Золотая империя
Шрифт:
Жрец побледнел:
– Измена? Но ты говорила, Ализейд…
– Я лгала. Правда в том, что Нари отдала Ализейду печать, а затем бежала с ним. Я хочу вернуть ее и считаю, что будет лучше, если факт ее предательства пока останется между нами. – Мягким голосом Манижа продолжала: – Женщинам трудно восстановить опороченную репутацию. Я не хочу, чтобы наше племя навсегда отвернулось от нее только потому, что она ненадолго потеряла голову из-за какого-то златоустого принца.
Картир покачнулся на пятках. Вид у него был ошеломленный.
– Ты
Дара почувствовал, будто ковер выдернули у него из-под ног. К чему конкретно клонила Манижа?
И тут он вновь увидел Нари: то, как она стояла между ним и братьями Кахтани, сверкая глазами, когда обрушила потолок на голову Дары. То, как повалила Дару на землю, чтобы помешать Визарешу поработить принца джиннов. Ту привязанность к принцу, которую сам Дара использовал шесть лет назад, когда приставил клинок к горлу Ализейда, добиваясь послушания Нари.
Дара не смог бы выразить словами охватившее его чувство. Это не были ни ревность, ни сожаление. Он разгадал намеки Манижи на то, что поступки ее дочери были продиктованы отнюдь не дружескими чувствами. Он также знал, что давным-давно потерял право копошиться в потаенных уголках сердца Нари.
Но это не означало, что он готов стоять в стороне, пока Манижа распространяет о ней губительные сплетни.
– Да будут гореть ваши огни вечно, – громко обратился он ко всем сразу, выходя из-за колонн с таким видом, как будто только что прибыл. – Я что-то пропустил?
– Вовсе нет, – спокойно ответила Манижа, как будто только что не называла родную дочь изменницей и прелюбодейкой. Она улыбнулась Картиру: – Благодарю за совет. Я всенепременно обдумаю твои слова. Возможно, завтра я могла бы провести церемонию в честь восхода солнца и заодно встретиться с остальными жрецами и сановниками нашего племени? Понимаю, такой поворот событий шокирует и пугает, но я верю, что мы можем преодолеть все неурядицы, если объединим наши силы.
Такое прощание было фактически равносильно тому, чтобы вышвырнуть Картира за порог. Жрец заметно смутился, растеряв весь прежний запал.
– Разумеется, – пробормотал он. – Наши двери всегда открыты тебе. – Он бросил мимолетный взгляд на Дару, но промолчал и направился к выходу.
Повисла мрачная тишина. Великолепие пустого зала давило в отсутствии толпы. Манижа с непроницаемым выражением лица провожала удаляющегося жреца взглядом.
– Я хочу избавиться от него, – прозвенел в теплом воздухе ее ледяной голос.
– Это будет непросто, – предупредил Каве. – Картир долгое время занимал эту должность и пользуется большим уважением.
– Вот поэтому от него и нужно избавиться. Не хватало, чтобы он научил свою паству ереси. Уверена, многие из первосвященников куда более консервативны. Выбери любого и поставь на его место. – Она перевела взгляд на Дару: – Надеюсь, хоть у тебя хорошие новости.
Дара выдержал паузу, чтобы отложить в уме все, что ему удалось подслушать, на потом, выдать себя было бы крайне нежелательно.
– Увы, нет. Добровольцев слишком мало, а добровольцев с военными навыками – и того меньше. Хватает, чтобы держать оборону сектора дэвов, но боюсь, об организованных наступательных действиях думать пока рано. Числовое преимущество не на нашей стороне.
– Есть предложения, как это можно исправить?
– Мы могли бы повысить им оклад, – предложил он. – Мне бы не хотелось поднимать солдат на защиту своего народа посредством подкупа, но это вариант.
– Это не вариант, – покачал головой Каве. – Хотел бы я, чтобы это было так, но казначейство сейчас не может позволить такую роскошь. Чем больше мы углубляемся в финансы Гасана, тем больше находим дыр. Аяанле начали возвращать долги по налогам, но прекратили, когда была изгнана королева Хацет. Казна перерасходовала бюджет в надежде восполнить растрату за время Навасатема, но без этих средств финансов осталось очень мало. У нас еле хватает на компенсации знатным семьям дэвов, чьи земли и урожаи мы конфисковали.
– Они должны быть благодарны за возможность сыграть свою роль в истории, – возразила Манижа. – Сомневаюсь, что при Гасане они жили припеваючи.
– Они жили лучше, чем ты можешь себе представить, – сказал Каве. – Это старейшие и богатейшие дома в городе, и они добились всего, научившись идти на компромиссы с Кахтани.
– Я так понимаю, опытные лучники, которых мне не позволено использовать в обороне города, тоже выходцы из этих семей? – хмуро спросил Дара.
– Именно. Двое уже брошены в темницу за излишне агрессивный интерес к судьбе Мунтадира.
– Так не пойдет, – твердо сказала Манижа. – Хватит с нас джиннов, которые плетут заговоры за пределами наших стен. Я не потерплю непокорности еще и со стороны своего народа. Найди на них управу.
Прежде чем Каве успел ответить, Дара насторожился. В саду раздавались звуки марша. Пока тихие и нечеткие, они стремительно становились громче.
– Держитесь позади меня.
Не тратя времени на объяснения, Дара схватил Каве за шиворот, рывком пряча его за трон, а сам повернулся к входу, заслоняя собой Манижу. В следующее мгновение в его руках оказался зачарованный лук со стрелой, нацеленной в фигуру, бегущую по тропинке.
Это был слуга, дэв. Мужчина упал на колени:
– Я пытался остановить ее, госпожа, но она настояла, чтобы идти прямо к вам. Она говорит, у нее послание от дочери Гасана…
– У его дочери есть имя, – прервал грубый голос с сильным акцентом, и в зал вошел новый гость.
Дара не сразу узнал в стоявшем перед ним вооруженном воине женщину Гезири. Она была невпопад одета в мужскую одежду: черную тунику, явно снятую с плеча гвардейца, и свободные, потертые штаны. Темные косы выбивались из-под алого тюрбана, обрамляя суровое лицо. Меч и ханджар висели у нее на поясе, обнаженные мускулистые руки были покрыты шрамами.