Золотая братина: В замкнутом круге
Шрифт:
– В чем же его риск? – не понял Арчил Табадзе.
И первый раз за всю встречу граф Оболин откровенно засмеялся:
– Сегодня в России любая коммерческая сделка – риск. Я планировал уже завтра ехать в Санкт-Петербург. Теперь не знаю… Врачи говорят, два-три дня… никаких поездок.
– А когда вы собираетесь вернуться в Рим? – спросил Арчил.
– Предполагал, сразу после завершения сделки. Теперь покину Россию только после того, как вы задержите преступников и вернете «Золотую братину» в музей.
– Браво, граф! –
– Если сделка с воротами состоится, – задумчиво спросил помощник Мирова, – каким образом вы будете переправлять эдакую тяжесть в Италию?
– Я уже думал об этом, – живо откликнулся Оболин. – Самый дешевый путь – морской. Если мне повезет и будет судно из Петербурга в Италию… Пусть сухогруз, пусть экскурсионный теплоход… все равно это гораздо дешевле. А не повезет – придется заказывать автофургон. В три раза дороже. Представляете?
– Александр Петрович, а как же с охраной? – спросил Миров. – Может быть, вам помочь?
– Нет уж, увольте! – Граф Оболин даже вскочил с кресла и заходил по гостиной. – Хватит с меня русских детективов. С местными властями Ораниенбаума решу проблему безопасности.
– Последний вопрос, Александр Петрович. – Миров взглянул на часы. – Опишите внешность Виктора Станиславовича Цукато.
– Внешность? – Граф оживился. – Тут понадобилась бы кисть живописца! Виктор Станиславович весьма колоритен. Выше среднего роста, плотный, абсолютно седой – и голова, и очень старательно подстриженная борода. Мы даже шутили: надо создать клуб бородачей всех поколений. Ведь я господину Цукато в сыновья гожусь. Голубые глаза, носит очки в тонкой оправе, говорил, что у него зрение минус шесть. Да! Хорошая примета: ходит с тяжелой черной тростью с инкрустированным золотом набалдашником. – Все это было сказано на одном дыхании. – Может быть, у вас есть уточняющие вопросы?
– У меня вопросов нет, – покачал головой Миров. – Может быть, у Арчила Тимуровича?
Арчил промолчал – было видно, что он всецело поглощен какими-то размышлениями.
– Тогда позвольте мне спросить, – сказал граф Оболин, – как здоровье Ивана Кирилловича?
– Он уже здоров, – ответил Вениамин Георгиевич, – но пока на больничном. У него скорее психологическая травма.
– Как и у меня, – горько усмехнулся граф Оболин. В дверь постучали.
– Это ко мне, – встрепенулся Александр Петрович. – Медсестра.
Миров и Табадзе одновременно поднялись.
– Договоримся так, – сказал Миров. – Приедете в Питер – позвоните нам, как устроились. – Он передал графу визитную карточку. – Вы остановитесь в гостинице?
– Да, – ответил Оболин уже из передней, открывая дверь. – И я вам тут же позвоню.
В просторном салоне «тойоты», которая плавно катила по проспекту Мира, молчание нарушил Миров:
– Ну что, Арчил, подведем первые итоги?
– Давайте… – Табадзе казался рассеянным.
«Знаю я эту рассеянность, – подумал Миров. – Сейчас чем-нибудь ошарашит». И он начал «мозговую дуэль» – так это у них называлось.
– Первое. Похищение «Золотой братины» тщательно и давно готовилось. И готовилось профессионалами высокого класса…
– Минуту, Вениамин Георгиевич, – перебил Арчил. – С какого времени, по-вашему, готовилось?
– Ну… Очевидно, с того дня, когда граф Оболин поведал своему московскому другу господину Цукато о «Золотой братине» и завещании деда, а также о своем намерении приехать в Москву с золотым блюдом.
– Логично, но надо учесть еще одно обстоятельство…
– Какое обстоятельство? – удивился Миров.
– Никодима Ивановича Воротаева.
– То есть?
– Он был законспирирован в Музее народного искусства России более тридцати лет назад, со дня поступления туда на работу в охрану, и ждал «дня икс», готовился к нему.
– Этого Воротаева, – пожал плечами Миров, – организаторы ограбления, да хоть тот же Цукато, могли просто подкупить! Судя по всему, они в средствах не стеснены.
– Подождите, Вениамин Георгиевич! Об «Амулете» – особый разговор. Давайте пока о Воротаеве. Его не могли подкупить.
– Откуда такая уверенность?
– Во-первых, его характеристика, данная Любиным, опровергает возможность подкупа такого человека. Честен, предан делу и присяге, образец для молодых охранников. Заметьте: он был таким на протяжении более чем тридцати лет работы в музее. И вдруг – подкупили? Нет, это невозможно. Во-вторых. Сердцевина операции по похищению «Братины» – в музее. Как извлечь сервиз из-под бронированного стекла и вынести наружу? И вот все это спланировано, организовано и исполнено просто блестяще! Надо добавить: хладнокровно и ювелирно. Именно, как вы сказали, рука высочайшего профессионала.
– Согласен, – буркнул Миров.
– Есть и в-третьих… Хотя… – Арчил усмехнулся. – Откуда звонит господин Цукато нашему графу? Из квартиры Никодима Ивановича Воротаева. И с какого времени ведутся эти дружеские переговоры? Не с того момента, когда Виктор Станиславович узнает о завещании деда графа Оболина, а с самого начала их так называемого знакомства, то есть за два или три года до похищения «Золотой братины».
– Постой, Арчил, постой! – перебил с волнением Миров. – Ты хочешь сказать…
– Я хочу сказать, что, скорее всего, никакого господина Цукато не существует. Он миф, легенда, создавая которую Александр Петрович Оболин совершил несколько ошибок, переусердствовал.
– Ты подозреваешь графа Оболина?… – изумился Вениамин Георгиевич. – Подозреваешь его в похищении «Золотой братины»?
– Подозреваю.
– Да, но они же чуть не убили его!
– Согласен, это аргумент веский. Однако надо разобраться и все проанализировать. Я договорился о встрече с лечащим врачом, с той приятной дамой – помните?