Золотая чума
Шрифт:
— Есть одно место. Не так далеко от города. Сторожка. Там дед один живет, мой человек.
— Старков о ней знает?
— О ней никто не знает. Это на крайний случай.
— Ну вот он и настал.
Башилин стал показывать дорогу.
— Что с тем, которого Леха бутылкой? — спросил вдруг Мельников.
— Наповал.
— Хорошо кидаешь, Леха. Как в цирке. Мертвые не потеют. И не дают показаний, — раздраженно бросил капитан.
— Бросьте, тут было не до размышлений, — вступился за Леху Прохоров.
— Да ладно. Это я на себя злюсь. Надо же так лопухнуться! Прозевал визит. И вот результат. Новенькую куртку, гады, пробили.
Машина выехала из города, но не в сторону Колымской трассы, а по дороге вдоль моря. Ехали километров двадцать, потом повернули на какой-то проселок. Переехали железную дорогу.
— В Магадане есть железка? — спросил Мельников. — Я думал, на Колыме нет железных дорог.
— Это узкоколейка. Она тянется вдоль моря километров на пятьдесят. Возле Магадана леса нет. Вот по ней и возили, когда строили город, — пояснил Башилин.
Наконец добрались до сторожки. Из нее вышел дед, который, увидев незнакомую машину, испуганно попятился.
— Кондрат, это я. С друзьями.
Дед, сутулый, с изрезанным морщинами лицом, ничего не сказал и ушел в дом. Зато оттуда выбежала рыжая девочка лет двенадцати. Она подбежала в Башилину, и тот ласково погладил ее по голове, потом по щеке и по шее.
— Слушай, ты и с ней спишь? — удивился Мельников.
— Теперь мне уже скрывать нечего. Мне дед ее сам привел. Она к нему постоянно из детского дома сбегает… А что? Ей нравится. В детдоме хуже — там воспитатели девчонок насилуют. А я хоть никого не заставляю.
Сторожка состояла из двух комнат, одна из которых являлась и кухней. Имелась железная печка-плита и минимум посуды. Старик принес рыбу, копченое мясо и бутылку со спиртом. Башилин, казалось, совершенно успокоился. Нет, трусом он явно не был. И, видимо, рассудил, что хуже уже все равно не будет.
— Ну что ж, не скажу, что наша встреча была приятной, но, как я понял, если б не вы, все обернулось бы еще хуже, — сказал он, когда начали выпивать и закусывать.
— Давай вернемся к нашим делам. Где все-таки может быть Старков? — спросил Мельников, прожевав кусок мяса.
— Он от вас ушел?
— Я ж тебя не просто так спрашиваю.
— А остальные?
— Они там, куда тебя час назад хотели отправить. Ты все не понимаешь, в какие игры влез. Тут труп на трупе. Если выберешься живым, считай, что тебе очень повезло.
— Да уж, вляпался по самые уши. Как говорится, жадность фраера сгубила. А что до Старкова, то он может быть где угодно. У него всюду народ.
— Ладно, вот тебе бумага, пиши всех, кого знаешь в КГБ. Слушай, а как все-таки вообще у Старкова начались игры с комитетом?
— Да они недавно начались, вот что! Я-то с ним гораздо раньше работал. Ну, Лозинского мы знали, так он бывший гэбист. Хотя бывших не бывает. Мы золото добывали, толкали. У нас все уже было: и транспорт, и все остальное. Потом этот вот прииск нашли. Тогда-то и начались комитетские игры.
— Потому что столько не продать самим? — спросил Кот.
— Вот именно. Я в стороне стоял. Зачем кого-то лишнего посвящать? А Старков — он хитрый мужик.
— Слушай, Виктор, — начал Кот, — вот Старков говорил, что у него есть свой особый путь отсюда. Это он корабль имел в виду?
— Вряд ли. Корабль вы бы просекли. Да вон ты и просек… — Тут Башилин ударил себя по лбу. — Неужели… Нет, быть такого не может. А хотя…
И рассказал следующее.
Обычно считается, что на Колыму посуху проехать нельзя. Но это не совсем так. Из Якутии к Колымской трассе все-таки ведет одна-единственная дорога. А если точнее — это не дорога, а зимник. То есть трасса, по которой кое-как можно пробраться зимой. Этот путь опасен, как военная тропа. Приходится делать шестьсот километров по совершенно безлюдным якутским просторам, в непосредственной близости от полюса холода Северного полушария. Места безлюдные в самом что ни на есть буквальном смысле. То есть там нет ни одного селения. Душевные, в общем, места. Случись поломка — так потом когда-нибудь найдут замерзшие трупы в машине. Помощи ждать неоткуда, поскольку машины в той местности ходят крайне редко.
Что же касается лета — не пройти там автомобилям. Потому-то этот путь никто никогда в расчет не брал. Но пару лет назад Старков велел раздобыть ему в личное, так сказать, пользование вездеход. Велел — сделали. Вездеход нашли, приобрели его для геологов, — а теперь он числится как вышедший из строя. Хотя на самом деле — живее всех живых.
Так вот, стоит он в Кадыкчане. Это за Сусуманом. Последний пункт на Колымской трассе. То есть теоретически можно попробовать на нем вылезти в Якутию. А там никому искать в голову не придет. Если набрать солярки, ремнабор и пару сумасшедших, то шанс есть. Один из ста. Но Старков будет играть и при таком раскладе. А вообще-то, если вам нужно его поймать… Вернее, намнужно, чтобы его поймали… Так вот, это очень удачный вариант. Для нас.Потому что на вездеходе он, если даже в болоте не утонет, и комары его не сожрут — там самое меньшее неделю будет корячиться.
Так что у вас есть время перекрыть поселки, куда он может выйти.
— А сколько вообще-то людей в вашей гоп-компании?
— У нас же не американская мафия, где, как пишут в популярных изданиях, имеются чуть ли не списки членов. Есть связи, общие интересы. Вот я лично как в это дело влез? Был обычным толкачом, доставалой. А потому заело — что это я все на других, а не на себя?.. Но речь даже не о том. Просто никогда точно не разглядишь, то ли человек шустрит, чтобы государственное дело сделать, то ли он на себя старается. Вот Старков такой же. Он за десять последних лет расцвел во всю ширь. Хозяин тайги. И ведь все это ему с рук сходило. И сходило бы дальше, если бы он не зарвался. Потому что он и для государства был незаменимым человеком. Я вам гарантирую, — когда вы его заберете или в землю зароете — так на Колыме его долго будут вспоминать, — ах, какой был человечище. Такого другого долго искать придется. Как он все мог организовать.
— Кстати, а вот тут поподробнее. Как это он сумел такое дело раскочегарить? Не чисто же на деньгах…
— Конечно, нет. Он опирался на конкретных людей.
— На воров?
— Наоборот. На сук.
Мельников пояснил, обернувшись к Лехе:
— Суки, — это не только воры, которые оказались в штрафбатах. После войны такая поперла преступность — мама не горюй. Я занимался в сорок шестом одним делом в Казани — так там была действительно мафия. Когда их судили показательным судом в местном Доме культуры, на скамье подсудимых сидело шестьдесят человек. А не всех еще поймали. У них были люди, которые липовые документы рисовали. Были врачи, которые лечили тех, кого менты подранили. Там все было серьезно. Все эти люди создали свою масть, которая в лагерях часто брала верх. Потому что правильным ворам было впадлу занимать административные должности, а этим — нет. Они большую силу имели.