Золотая акула
Шрифт:
В подвал вошел, деловито осматриваясь по сторонам, здоровенный рогатый козел.
Козла, вернее, козленка три года назад Вовке подарил по пьянке его приятель сириец Азиз, убедив, что это – особь женского пола, способная каждодневно давать целебное молоко, легко снимающее похмельные недомогания, и новый постоялец был прописан в вольере со свирепым кавказцем, любовно выпестовавшим псевдокозу, оказавшуюся при дальнейшем разочарованном рассмотрении гнусным рогатым самцом.
Козла Вова назвал Николаем Азизовичем, присвоив ему отчество дарителя, отчего приятель сильно на Вову надулся и не разговаривал с ним едва ли не полгода.
Николай Азизович считал дом своей собственностью, вел себя вызывающе, прекрасно понимая обращенные к нему ругательные слова, незамедлительно на них реагировал, принимаясь активно бодаться, а чуть что – прятался за защитника-пса, с кем с недавних пор имел какие-то отвратительные сексуальные отношения, глядя на которые, фотомодель плевалась, а циничный Вова, заходясь, ржал.
К изумлению чекиста, козел, осмотревшись в помещении, неторопливо уселся на стул, указав братцу вытянутым копытом на водку.
– Вот, черт! – крякнул папаня.
Козел, укоризненно на него посмотрев, потянулся к протянутому Вовой стакану с водкой и, лихо запрокинув назад рогатую башку, привычно поглотил поднесенный к его спутанной бороде алкоголь.
– Цирк! – заметил Сергей.
Козел снова выразительно поглядел на бутылку.
– Все, корефан, отвали, – сказал Вова, протягивая нашему косматому собутыльнику пару сигарет, которые тот в качестве закуски с удовольствием стрескал. Пояснил нам: – Много дашь, с утра изведет… Неси ему опохмел, и все тут!
– Опохмеляется?! – недоверчиво вопросил чекист.
– А как же! Пиво, ликерчик… Летом тут пляж, так он как порядочный – поплавает, потом обсушится и – пошел по компаниям выпрашивать… Вечером нажрется в умат, копыта подкосятся, я его на телегу, пса впрягу, и только так домой доставляем. А с пляжа его калачом не заманишь. Рога выставит – не подойди! Все понимает, зараза! «Сидеть», «рядом», «фас»… – Услышав последнее слово, козел обвел нас настороженным взором, в котором угадывалась отчетливая готовность к агрессии.
– Ты это… потише, – опасливо глянув на парнокопытного пьяницу, сказал папаня. – Осторожнее в выражениях.
– Чем заниматься-то собираешься? – спросил я Володю.
– «Челноком», – почесав волосатое пузо, ответил он. – А чего остается? С деньгами, правда, засада… Одолжишь?
– Ты ж говорил, что «челнок» – дело тухлое…
– Неблагородный труд, – согласился братец, насаживая на шампур постное свиное мясо. – Как вспомню… Приехал я в эти Арабские Эмираты, из аэропорта прямо в автобус, из автобуса – в отель, везде вроде кондиционеры, а может, спьяну с корешами окружающую среду правильно не восприняли… Ну, утром, значит, звонок: не желаете ли на пляж? Ну, давай! Влезли в автобус, погнали. Абрек за рулем спрашивает: вам какой пляж нужен? Платный, бесплатный? А платный у них – комплекс на берегу океана. Бар, бассейн, кондиционер, естественно… Но – платный же! Не, говорим, вези нас на халява-бич! Ну, привез. Все интеллигентно: грибки, соломой крытые, душ гнутой трубой торчит среди песка. Абрек спрашивает: когда за вами обратно? Мы подумали… Давай, говорим, часа через три. Он так плечами пожал, ну-ну, мол… И попилил себе. А я из автобуса вышел, чего-то не соображу, чего-то – не то… И вдруг уясняю: жара! Не, даже и не жара. Просто я – внутри домны. И сейчас сгорю. Стою, истекаю потом, силы как из проколотой шины выходят, а кореша тоже оплавляются на глазах… Чего делать? Пошли к грибку. Солнце лупит, как снайпер, без компромиссов! Думаю: надо обмыться. Скинул тапочки и – к душу! Но вернулся – по такому песку и йог не пройдет. Жаровня! Н-да. Ну, добираюсь до душа медленными движениями, встаю под сито, водичку врубаю… Кипяточком никогда не мылись? Я – попробовал. Впечатление сильное. Трубы-то подводящие в песке… Ну, ошпаренный, добираюсь обратно к грибку. Солнце звереет, пот течет, мокрый след за мной, как за улиткой. А кореша тоже в изумлении от местных погодных условий. То есть слова им даются как глухонемым… Но, мыча и жестикулируя, решили: к заливу! А до залива этого Персидского – пятьдесят метров! Но по времени и физическим затратам мы одолевали эти пятьдесят, как ту же дистанцию скалолазы на отвесном склоне. Одолели наконец. Бах в воду! И оказываемся в горячей ванне. Вода за сорок. Сидим в ней, прибалдеваем. Ноги парим. Солнце прицела не меняет, жалит осой, а я уясняю: вот почему абрек так сомневался насчет трех часов-то… Кореша в прострации друг на друга пялятся, а я из морской ванны снова на песочек выполз и – обратно к грибку. Вдруг вижу – автобус! Другой, но тоже к нашему отелю приписанный! С надписью на боку… Я к нему из последних сил. Вскочил в прохладу салона, кричу водиле: вези, куриная голова, взад!
