Золотая чаша
Шрифт:
Капитан Морган отошел к шкафу и достал несколько кувшинчиков необычной формы с перуанским вином. У каждого кувшинчика было два горлышка, и пока из одного лилось вино, второе издавало переливчатый свист.
— Я нашел их на испанском корабле, — сказал он. — Ты выпьешь со мной, Кер-де-Гри?
— Это для меня большая честь, капитан.
Они долго сидели, молча прихлебывая вино, а потом капитан Морган сказал задумчиво:
— Наверное, Кер-де-Гри, тебя в один прекрасный день очарует Красная Святая, и весь Панамский рой набросится на нас со злобным жужжаньем. Уж, наверное, ее стерегут даже ревнивее, чем когда — то стерегли
Глаза молодого человека пылали огнем, который зажгло вино.
— Слышал ли? — произнес он тихо. — Сэр, я грезил о ней во сне и звал ее. И я ли один? Кто в этой части мира не слышал о ней? И кто знает о ней хоть что — нибудь? Странно, какое волшебство заключено в имени этой женщины. Санта Роха! Санта Роха! Оно творит страсть в сердце каждого мужчины — не деятельную страсть, когда цель достижима, но желание — мечту — «будь я красавцем… будь я принцем…» — вот такое желание. Юноши строят безумные планы — пробраться в Панаму переодетыми, взорвать город порохом, и грезят, как увезут оттуда Красную Святую. Сэр, мне довелось услышать, как матрос, совсем сгнивший от дурной болезни, шептал ночью: «Не пристань ко мне эта язва, я бы отправился искать Санта Роху». Моя мать у себя в Гоаве совсем извелась от страха, что я сойду с ума и кинусь в Панаму. Эта непонятная женщина внушает ей ужас. «Держись от нее подальше, сын! — говорит она. — Это дурная женщина, она дьяволица и уж, конечно, католичка!» И ведь мы не знаем ни одного человека, который ее видел бы своими глазами. Мы даже не знаем точно, что и вправду в Золотой Чаше есть такая женщина — Красная Святая. Ах, она заполнила все наше море грезами — грезами неутолимой страсти. Вы знаете, сэр, я иногда думаю, что из — за нее Золотую Чашу, быть может, ждет судьба Трои.
Генри Морган вновь и вновь наполнял рюмки. Он сгорбился в кресле, и губы его тронула кривая улыбочка.
— Да, — сказал он сипло, — она угрожает миру между народами и душевному миру мужчин. Разумеется, все это нелепый вздор. Вероятно, это хитрая баба, которая черпает свои прелести из легенды. Но что породило легенду? Твое здоровье, Кер-де-Гри. Ты будешь мне хорошим другом и верным?
— Да, мой капитан.
И вновь они замолчали, потягивая густое вино.
— Но какими страданиями грозят женщины! — сказал Генри Морган, как будто и не прерывая своей речи. — Они словно носят с собой боль в дырявом мешке. Говорят, ты часто любил, Кер-де-Гри. И ты не чувствовал боли, которая в них?
— Нет, сэр. Вроде бы нет. Да, на меня нападали сожаления, бывало и грустно — с кем так не бывает? Но чаще от женщин я получал только радость.
— А, счастливец! — сказал капитан. — Любимчик удачи, раз ты не изведал этой боли. Всю мою жизнь отравила любовь. И жизнь, которую я веду, была мне навязана погибшей любовью.
— Как же это случилось, сэр? Я бы никогда не подумал, что вы…
— Знаю. Я знаю, как должен был я измениться, раз даже тебе немножко смешно, что я был влюблен. Теперь бы я уже не смог завоевать сердце графской дочери.
— Графской дочери, сэр?
