в долине. Расстегнув воротничок и крепко сжимая автомат, шагал по дороге подпоручик. Позади под охраной двух жандармов шел пленный партизан. В нескольких сотнях метров от села Цветков приказал охране остановиться, а сам вместе с пленным прошел вперед. Он не хотел, чтобы были свидетели, тем более его подчиненные. В любого другого он и глазом не моргнув выпустил бы пулю. В бою у Дюлино он доказал это. Не зря его хвалил поручик Стефанов. Но сейчас пусть лучше охрана стоит в сторонке, чтобы никто не заметил мертвенную бледность его лица.
В какой-то момент в сознании Цонко блеснула искра надежды. Ведь они остались вдвоем, а вокруг лес. Сейчас Цветан развяжет ему руки и выстрелит в воздух. Там, за соседним склоном, место сбора отряда. Полетит туда Цонко как неудержимый ветер. Но направленное ему в грудь дуло автомата лишило его всякой надежды на спасение. Нет, он не стал просить пощады у того, кого раньше считал своим другом, а лишь гордо бросил ему:
— Жаль мне тебя, Цветан, до чего ты дожил…
— А ты до чего дожил? — оборвал его подпоручик, яростно давя на спуск автомата. И даже не взглянув на распростертое тело, торопливо зашагал по тропинке, ведущей к селу.
Охранники приблизились к месту казни. Ротный предупредил их: «Смотрите в оба, чтобы подпоручик не выкинул там какую-нибудь шутку».
— Мертвее не бывает, — сказал первый. — Смотри, как изрешетил, не пожалел патронов.
— А говорят, был ему другом, — добавил второй.
Крещение и миропомазание остались в прошлом. Цветан Цветков превратился в образцового офицера жандармерии, не раз получал благодарности от начальства и денежные награды. Почти после каждой операции его ставили в пример. В двадцать три года он стал отпетым головорезом. Подпоручику поручались теперь самые ответственные задачи, и его шефы были уверены, что он сделает все для их выполнения. Когда в Каблешково сжигали дома родных и близких партизан, поручик Стефанов доверил Цветкову командование одной из групп поджигателей.
Над Каблешково уже вились дымы нескольких пожаров, когда группа поджигателей во главе с поручиком Цветковым ворвалась во двор Стамата Немцова. Попробовали поджечь дом, трижды бросали внутрь связки гранат, но
— Ты что, строил тюрьму или дом? — набросился на старика подпоручик.
— Дом строил, — ответил хозяин, — дом для детей, для внуков и для правнуков.
— Быстро собрать людей со всего квартала! — разгневанно приказал подпоручик. — Подроем фундамент, тогда и дому конец.
Жандармы засуетились и вскоре согнали во двор к Немцову большую группу крестьян с кирками и лопатами. Люди стояли под дулами автоматов, не смея поднять глаза на хозяина, и про себя проклинали жандармов. К другому привыкли они: если кто-то в селе строил дом, каждый старался помочь ему — еще дедами так было заведено. Как было сейчас поднять руку на дом соседа?
— Не бойтесь, соседи, копайте, — приободрил их бай Стамат, — крепко мой дом на земле стоит и не такое выдержит.
И вот уже и землекопы из сил выбились, и сами жандармы, засучив рукава, взялись за кирки, а дом все стоит, закопченный, с пустыми глазницами окон, стоит наперекор всему. Бросили внутрь еще несколько гранат — вновь безрезультатно. Притомившиеся жандармы по приказу подпоручика сели отдохнуть.
— Эй, хозяин, — с издевкой начал Цветков, — пришли мы к тебе как добрые гости, видишь, сколько дел переделали. Так что должен ты каждому из нас что-нибудь подарить.
— А что вы оставили мне, чтобы я вам еще и подарки дарил? — ответил бай Стамат.
— А ну-ка, ребята, поройтесь у него в сундуках — сами себе подарки выберем, — распорядился Цветков.
На глазах у ошеломленных крестьян этот утративший человеческий облик офицер жандармерии принялся распределять между своими подчиненными одежду, платки и даже куски мыла.
— Полотно с каймой возьму себе, — распоряжался он, — подарю его невесте. Знали бы вы, какие сарафаны шьют из него в нашем краю. А в этом полушубке, хозяин, буду гонять твоего сына Ивана по горам.
Если случайно попавшие в жандармерию в погоне за легким заработком еще сохранили остатки человечности, то триста пятнадцать специально отобранных полицейских и их командиров — гордость третьего батальона жандармерии — были не чем иным, как бандой преступников в военной форме.
Третий батальон жандармерии был создан в марте 1944 года. Месяцем раньше его командиром стал капитан Асен Русев. Убеждения этого человека как нельзя лучше характеризуют заявления, сделанные им во время заседаний Народного суда: «Я никогда не был физическим убийцей. Считаю, что достойно исполнял свой долг». Или: «Я понимал, что приказ номер двадцать шесть незаконный, но не слышал, чтобы кто-нибудь из нас в знак протеста подал в отставку».
Его первым заместителем, так сказать, по «боевой части» был поручик Цветан Стефанов. Профессиональный полицейский, он долгое время служил заместителем начальника полиции в Ямболе. Затем перешел в карательный полицейский отряд «Полковник Ат. Пантев». Трудно назвать хотя бы одну операцию, проводившуюся полицией или жандармерией, в которой он не принимал бы участия с оружием в руках. В жандармерии Стефанов являлся командиром моторизованной роты, но фактически именно он руководил всеми боевыми операциями батальона, был всегда в гуще событий. Почти все поджоги и грабежи в области, и особенно в Бургасском районе, связаны с его именем. После победы революции его преступления рассматривались одновременно народными судами в Бургасе, Ямболе и Сливене.