– А кореша? – спросил папаня.
– В прострации же, говорю, в ванне. Не успевали они… В общем, водила в город меня завез, тут, говорит, сам найдешь, отель в двух шагах. Ага, как же! Два часа его искал.
Спрашиваю – где? Один одно объясняет, другой – другое. Да я и не очень по-английски к тому же… То есть читать я хорошо научился, а понимать еще не все… Но – нашел! Вваливаюсь в номер, врубаю кондиционер на всю катушку, под душ, а потом – на койку. Лежу, водичку хлебаю холодненькую – наслаждение! Тут – стучат в дверь. Заходит служитель. Мистер, вы опаздываете на обед. По-русски. Выучились. А после ежится так это… зябко и спрашивает: вы давно в такой, мол, атмосфере окружающей среды пребываете? Часа два, говорю. А он: вы на термометр смотрели? Нет. Посмотрите, в комнате, между прочим, плюс пять по Цельсию. А я в одних трусах. И жарко мне, жарко! Аж кишки горят!
– Ну а бизнес как? – спросил чекист.
– Да так, – покривился Вова. – Много пили… Потом пошли по лавкам за закупками. Черт знает, что закупать?.. Подхожу в итоге к одному арабу, ткнул пальцем в перчатки какие-то пластмассовые и говорю: «Вот это, но только много».
– Перчатки-то ты продал? – спросил папаня.
– Еще торгуются…
– Не, Вова, – сказал я, – вряд ли я тебе что одолжу…
– Да ты чего! – возмутился братец. – Я теперь уже все просек! Всю конъюнктуру! Я теперь…
Как бы подтверждая правоту хозяина, угрожающе заблеял козел, упершись в меня стальным взором нетрезвых глаз.
– Пшел! – отмахнулся я, случайно задев кистью руки козью морду.
Оскорбленный Николай Азизович внезапно приподнялся на задние ноги, нависнув надо мной. Огромный, косматый чертяка, он едва не доставал рогами до потолка.
Я заполошно подскочил со стула, но уйти из зоны атаки не успел, получив такой удар козлиным лобешником и рогами в грудь, что едва не улетел в камин.
Николай Азизович встал надо мною, свирепо блея.
– Место, паскуда! – заорал Володька, пиная козлищу ногой в бок. – Место, говорю!
Меня подняли с пола, козла, приманив стаканом с пивом, удалили из подвала, и трапеза продолжилась.
Застольные разговоры сводились к актуальной для всех присутствующих теме: чем-то предстояло заняться.
Но чем?
Отсиживаться в Володькином замке и хлестать водку ночами и днями желания не было, но нынешний российский озверелый капитализм, принесший нищенское существование работающим на нерегулярно выплачиваемую зарплату и жесточайшую конкуренцию в среде вольных предпринимателей, чьи дивиденды в основном от зарплаты трудового населения зависели, этот капитализм принуждал уже к изощренной деловой эквилибристике в обнаружении перспективных начинаний.
– Тебе-то чего плакаться? – говорил папаня Володь-ке. – Продай дом, вот и средства. Хоть на «челнок», хоть на что…
– Ты охренел, дед! Я его десять лет строил! Все, что зарабатывал, сюда вбухал!
– Ну и что? – возражал папаня. – Вбухал он! А теперь любуется на свою виллу! А у самого уже Красную площадь через носки видно!
– Пойду, подброшу псине жратвы, – поднялся из-за стола Вова. – Присоединяйся, Игорек, подышим природой…
Мы вышли на темный морозный двор.
– В самом деле, чего бы, твою мать, предпринять? – вздохнул братец.