— Да, она была дочерью графа. Мы любили слишком самозабвенно… слишком страстно. Однажды она пришла ко мне в розовый сад и провела в моих объятиях всю ночь до зари. Я хотел бежать с ней в какую — нибудь неизвестную чудесную страну и утопить ее титул в море, укрывшем нас. Быть может, я сейчас жил бы мирно в Виргинии и маленькие радости теснились бы вокруг меня.
— Как это горько, сэр! — Кер-де-Гри от души ему сочувствовал.
— Ну что же… Ее отцу донесли. Темной ночью меня скрутили сильные руки, а ее… — о милая Элизабет!.. ее оторвали от моей груди. Меня, связанного, тут же отвезли на корабль и на Барбадосе продали. Пойми же, Кер-де-Гри, какая отрава разъедает мое сердце! Все эти годы ее лицо было со мной во всех моих скитаниях. Порой мне кажется, что я все — таки что — то мог бы сделать… Но ее отец был могущественным лордом.
— И вы не вернулись к ней, сэр, когда годы вашей кабалы истекли?
Генри Морган вперил тяжелый взгляд в пол.
— Нет, мой друг, так и не вернулся.
Легенда о Красной Святой оплетала его сознание, как мощная лиана, и с запада все чаще доносился голос, моля и высмеивая, язвя и обольщая Генри Моргана. Он забыл море и свои праздные корабли. От долгого безделья флибустьеры совсем обнищали. Они валялись на палубах и поносили своего капитана, сонного лентяя. А он отчаянно вырывался из тугой сети грез и спорил с голосом.
«Да проклянет бог Санта Роху за то, что она сеет безумие в мире. Из — за нее отпетые головорезы воют на луну, как влюбленные псы. Она сводит с ума неутолимой любовью. Я должен что — то сделать — сделать что угодно, лишь бы избавиться от пут этой женщины, которую никогда не видел. Я должен уничтожить призрак! Захватить Золотую Чашу — это пустые мечты. Нет, как видно, желаю я только смерти!»
И ему вспомнился голод, который заставил его покинуть Камбрию, ибо стал он вдвое сильнее и мучительнее. Мысли мешали ему уснуть. Когда следом за усталостью все — таки прокрадывалась дремота, вместе с ней являлась Санта Роха.
«Я захвачу Маракайбо! — вскричал он в отчаянии. Утолю эту жажду кубком ужасов. Я разграблю Маракайбо, разорву в клочья и брошу истекать кровью на песке!»
(А в Золотой Чаше живет женщина, и ей поклоняются за ее никем не исчисленные чары.) «Встреча у острова Вака! Созывайте все доблестные души со всей шири моря! Мы отправляемся за несметными сокровищами!»
Его корабли помчались к бухте Маракайбо, и город отчаянно оборонялся.
— Прорывайтесь во внутреннюю гавань! Да, под пушками!
Пушечные ядра визжали в воздухе и выбивали из стен фонтаны мусора, однако защитники держались стойко.
— Не сдаются? Тогда на приступ!
Через стены полетели горшки с порохом, разрывая на куски и калеча всех вокруг.
— Кто эти волки? — кричали защитники. — Братья, мы должны сражаться насмерть. И не просить пощады, братья. Если мы дрогнем, наш любимый город…
К стенам приставили лестницы, и по ним с ревом устремилась вверх волна нападающих.
— Святой Лаврентий, укрой нас! Спаси! Это не люди, а дьяволы. Услышь меня! Услышь меня! Пощады! Иисусе, где ты?
— Крушите стены! Не оставьте камня на камне!
(В Золотой Чаше живет женщина, и она прекрасна, как солнце.)
— Пощады не давать! Бей испанских крыс! Убивай всех до единой!
И Маракайбо лег к его ногам, умоляя о милосердии. Двери срывались с петель. Из комнат вытаскивалось все, что можно было вытащить. Женщин согнали в церковь и заперли там. Затем к Генри Моргану привели пленников.
— Сэр, вот этот старик… У него, конечно, спрятаны большие богатства, но мы не сумели их найти.