Золотая клетка
Шрифт:
– Шопинг-тур? Новую турбину решила купить?
– Не-а, что попроще.
Рени усмехнулась и подняла тунику. Вокруг ее худенького тела было намотано несколько метров кабеля – тонкого, высокопрочного, в бело-красную полоску. Удивительно, как быстро начинаешь разбираться в кабелях, посвятив им всего неделю своей жизни.
Понятно, что кабель она украла. Райан был прав на ее счет?
– Но это не главная цель. Я пришла попросить у тебя помощи. Думаю, ты мой должник – я же вытащила тебя из той переделки на Восточной.
Люк фыркнул, но Рени не смутилась и продолжила:
– На прошлой неделе дочь
Она достала из заднего кармана плоскую пластиковую коробочку и протянула Люку. Он открыл. Очки. Вытащил маленькую тканевую салфетку, в которую они были завернуты, и ощупал коробочку – нет ли там тайника для наркотиков. Ничего – просто пластиковая коробочка.
– О, а ты подозрительный, – заметила Рени. – Это хорошо. Ну что, передашь?
– Что все это значит? – спросил Люк. – Ты что, самая добрая в мире фея? И я ни за что не поверю, что это твой кабель. Я, конечно, новичок здесь, но не дурак.
– А я и не считаю тебя дураком. Я думаю, ты тот, кто будет рад оказать добрую услугу хорошему человеку. Милмур меняет людей, Люк Хэдли. Но они даже не понимают, что только от них зависит, в какую сторону.
Люк колебался, продолжая вертеть в руках маленькую коробочку. Неожиданно та приобрела несвойственную ей весомость. Потом он сунул ее в карман своего рабочего комбинезона. Рени обнажила в улыбке редкие зубы, и Люк не смог удержаться, чтобы не улыбнуться в ответ.
Она выдала ему длинную инструкцию по доставке, крутанулась как юла и растворилась в тени.
– Передай им привет от дока, – хрипло бросила невидимая Рени.
5
Дом Света – или Новый Вестминстерский дворец, место заседания парламента Равных, – был возведен четыреста лет назад. Тем не менее он стоял все такой же безупречно прекрасный, как в день своего творения, словно прошедшие столетия не имели над ним власти.
Как только водитель остановил «роллс-ройс» у Ворот последнего короля, Боуда Матраверс вытянулась вперед, преодолевая объемные формы своего отца, и с нескрываемым восхищением стала рассматривать дворец. Его зубчатые шпили в готическом стиле врезались высоко в небо, как шпили французских соборов, а позолоченная крыша сверкала, подобно золоченым куполам русских церквей. Но эти детали мог отметить только знаток архитектуры. Туристы и толпы студентов восторженно ахали у стеклянных стен дворца.
Внутри находился зал заседаний – восемь ярусов двойных мест на четыреста человек. Двойное место предназначалось лорду или леди с наследником. Боуда как раз и была таким наследником. Сквозь стеклянную стену толпа зевак не видела ничего, что происходило внутри.
Это объяснялось тем, что окна Дома Света выходили в совершенно иное пространство – сияющий мир, не имевший определенных очертаний и форм. Еще более любопытный факт: свидетелями его были только Равные парламентарии и дюжина парламентских наблюдателей из простых смертных, которым разрешалось входить в зал заседаний. Изнутри они не видели внешнего мира – только стеклянные стены, чистейшие, без единого стыка или шва. Где бы ты ни находился, внутри или снаружи Дома Света, ты созерцал только потустороннее раскаленное добела пространство.
«Кадмус Парва-Джардин хорошо знал, что он делает, когда в один прекрасный день в далеком 1642 году своим Даром из ничего создал Дом Света», – подумала Боуда.
Это была демонстрация силы. Но Боуда знала, что дело заключалось не только в ней. Дом Света стал воплощением славы, справедливости, санкционированного свыше превосходства Равных и неоспоримого права управлять миром.
И это наилучшим образом являло себя именно сегодня, в особый день в парламентском календаре. Все трепетало в груди, когда Боуда вместе с отцом, лордом Литчеттом Матраверсом, вошла в Дом Света и далее последовала по широким коридорам, декорированным полотнами красного шелка. Отец нетвердо держался на ногах. Сестра Дина снова посадила его на какую-то программу здорового питания. Однако Боуда подозревала, что пара стаканов томатного сока, которые папочка выпил за завтраком, были не чем иным, как «Кровавой Мэри», и довольно крепкой.
Но в конце концов, в День Предложения немного праздника не помешает.
Самое первое Предложение канцлера было сделано самим Кадмусом. Он провозгласил Британию республикой, управляемой на бессрочной основе теми, кто имеет Дар. В течение столетий все Предложения варьировались от глубоко волнующих – как принятое в 1882 году Предложение о приостановлении осуществления законных прав простолюдинов во время их безвозмездной отработки – до сенсационных. К последним относилось Предложение разрушения, сделанное в 1789 году. Оно призывало британских Равных разрушить Париж и подавить революцию, поднятую простолюдинами Франции против своей наделенной Даром аристократии. С перевесом в несколько голосов оно было отклонено – пример позорной трусости, считала Боуда.
Первое Предложение, которое она слушала и за которое голосовала, сделал семь лет назад лорд Уиттам Джардин в конце своего десятилетнего срока на посту канцлера казначейства Великобритании. Разумеется, он предлагал снять ограничение занимать пост канцлера только один срок.
Боуде тогда исполнилось восемнадцать, и она только что стала наследницей «Эплдарема». Но уже тогда успела положить глаз на Гавара Джардина, поэтому поддержала Предложение. Ее отец сделал то же самое. Папочка никогда и ни в чем не мог отказать ни ей, ни Дине. Предложение не прошло. Но Боуда добилась своего – помолвка с наследником Кайнестона состоялась.
Впрочем, сам Гавар не был ее целью.
«Хотя и в этом я не прогадала», – подумала Боуда, увидев своего жениха.
Они с отцом вошли через величественные двери в зал заседаний, и она почувствовала, как Дар маленькими иголочками пронзил все ее тело. Гавар стоял прямо напротив двери у статуи своего предка Кадмуса.
Его красоте могла позавидовать любая девушка, но сейчас от гнева его лицо покрылось пятнами, а рот застыл в кривой усмешке. Рядом стоял его отец. Оба были рыжеволосыми, высокими и широкоплечими. И если на лице Гавара отражались все его эмоции, то лицо отца оставалось совершенно непроницаемым. По их виду Боуда заключила, что они чем-то сильно раздражены и кого-то ждут.