Золотарь
Шрифт:
— Я не помню! — Отвратительный каркающий голос, как нож, врезался в барабанные перепонки. — Я не помню! Меня столько лет окружает тьма, я забыл как выглядит свет солнца! Я не видел его столько лет!
Раздались хриплые рыдания.
Кристоф присел на корточки. Совсем рядом с дверью прямо в нише висело железное кольцо, к нему был прикреплен единственный ключ. На ощупь определив местонахождение огромного висячего замка, Кристоф проник в него ключом. Свеча, догорев, обожгла пальцы. Он поспешил зажечь новую, последнюю, свечу, понукаемый хриплым, лающим рыданием.
Ключ провернулся в замке. Кристоф выдернул его толстую проржавевшую
Кристоф отпрянул в сторону.
Рыдание перешло в хриплый скулеж.
В отверстии лаза показалась голова узника. Еще через несколько мгновений узник вылез полностью. Он напоминал огромную скользкую мокрицу. Кожа его, покрытая струпьями и чудовищными, гноящимися язвами, от долгого пребывания под землей приобрела землистый оттенок. Длинные волосы и борода от грязи слиплись в колтун. Изъязвленный, поганый рот целовал Кристофу башмаки.
Кристоф отпрянул. Конвульсии омерзения перешли в рвоту. Он побежал прочь, к выходу. Чудовищное, никогда доселе не испытанное отвращение выворачивало его внутренности наизнанку, выжимало их как губку.
Сзади буквально в двух шагах слышался хохот мерзкой мокрицы.
— Ха-ха-ха! Солнце! Я увижу солнце!
Золотарь полз на четвереньках, не отставая от Кристофа, судорожно цепляющегося пальцами за выщербленные каменные стены. Выход из подземелья был еще так далек. Казалось, погоня никогда не закончится. От неосторожного движения последняя свеча упала и погасла. И в ту же секунду золотарь опять схватил барона за ногу.
— Нет! Нет! — ахнул Кристоф. Его вырвало прямо на голову человеку-мокрице. — Нет!!!
Почти нечеловеческим усилием ему удалось выдернуть ногу из цепких объятий омерзительного существа. Кристоф побежал, ударился головой о стену, упал, из раны на голове потекла кровь. Кристоф слышал и обонял зловонное дыхание буквально в половине шага от себя, и что самое ужасное, Кристоф потерял ориентацию в пространстве, не знал, в какую сторону бежать. Избранное им направление вполне могло завести в тупик, и там Кристоф запросто мог бы помереть от омерзения в тлетворных объятиях человека-мокрицы. Цепляясь за стену, он поднялся на ноги и, держась за осклизлые камни, пошел как можно быстрей. И все равно он двигался очень и очень медленно, ему мерещилось, что он идет не туда, он падал, кричал…
Когда же наконец впереди блеснул свет, освещавший затхлые ступеньки, Кристоф понял, что все-таки спасся. В беспамятстве он преодолел лестницу. Глоток пыльного, спертого, но все же свободного воздуха опьянил его. Оглянувшись, он увидел, что золотарь отстал от него всего на несколько шагов, что он уже взбирается по лестнице.
Кристоф обессиленно рухнул на ковер. В проеме двери тем временем показалась покрытая язвами рожа.
Кристоф закричал. Его руки в поисках опоры судорожно ухватились за статую. Статуя повалилась набок и разлетелась на куски. С большим трудом Кристоф поднялся и за миг до того, как чудовище опять чуть не ухватило его за ногу, побежал прочь, не разбирая дороги.
Оглушенный ужасом и отвращением, Кристоф мчался коридорами и галереями и даже нисколько не удивился, когда выбежал в уже знакомую ему часть замка.
В ванной он скинул изгаженную одежду, надел охотничье платье, натянул высокие, выше колен, сапоги. Там же его в последний раз вырвало.
Вскоре он стучался в дверь флигеля, в котором жили егеря.
Открыл старший — Михаэль. Он был небрит. — О! Ваша милость! Здравствуйте. Прошу, — сказал он, пропуская Кристофа во флигель.
— Нет, — сказал Кристоф, мутным взглядом обводя помещение. — Нет, я не буду заходить!
В маленькой комнатке егеря играли в карты.
— Собирайтесь! — сказал Кристоф. — Выезжаем.
— Куда? — Егерь по имени Клаус вопросительно вскинул бровь. Обнаженный до пояса, он поиграл чугунными шарами атлетических мускулов. — В такую-то погоду?
— Да. Не важно, собирайтесь.
Он не видел, как егеря переглянулись и пожали плечами.
— Едем, — сказал Кристоф. — Так надо. Мы едем не на охоту. Мне надо, чтобы вы были со мною рядом. — И шепотом добавил: — Я не приказываю, я прошу.
— Ну, раз так, — Михаэль ободряюще улыбнулся, — тогда мы тоже едем.
Лишь когда все пятеро выехали за ворота замка, Кристоф почувствовал облегчение.
2. Буря
Копыта скакунов глубоко вонзались в дорожную грязь. Комья жирной глины летели на сапоги, облепляли лицо, волосы, шею. Пятеро всадников неслись сквозь темную влажную неразбериху, ветер задувал послушные капли под широкополые охотничьи шляпы.
Впереди всех, прижавшись к загривку своего арабского скакуна, мчался Кристоф. Замок Дахау славился лучшей в этих краях конюшней. И действительно, глядя на то, с какой небрежностью и в то же время аккуратностью эти скакуны несут своих всадников через непролазную грязь и завалы деревьев, сокрушенных бурей, трудно было усомниться, что выносливостью эти длинногривые красавцы не уступят ломовым лошадям, а грацией и изяществом — своей далекой африканской родне зебре.
Всадники остановились перед огромным завалом, преградившим дорогу. Жестокий, немыслимой силы ураган вырвал из земли многолетние ели как мелкие, пустяковые травинки, обломал стройные сосны у самого корневища. Крона одного из вывороченных деревьев еще дымилась, пораженная молнией.
Михаэль спешился. Ноги его по щиколотку увязали в грязи.
— Дальше хода нет! — прокричал он.
Рев урагана заглушил его слова.
— Что?! — крикнул в ответ Кристоф.
— Дальше хода нет!…
— Не может быть, тысяча дьяволов! — Кристоф выпрыгнул из седла. — Тогда мы пойдем пешком!
— Но, барон…
— Никаких «но»! — взревел Кристоф, шагая по скользким стволам поваленных деревьев. — Хоть пешком, хоть ползком, но мы должны добраться до поместья Блямменберг во что бы то ни стало!
—Но…
— Что?!! — Помутневший взгляд барона был безумен.
— Как же мы поступим с лошадьми?…
— Ко всем чертям лошадей!… Мы должны, должны, непременно обязаны там быть!
— Истинное безумие! — сказал Клаус. — Двадцать пять верст под дождем!…
Дорога превратилась в бурнокипящую реку. Вода была всюду: вверху, внизу, по бокам. Потоки грязи валили путников с ног. Со всех сторон грохотали и искрились молнии. «Как в преисподней!» — подумал Кристоф. Они шли безнадежно медленно, по колени утопая в жидкой грязи. И остановились, лишь когда молния буквально в паре шагов от них ударила в огромный, старый, неохватный, двухсотлетний бук. Древнее могучее дерево, чья кора была тверда, как панцирь черепахи, надломилось и рухнуло, подобно тонкому саженцу, упало, загоревшись, поперек дороги. Вспышкой пламени ослепило глаза, обожгло лица.