Золотая империя
Шрифт:
Женщина или нет, но она выглядела способной голыми руками уложить всех его новобранцев, поэтому Дара прицелился еще более сосредоточенно.
– Стой, где стоишь.
Воительница остановилась и бросила на него откровенно оценивающий взгляд – серые глаза без восторга смерили Дару от макушки до пят.
– Ты и есть Бич? Выглядишь так, будто больше времени проводишь с расческой в руках, нежели размахивая хлыстом. – Она перевела взгляд прищуренных глаз на Манижу и скривилась: – А ты, стало быть, Нахида?
– Стало быть, – холодно отрезала Манижа. – А кто ты такая?
– Гонец.
Десятки дэвов – та самая толпа, чей марш слышал Дара, – вошли в тронный зал. Одеты они также были кто во что горазд: в обноски с чужого плеча и лохмотья, испачканные застарелой кровью. Были среди них мужчины и женщины, молодые и старые, почти все раненые, с забинтованными головами и перебитыми конечностями.
– Они лежали в больнице после нападения на процессию и оказались заперты за нашей заставой, – объяснила гезирка. – За ними ухаживал наш врач.
– Ваш врач? – переспросила Манижа.
– Врач. Ах, да… После того как пропала твоя магия, ты, наверное, никого не можешь исцелить. Какая удача, что все эти дэвы оказались в нашем секторе, – добавила она с ухмылкой притворного сочувствия.
Манижу перекосило от ярости, и Дара внезапно поймал себя на мысли, что гезирка действительно должна благодарить судьбу за отсутствие магии у бану Нахиды.
– Каве, – проговорила Манижа тихим угрожающим голосом, переходя на дивастийский. – Кто эта женщина?
Каве вылупился на гезирскую воительницу с таким лицом, словно выпил прокисшего молока.
– Одна из… сподвижников Ализейда. Он приехал в сопровождении двух товарищей, варваров с севера Ам-Гезиры.
– Правда ли то, что она говорит? Помню, ты переживал, что некоторые дэвы могли остаться за воротами, но едва ли словом обмолвился об этой больнице, не говоря уже о другом враче.
– Потому что не придавал большого значения ни тому, ни другому, госпожа. Больница была детищем бану Нари, над которым она работала от скуки вместе с Ализейдом, а этот так называемый врач – шафитка. Ты же знаешь, что говорят о человеческой медицине. – Каве содрогнулся. – Она редко выходит за рамки суеверных ритуалов и отрубания конечностей.
Манижа поджала губы и продолжила на джиннском:
– Мы послали дочери Гасана письмо с требованием капитуляции. – Она обвела рукой толпу: – Не вижу здесь никого, похожего на нее.
– Принцесса Зейнаб не собирается капитулировать перед теми, кто украл у нее трон, убил отца и устроил геноцид ее племени. Ее высочество освободила дэвов не в качестве мирного жеста, а потому, что они попросили ее об этом, а принцесса милосердна к подданным своей семьи.
– У твоей принцессы искаженный взгляд на понятие милосердия, если она думает, что ее отец и дед когда-либо проявляли его к своим подданным. – Манижа снова перешла на дивастийский. – Каве, проследи, чтобы о них позаботились. Накормите их, дайте денег, исполняйте все их прихоти. Не хватало еще, чтобы они вернулись в наш сектор с разговорами о милосердии Кахтани. – Она повысила голос, радушно обращаясь к дэвам: – Хвала Создателю за ваше возвращение. Старший визирь поможет вам устроиться и обеспечит скорейшее воссоединение с вашими близкими.
Дара прикусил язык, не спуская с гезирки глаз, пока Каве уводил дэвов. Женщина разглядывала тронный зал нахально, словно примериваясь.
Манижа дождалась, пока они с Дарой не останутся с воительницей наедине, прежде чем снова заговорить.
– Я, кажется, ясно объяснила дочери Гасана, что случится с ее братом, если Гезири не капитулируют.
Гезирка усмехнулась:
– Но ты не предоставила никаких доказательств тому, что он все еще жив. А тысячи Гезири и шафитов под ее протекцией, как ни странно, не спешат подчиняться тем, кто замышлял их убийство. Вот почему она предлагает тебе альтернативный способ доказать чистоту своих намерений. И заодно спасти еще одного дэва.
Дара насторожился:
– Кого?
– Раненая воительница, которую мы нашли на берегу. Лучница, судя по наручам.
Лучница. Иртемида. Ученица Дары, которая оказалась в числе воинов, посланных им на берег, – тех, кого, как он полагал, убил Ализейд.
– А другие? – поспешно спросил Дара. Он заметил, как Манижа метнула в него недовольный взгляд, но не отступил. – Насколько серьезно она ранена?
Торжество сверкнуло в серых глазах женщины.
– Как здорово, что ты так о ней беспокоишься, Афшин, ведь сделка, которую предлагает Зейнаб, касается и тебя. – Ее внимание снова переключилось на Манижу. – Ее высочество понимает, до какой степени отчаяния нужно было дойти, чтобы заключить союз с ифритами и Бичом Кви-Цзы, ибо в здравом уме совершить такой поступок не способен никто – уж во всяком случае, не тот, кому можно доверить правление городом.
Даже без магии Дара мог поклясться, что стены зала задрожали, когда Манижа прищурилась.
– Ближе к делу, пескоплавка.
– Избавься от своих ифритов, огнепоклонница. И передай нам Афшина. Ответственность за побоище повесят на него и казнят в соответствии с законом. Потом мы вернем твою лучницу и начнем переговоры.
Душа Дары ушла в пятки. От него снова требовали взять на себя вину за решение Нахид.
Манижа встала.
– Это я убила вашего короля, – заявила она, ядовито чеканя каждое слово. – И это я решила избавить город от вашего племени, и эта перспектива кажется все более заманчивой с каждой минутой, проведенной в твоем присутствии. Так и передай своей самопровозглашенной принцессе. Скажи, что, если однажды мой Афшин окажется перед ней, плакать ей придется отнюдь не от радости.
– Жаль, – ответила гезирка и снова посмотрела на Дару: – Твоя лучница так яростно тебя защищала. – С этими словами она развернулась и зашагала к двери, словно Дара и не держал ее на прицеле.
Дрожа, он опустил лук.
– Ты не отвернулась от меня.
Манижа бросила на него сердитый взгляд.
– Конечно, не отвернулась! Очень приятно узнать, насколько ты мне на самом деле доверяешь.
– Иртемида у них, – прошептал он. – Я думал, она мертва. Я думал, они все мертвы.
– Скорее всего, она и так мертва, – предупредила Манижа. – Пескоплавка прощупывала тебя, а ты и рад попасться на ее крючок.